Тухольский сегодня
Kurt Tucholsky, Gesammelte Werke. Bd. I – III, herausgegeben von Mary-Gerold-Tucholsky und Fritz J. Raddatz. Hamburg, Rowolt-Verlag, 1960 – 1961.
Трудно быть противником злободневности в XX веке, названном Германом Гессе «веком фельетона». В этом определении маститого романиста, наряду с осуждением современной культуры, присутствует и невольное признание господства новых форм творчества, специфика которых проникает в старые, освященные традицией литературные жанры. И тем не менее критики почт» всегда изумляются, когда творчество «газетчика» оказывается долголетним и своим многообразием, идейной и эстетической глубиной покоряет читателя. Так, почти единодушным возгласом удивления откликнулась западногерманская пресса на успех собрания сочинений Тухольского, осуществленного архивом писателя и издательством Ровольт в Гамбурге в 1960 – 1961 годах. «Нейе Рур-Цейтунг» недоуменно констатирует, что «лосле второй мировой войны Тухольский приобрел популярность, какой он не знал при жизни». «Такого Тухольского мы еще не знали», – пишет Аксель Эггебрехт, хотя как раз он, литератор старшего поколения и коллега Тухольского по журналу «Вельтбюне», мог бы оценить его еще в 1920-е годы.
Особый интерес немецких читателей к изданию произведений выдающегося публициста, литературного критика и поэта объясняется прежде всего их политической направленностью. Чувство горестного негодования, которым проникнуты произведения Тухольского, предвидевшего уже в годы Веймарской республики роковое развитие событий, не может не вызвать отклика у сегодняшнего немецкого читателя. Очевидный параллелизм в историческом развитии Веймарской республики, с одной стороны, и, Федеративной Республики Германии – с другой, естественно порождает первую, непосредственную реакцию на книги Тухольского: «Что сказал бы Тухольский сегодня?» Нет критика, который так или иначе не ставил бы этого вопроса.
Написанное Тухольским тридцать пять лет тому назад живо и как нельзя более актуально сейчас: ныне пережито, стало кровавым опытом народов то, против чего в свое время он предостерегал, что он предчувствовал и всеми силами стремился предотвратить. И вместе с тем еще существует опасность, что Тухольский вторично окажется немецкой Кассандрой.
Писатели и публицисты ГДР считают Тухольского своим прямым предшественником, образцом литератора нового типа, который творит с глубоким чувством ответственности перед народом. Они подчеркивают в его творчестве пафос интернационализма и антибуржуазности, социалистического гуманизма и революционности. Вернер Ильберг называет его «praeceptor Germaniae». Отчетливо выраженная просветительская направленность произведений Тухольского позволяет рассматривать их в одном ряду с творчеством Брехта. Хотя Тухольского нельзя уместить в прокрустово ложе клерикальной идеологии Боннской республики, хотя невозможно представить его апологетом буржуазного реформизма, с такой силой осмеянного в его сатирах, – попытка приспособить Тухольского к взглядам и вкусам буржуазного читателя все же сделана. Критика пытается вывести Тухольского за пределы его эпохи и определить писателя как извечный, внеисторический тип пессимиста, который в силу особенностей своего индивидуального мировосприятия способен только на сатирическое, то есть, по представлениям этой же критики, лишь негативное, отображение жизни. Тухольскому отводится роль мрачного прорицателя катастроф и вестника поражений, не верящего в силу добра и торжество справедливости. Живой Тухольский, художник и борец, должен уступить место искусственно сконструированному «аусензайтеру», излюбленному персонажу литературных портретов западногерманской критики.
Уже само стремление рассматривать сатирическое видение мира как следствие нигилизма неправомерно и ошибочно. Лучше всего ответил на обвинение в нигилизме сам Тухольский, когда в 1919 году защищал от нападок немецкую политическую сатиру: «Сатира всегда позитивна. Сатирик – оскорбленный идеалист. Он стремится к воплощению своего идеала и поэтому яростно обрушивается на всё дурное и отсталое».
Сатирикам часто приходится доказывать свою непричастность к нигилизму и пессимизму. Тогда же, в 20-х годах, Карел Чапек писал не без горечи: «Поверьте, что настоящий пессимист – только тот, кто сидит сложа руки… человек, который работает, ищет и претворяет свои стремления в жизнь, не является и не может быть пессимистом. Каждая сознательная деятельность предполагает доверие, пускай даже не выраженное словами».
Деятельность Тухольского определялась его общественно-политическими идеалами, за которые он боролся, не щадя сил. Идеалами писателя были мир, демократия, социализм. С 1918 года он был активным сторонником республики, а с середины 20-х годов, убедившись в слабости и трусости веймарцев, все больше сближался с коммунистами, полностью относя к себе распространенный в те годы термин «попутчик». У него было что защищать и во имя чего бороться. В воспоминаниях Эриха Кестнера Тухольский, этот «маленький берлинец», предстает смелым задирой, для которого пишущая машинка была чем-то вроде ручного пулемета, бьющего по будущим «господам третьего райха».
Тухольский родился в 1890 году и начал печататься незадолго до первой мировой войны. Сперва он сотрудничал в юмористических журналах и газетах, писал небольшие фельетоны, рецензии, сатирические миниатюры. После успеха его Первой книги «Райнсберг, картинки для влюбленных» молодого писателя пригласил в свой журнал известный театральный критик Зигфрид Якобсон, уже оказавший подобную поддержку Фейхтвангеру, Польгару. С 1912 года Тухольский становится постоянным автором журнала, получившего в 1918 году наименование «Вельтбюне». Он активно способствует преобразованию журнала из театрального обозрения в «еженедельник по вопросам политики, искусства и экономики».
На страницах «Вельтбюне» Тухольский публикует подавляющее большинство своих произведений. В жанровом отношении они могут быть определены как фельетоны в стихах и прозе. Их построение гармонично. Экспрессивно-ораторская митинговая интонация, которую внесли в литературу бурные 20-е годы, сочетается с четкой фотографической достоверностью описаний и энциклопедической эрудицией, искони присущей немецкому просветителю. И если «стиль – это человек», то своеобразие стиля Тухольского в высшей степени точно выразило своеобразие его незаурядной личности, единство его многостороннего дарования. Фельетоны Тухольского в целом воссоздают широкую картину духовной и политической жизни Германии его времени, и в этом – тайна причастности «сиюминутных» газетных публикаций к искусству.
Как и многие его современники, Тухольский отводил искусству подчиненную задачам политической борьбы роль глашатая прогрессивных идей, борца с реакцией.
Он был блестящим и прозорливым литературным критиком, и сегодня поражающим своей глубиной и зоркостью. Одним из первых он оценил талант Брехта, назвав его великим немецким драматическим поэтом, и это задолго до появления «Матушки Кураж», «Жизни Галилея», «Кавказского мелового круга»! Он радостно приветствовал антивоенную прозу Арнольда Цвейга и Ремарка, хотя и подчеркивал эклектизм идейно-художественных позиций последнего. С любовным интересом относился он к творчеству Германа Гессе, но с горечью писал о тяге писателя К мистически окрашенной немецкой «Innerlichkeit», которую реакционеры всегда пытаются использовать на свой лад. Он ощутил трагизм романов Кафки, высоко оценил силу переданного в них чувства ужаса маленького человека перед надвигающимися катастрофами и исторически точно определил причину их появления.
Удивительно проникновенно написаны статьи Тухольского о советских писателях. Тухольский справедливо связывал бурный успех советской литературы на мировой арене со страстным интересом к советской действительности, к революции. Он говорит о Плодотворности традиций XIX века для современной русской прозы.
Тухольский-критик запечатлел в своих статьях становление в Германии нового принципа оценки художественного произведения:.отказ от эстетизма и прямое вторжение политики во все сферы духовной жизни. Тухольский-публицист поставил в своих статьях важнейшие проблемы эпохи – проблемы войны, мира и революции – и сделал это с передовых позиций.
Все идейно-эстетическое наследие Тухольского было разбросано по многочисленным журналам и газетам 20-х годов, и лишь немногочисленные исследователи учитывали его в полном объеме. Поэтому несомненной заслугой архива Тухольского, возглавляемого вдовой покойного писателя, а также издательства Ровольт в Гамбурге является первое наиболее полное собрание его сочинений. Из 2500 опубликованных работ оно содержит 1800; отдельным изданием напечатаны письма.
Три тома собрания сочинений Тухольского завершаются ценными библиографическими приложениями: дан алфавитный указатель всех произведений Тухольского с ссылкой на время и место первой публикации, причем в список включены названия произведений, не вошедших в данное издание. Большую помощь читателю и исследователю оказывает приведенный в конце третьего тома список книг, рецензированных Тухольским. В конце каждого тома имеется тщательно составленный именной указатель.
Во вступительной заметке составители Мери Герольд-Тухольская и Фриц Раддац указывают, что они построили издание по хронологическому принципу, «дабы наиболее четко передать специфический характер творчества Тухольского». Составители указывают, что особенно ярко это проявляется в отношений политических произведений, из которых многие буквально предсказывают дальнейшее развитие исторических событий в Германии.
Однако к издержкам этого принципа следовало бы отнести то обстоятельство, что «Новеллы о Вендринере», самое значительное сатирическое произведение Тухольского, не опубликованы отдельным циклом. Эти новеллы создавались на протяжении нескольких лет, но сам Тухольский воспринимал их как определенное целое, о чем свидетельствует общий заголовок в сборнике.
Три тома, охватывающие произведения Тухольского, созданные на протяжении 1907 – 1932 годов, как бы расчленяют все творчество писателя на три периода: с 1907 по 1924; затем как рубеж взят 1928 год; третий период – с 1929 по 1932 год. С этой периодизацией следует согласиться. На грани 1924 – 1925 годов произошел перелом в мировоззрении Тухольского, перешедшего с позиций буржуазного республиканизма к революционному социализму. В 1928- 1929 годах он наиболее активно выступал за единство действий радикальной интеллигенции и коммунистов, и это время было важным рубежом в его идейной эволюции. Но, взяв за основу периодизации идейную эволюцию писателя, издатели не до конца следуют ей. Впервые нарушив хронологию, составители помещают в конце третьего тома, включающего сочинения 1929 – 1932 годов, цикл философских диалогов «После всего», написанных на протяжении 1925 – 1928 годов.
Создается впечатление, что составители считают итогом творчества Тухольского скорбную иронию цикла «После всего» и призыв к молчанию в записной книжке. С этим никак нельзя согласиться. Конечно, нельзя упрощать творческий и идейный путь писателя. Он часто впадал в отчаяние, будучи свидетелем поражений сил разума и гуманизма, но он никогда не замыкался в этом чувстве и вновь возвращался к борьбе. И ведь было от чего прийти в отчаяние в Германии 20-х годов, особенно человеку такой политической прозорливости, как Тухольский! Сила его художнического подвига и состоит в той стойкости, с какой он подавлял в себе чувство безнадежности и снова брался за оружие.
Ведь уже после диалогов «После всего» была опубликована самая боевая, злая и смелая книга Тухольского «Германия, Германия превыше всего», где он вместе с художником Джоном Гартфильдом открыто говорил о своей любви и ненависти: ненависти к Германии милитаристов и буржуа, любви к своей стране, ее природе и ее простому народу. И как раз эта книга не вошла в собрание сочинений. Составители мотивируют это невозможностью воспроизвести в данном издании фотомонтажи Гартфильда, без которых текст Тухольского якобы утрачивает смысл. Здесь мог бы прийти на помощь комментарий составителя; во всяком случае, отсутствие такой важной для понимания творчества писателя, такой ценной в эстетическом плане работы воспринимается как серьезный недостаток издания.
Поместив в финале третьего тома цикл «После всего» и страничку из •записной книжки, составители освещают последние годы жизни и смерть Тухольского односторонне. Действительно, писатель замолчал после прихода фашистов к власти и в 1935 году покончил жизнь самоубийством. Но понять этот акт можно только в свете письма Тухольского Арнольду Цвейгу, написанного незадолго до смерти. В этом письме он говорит о причине своего молчания: он не верит в способность эмигрантов-литераторов повлиять на ход событий в Германии. Тухольский подвергает анализу всю деятельность прогрессивных сил (Германии и винит их в трагическом исходе событий. Он выдвигает как идеал политического борца – Ленина, «который и из эмиграции направлял события в России». Чувствуя свою неспособность подняться до уровня деятеля ленинского типа, писатель признает свое поражение.
Тухольский считал Ленина идеалом политического деятеля, публициста, интеллигента вообще. Ленинская теория империализма и анализ причин первой мировой войны были одним из краеугольных камней его мировоззрения. Он с любовью рецензировал сборник посмертных воспоминаний о Ленине и прозорливо писал, что «о Сталине таких воспоминаний не напишут». В своем письме к Арнольду Цвейгу он говорит о Ленине как примере для немецких антифашистов. Этим письмом следовало завершить собрание сочинений. Его публикация в сборнике писем, на первый взгляд, обоснована. Но письмо рассчитано на опубликование, и оно было тотчас же напечатано в «Вельтбюне» с ответом Цвейга. Несомненно, это документ не меньшего значения, нежели предсмертная заметка- в записной книжке.
При всем этом в обиход читателя введен новый для него большой писатель, «Генрих Гейне XX века», – и в этом несомненная заслуга составителей и издательства.
г. Ленинград