№6, 1976/Обзоры и рецензии

Удавшийся «опыт»

П. И. Тартаковский, Русская поэзия и Восток. 1800 – 1950. Опыт библиографии, «Наука» Главная редакция восточной литературы. М. 1975. 180 стр.

Библиографический указатель П. Тартаковского «Русская поэзия и Восток. 1800 – 1950» представляет собой редкий вид проблемной библиографии. Из поистине необъятного материала – всей русской поэзии полутора веков – автор выбрал произведения, так или иначе связанные с Востоком в самом широком, не только географическом, но и философско-эстетическом значении этого понятия.

При этом, сколь ни неожиданно звучит в отношении библиографического справочника слово «концепция», употребленное самим П. Тартаковским в предисловии, в данном случае оно вполне оправданно: оно точно определяет те принципы, из которых исходил составитель. Через руки автора – не просто составителя, но исследователя – прошли сотни русских поэтических сборников, альманахов, журналов, издававшихся на протяжении 1800 – 1950 годов, прочитаны тысячи стихотворных произведений, – и все это рассмотрено в одном аспекте, под углом единой научной идеи: «расширение содержательного и формального диапазона русской поэзии, ее обогащение, исторически обусловленное взаимодействием с действительностью, литературой, устным творчеством народов Востока».

Библиография такого типа фактически не имеет прецедентов, если не считать небольшого библиографического приложения к книге В. Жирмунского «Байрон и Пушкин» (1924), охватывающего – причем далеко не исчерпывающе и в пределах одного жанра поэмы – лишь небольшой период литературного развития (20 – 40-е годы XIX в.). Поэтому следует учитывать те- трудности «первопроходца», которые испытывал П. Тартаковский, вырабатывая принципы не только отбора, но и систематизации материала, самого его расположения, наиболее удобного для пользования.

Нельзя не признать, что трудности эти в основном успешно преодолены. Четкая алфавитно-хронологическая структура книги, подробная периодизация, комментарии составителя, предваряющие справочник, наконец, тщательно составленный именной указатель, учитывающий сложную систему псевдонимов, – все это помогает читателю легко ориентироваться в предложенном материале.

Ценность этого библиографического указателя, прежде всего в огромной широте охваченной литературы. С удовлетворением встречаешь здесь такие редкие издания, не всегда имеющиеся даже в крупнейших книгохранилищах страны, как: А. Ротчев, Подражания Корану, М. 1828; А. Ширяевец, Край солнца и чимбета, Ташкент, 1919; С. Ковалевский, Кальян, Баку, 1923, и многие другие. Здесь упоминаются имена, почти совершенно забытые, малоизвестные даже специалистам, – Ф. Бальдауф и А. Штукенберг, М. Прахов и В. Пруссак, В. Шуф и В. Величко. Библиографу удалось также найти в журналах и альманахах несобранные произведения крупных художников – В. Брюсова, К. Бальмонта, Б. Лавренева и др.

Справочнику всецело доверяешь – и не только потому, что сюда включены лишь те произведения, которые составитель имел de visu, сам держал в руках, но и потому еще, что здесь чрезвычайно редки даже мелкие огрехи. Почти как исключение можно отметить, например, объединение в именном указателе отца и сына Минаевых (в тексте стр. 18 и 34) или регистрацию двух стихотворений С. Маркова под его псевдонимом «С. Вологодский» (стр. 94), хотя псевдоним этот раскрыт в столь широко привлекаемом П. Тартаковским «Словаре псевдонимов» И. Масанова. Трудно переоценить значение книги П. Тартаковского для исследователей, занимающихся актуальнейшей в наши дни проблемой взаимосвязей культур. Библиография эта – своего рода зеркало, отражающее особенности и закономерности сложного и длительного процесса взаимодействия русской поэзии с Востоком. Уже сам объем литературного материала (более 7500 названий, около 1000 поэтических имен) раскрывает огромный масштаб этого процесса. Четкая хронологическая систематизация позволяет делать интересные статистические наблюдения и выводы. Так, сравнивая по объему первую и вторую части библиографии, мы убеждаемся, что 1917 – 1950 годы (ч. II, стр. 89 – 165) дают столько же материала, сколько вся литература 1800 – 1917 годов (ч. I, стр. 10 – 88), – даже эта, чисто количественная, характеристика убедительно свидетельствует о неизмеримо возросшем интересе к Востоку русской советской литературы по сравнению с литературой классической.

Естественно, что и сам автор в процессе сбора и обработки материала приходит к определенным научным выводам, превратившим вводное слово составителя из обычного «путеводителя» по справочнику в обстоятельную статью, подводящую первые итоги и намечающую пути дальнейших исследований этой проблемы.

Перед литературоведом, изучающим процесс эстетических связей русской поэзии с Востоком, указатель П. Тартаковского открывает множество возможностей. Алфавитно-хронологическое расположение материала наталкивает, прежде всего, на историко-литературный аспект исследований, позволяет уловить общую направленность движения ориентальных интересов русской литературы и проследить специфические особенности этого явления в каждый отдельный исторический период.

Библиография дает наглядное представление и о художественных связях с Востоком отдельных поэтов – Пушкина и Лермонтова, Фета и Полонского, Брюсова и Бунина, Луговского и Тихонова, то есть может стать основой работ монографического характера.

В то же время представленный в указателе материал позволяет рассмотреть отношение к названной проблеме различных литературных школ и направлений. «Восточный» стиль как «стиль свободы» (Г. Гуковский), стиль политических аллюзий и иносказаний в поэтике декабристов – и как средство удаления от политических бурь эпохи в экзотические дали в поэзии русских символистов начала XX века. Эволюция метода и стиля от «восточных» романтических поэм, впитавших традиции как западноевропейской литературы, так и собственно восточной классики и фольклора, – к реалистическому западно-восточному синтезу Пушкина, Лермонтова, Фета Бунина, Хлебникова, Есенина и др. Интернациональный пафос литературы социалистического реализма, продолжающей традиции русской классической литературы, и роль Востока Е ее художественном обогащении…

Наконец, возможно и необходимо конкретное литературоведческое решение в различных хронологических рамках отдельных, более частных проблем: русская поэзия и классическая литература Востока; восточный фольклор и русская поэтическая стихия; проблема изображения национального характера человека Востока в русской классической и советской литературе и т. д.

Вся эта проблематика до сих пор мало разрабатывалась нашим литературоведением, и книга П. Тартаковского может стать дополнительным стимулом в обращении к подобным вопросам, значительно облегчить начальную стадию исследований – сбор основного художественного материала.

Оговоримся сразу, что специфика указателя проблемного обусловливает и определенные трудности в пользовании им: библиография эта предполагает полное согласие читателя с ее концепцией, работу исследователя в заведомо предложенном ему ключе. Так, например, может показаться спорным решение П. Тартаковским проблемы переводных произведений. Исходя лишь из смысла произвольно-авторских подзаголовков, составитель не включает в справочник стихотворения с подзаголовком «перевод», произведения же типа «по мотивам» или «из…» в библиографию вставлены. Как известно, русская школа поэтического перевода складывалась десятилетиями, и в поэзии начала XIX века очень трудно провести грань между переводом и подражанием, стихотворением «по мотивам». Избранный П. Тартаковским критерий представляется чисто формальным и не решает вопрос по существу. Нам кажется, что вопрос этот желательно было бы решить в пользу расширения библиографии.

Ту же мысль подтверждает еще один пример из другой области. В 20-е годы XIX века, в период расцвета русского романтизма, «восточный» поэтический стиль был настолько распространен, что подчас захватывал сферы сугубо формальные, проникал в стихотворения, не связанные с Востоком своим непосредственным содержанием. «Стан ваш негой дышит», «уста роскошствуют», «взор востоком пышет» – эти типичные формулы «восточного» стиля встречаем, например, в лирическом стихотворении «Я вас люблю так, как любить вас должно…» Д. Давыдова – поэта ярко национального, русского, никак не тяготеющего к ориенталистике, и это само по себе уже характерно для процесса взаимодействия русской поэзии этого периода с Востоком. П. Тартаковский же не включает это и подобные ему стихотворения в свой указатель, и с этим, пожалуй, тоже можно спорить. Исследователь, обращающийся к библиографическому справочнику, предпочитает работать с максимально широким материалом, используя свое право отсева и выбора.

Разумеется, подобные претензии нимало не снижают большой научной ценности работы, скромно названной «Опыт библиографии». Остается лишь пожелать, чтобы этот «опыт» был учтен всесоюзной библиографической службой. Ощущается настоятельная необходимость в появлении аналогичного указателя по прозе; было бы очень желательно иметь возможность проследить истоки данной проблемы в еще более ранний исторический период – в древнерусской литературе и в литературе XVIII века. Разумеется, все более интенсивное развитие современных литературных связей предполагает продолжение такого рода работы, появление указателей, максимально приближенных к сегодняшнему дню.

г. Ташкент

Цитировать

Каганович, С. Удавшийся «опыт» / С. Каганович // Вопросы литературы. - 1976 - №6. - C. 258-261
Копировать