Триста страниц упрощенчества
В. А. Цыбенко, Поэзия Демьяна Бедного, Новосибирское книжное изд-во, 1962, 316 стр.
Появление капитальной монографии о Демьяне Бедном – исследования, написанного с позиций современности, подлинно объективно учитывающего все ценное в предшествующих работах о творчестве поэта и содержащего глубокие и оригинальные обобщения, – было бы значительным событием в нашем литературоведении.
Книга В. Цыбенко «Поэзия Демьяна Бедного» на первый взгляд может показаться именно таким фундаментальным трудом. Хотя бы потому, что она по объему превосходит ранее выходившие работы. Монография не лишена определенных достоинств: автором использованы архивные источники, собраны некоторые новые материалы, расширяющие наши представления о жизни и творчестве поэта. Есть в книге и верные мысли, но, как правило, они повторяют уже сказанное в последних монографиях о Д. Бедном, изданных около десяти лет тому назад. Собственных серьезных и новых мыслей о месте Д. Бедного в современном ему литературном процессе, о принципах работы поэта-агитатора над жизненным материалом, о развитии стиля Д. Бедного, о значении его творчества для советской поэзии и т. д. В. Цыбенко не выдвигает. В большинстве глав, он попросту подробно перечисляет темы произведений и, обильно цитируя, пересказывает их содержание. Сплошь и рядом: этим дело и ограничивается. Но это еще полбеды. Монография не только, лишена подлинной проблемности – она дает настолько плоское и упрощенное представление о поэзии вдумчивого и страстного художника, каким был Д. Бедный, что по мере чтения начинаешь ловить себя на мысли: полно! о поэте ли вообще толкует книга, посвященная как будто поэзии?
В монографии Д. Бедному отказано по существу во всем, без чего не может быть писателя, – в оригинальности видения жизни, в самостоятельности мышления, в развитии взглядов.
Декларировав на 38-й странице, что «Д. Бедный сложился в выдающегося политического поэта и сатирика», В. Цыбенко считает вопрос исчерпанным. И хотя ниже, в той же самой главе, посвященной сотрудничеству писателя в дореволюционных большевистских газетах «Звезда» и «Правда», мимоходом упоминается, что в этот период Д. Бедный лишь превращался «… из поэта крестьянской демократии… в подлинного писателя революционного пролетариата», сам процесс этого превращения в книге не раскрыт. Исследование идейно-творческого развития Д. Бедного на всем протяжения его сорокалетней литературной работы подменяется у В. Цыбенко либо перечислением (без попыток анализа) внутренних и международных событий, биографических фактов, тем, либо общими словесными декларациями.
Составить себе представление, например, о том, как Д. Бедный в острейшей политической и литературной борьбе дооктябрьского периода усваивал идеи ленинской партии, вырабатывал партийный подход к важнейшим проблемам современности, как складывались эстетические взгляды поэта, как возрастала глубина и значительность его творчества и т. д., – по книге В. Цыбенко Невозможно. О разных этапах литературного пути поэта, о мыслях, владевших им при создании самых различных произведений, говорится однотипными фразами.
Один из излюбленных трафаретов – «борьба нового со старым»: «Как и в дооктябрьский период, в творчестве Д. Бедного… разоблачалось старое, отмирающее, и утверждалось новое, нарождающееся»; «Новое, передовое… постоянно в центре творческого внимания поэта»; «…он наблюдал борьбу нового со старым… он видел, какая огромная и напряженная схватка предстоит еще с «родимыми пятнами» капитала, с пережитками старого общества», «В фельетоне «Рак на золотом поле» (1919) Д. Бедный рассказывал, как в отдаленных захолустных уголках энергично пробивались ростки нового…»; «Отмечая ростки нового в советской деревне, Д. Бедный в то же время не закрывал глаз и на отрицательные стороны…»; «В юмористической повести «Куриный Брод» (1926) Д. Бедный… показал, как новое одерживает победу над старым…» и т. д.
Огромное влияние на духовное развитие поэта оказали решения партии, статьи и выступлении В. И. Ленина. Однако исследование этих сторон идейно-творческой биографии Д. Бедного в книге В. Цыбенко опять-таки подменяется словесными декларациями. Причем на поверку иные из них просто искажают действительность.
Так, приведя выдержку из постановления VIII съезда РКП(б), касающегося идеологических задач, В. Цыбенко пишет: «Исходя из этих указаний партии, Д. Бедный стремился и все формы своего художественного творчества приспособить к новому содержанию…» Не касаясь «красот стиля», укажем только, что в качестве единственного конкретного примера такой перестройки поэта названо его участие в создании агитационных плакатов. VIII съезд партии, как известно, проходил в 1919 году. Однако страницей ниже сам же автор пишет, что агитплакаты с текстами Д. Бедного «появляются с первых же дней гражданской войны и в тылу и на фронте». Какое же влияние оказал на поэта важный идейный документ партии, остается неясным.
Разбор стихотворных сказок кануна первой империалистической войны (1913 – 1914) автор монографии начинает так: «В своем творчестве Д. Бедный исходил из высказывания В. И. Ленина о том, что «во всякой сказке есть элементы действительности». Но достаточно открыть соответствующий том Сочинений В. И. Ленина (т. 27, стр. 79), чтобы убедиться, что слова эти были сказаны Владимиром Ильичем уже в советский период, в 1918 году.
Обстановка культа личности болезненно отразилась на агитационной поэзии Демьяна Бедного. Вдобавок вокруг писателя не без ведома Сталина была создана атмосфера политического недоверия. Уже в 1937 году число опубликованных стихотворений Д. Бедного резко сократилось. А начиная с 1939 года периодическая печать была закрыта для народного поэта. В течение двух с половиной лет не появлялось ни одной строки Демьяна Бедного. Но в монографии В. Цыбенко нет даже попытки показать влияние обстановки культа личности на политическую поэзию Д. Бедного; автор вообще делает вид, что культ личности как бы и не существовал. Он старается сделать незаметным для читателя сначала спад творческой активности поэта, а затем и полное исчезновение его имени Из печати.
Странное представление дает монография В. Цыбенко и о самих произведениях поэта. Партийная острота зрения, талант и упорный труд, чутье к народной речи, следование боевым традициям русской гражданской поэзии – от Крылова, шестидесятников-«искровцев» до Некрасова – делали лучшее в творчестве Д. Бедного искусством больших мыслей и живых, доходчивых образов, понятных широчайшим народным массам. Свои злободневные басни, сказки, газетные фельетоны и памфлеты, песни, агитационные поэмы, создававшиеся «на передовой линии огня», поэт писал так, что, по замечанию Н. С. Хрущева, «песни Демьяна Бедного… и теперь звучат свежо и современно». Но какими безликими, лишенными оригинальной мысли, всякой поэтической образности вообще предстают эти произведения в изложении В. Цыбенко!
Перечисляются, к примеру, шесть стихотворений, лирических фельетонов и агитационных обозрений 1922- 1929 годов. О чем же они – эти столь разные и непохожие произведения?’ «Все эти произведения… повествуют о том, что расправивший свои могучие плечи советский человек растет, духовно обогащается, стремится к культуре, просвещению, созиданию нового». И все… Но ведь речь идет о явлениях художественной литературы, в каждом из которых своя конкретная идея, своя образности и такими общими фразами В. Цыбенко пишет о десятках произведений Д. Бедного, в частности о поэме «Главная улица».
О другом известном произведении поэта автор книги говорит следующее: «Повышая (?) политический рост молодежи и пробуждая благородные чувства преданности советской Родине у призывников, поэт разоблачает предрассудки собственнической деревни». Кто признает здесь песню «Как родная меня мать провожала…»?
Однако временами автор монографии пытается высказаться о произведениях поэта и более конкретно. Например, о герое стихотворения «Товарищ Борода»: «Он не только растет в культурном отношении, но стремится и к научно-исследовательской деятельности (пишет учебник). Так герой стирает грани между умственным и физическим трудом (!)». Или: «Герой поэмы («Тяги». – О. Ю.) по-настоящему щедр и широк. Он при очень скромном своем заработке не жалеет сделать взнос и в МОПР и на Воздухофлот; он подписывается на газету, вносит деньги в кассу взаимопомощи, в общество «Долой неграмотность!». Честный и бескорыстный рабочий довольствуется малым… Этот герой стихотворения (?) Бедного… олицетворяет собой волю и упорство советских людей в преодолении любых трудностей…»
При таком уровне «эстетического анализа» трудно говорить о раскрытии особенностей поэтического мастерства Д. Бедного. Да автор монографии словно и не стремится к этому. Он пишет попросту: «В творчестве этих лет Д. Бедный не позабывал (!) и боевых традиций революционной поэзии Н. А. Некрасова». В другом случае, оказывается, «нарушал Д. Бедный кое-когда (!)… принцип единства формы и содержания…». Язык поэта В. Цыбенко всерьез расхваливает за то, что «реплики и высказывания героев ясны, конкретны, точны». И вот только об известном памфлете «Манифест Юденича» он пишет, пожалуй, несколько замысловато: «Рефрен этого стихотворения, основанный на приеме градации, позволяет поэту исчерпать до дна (?) монархическую закваску устрашающего «обращения» генерала-палача». Зато усложненность эта с лихвой искупается и наивностью, с какой в конце иной главы автор монографии раскладывает по полочкам •школьной пиитики обнаруженные у поэта анафоры, метонимии, синекдохи и т. п., и элементарностью выводов, которые при этом рождаются. «Например: «Изобразительные средства речи, тропы и фигуры, строфика и ритмика служат одной цели: они помогают раскрытию идейного содержания басен…» Или: «Анализ изобразительных приемов сатиры баснописца свидетельствует о том, что Д. Бедный свободно владел художественной палитрой…»
Все это в конечном счете не толь, ко искажает картину творчества Демьяна Бедного, но и свидетельствует о непонимании автором важнейших вопросов, касающихся специфики искусства.
Одна из узловых для всякого исследователя проблем творчества Д. Бедного – проблема сочетания конкретного жизненного факта и художественного обобщения в творчестве поэта.
В монографии чуть ли не на каждой странице читаешь: «Он популяризировал… смысл «смычки» города с деревней, роль товарообмена и т, п. («Старое и новое», «Коммунары» и Др.)»; «Д. Бедный поэтизировал коммунистические лозунги…»; «В этом произведении поэт прежде всего откликнулся на…»; «Сказка-памфлет «Царь Андрон» (1921) была написана Д. Бедным… в ознаменование…»; «Стихотворения Д. Бедного… явились откликом на…» и т. д. Действительно, огромное число произведений поэта имело точный «адрес», рождалось как отклики на самые разнообразные события современности – от ночной беседы с железнодорожниками Евпатории до провокаций Чемберлена, от выступлений политических деятелей до бытовых происшествий где-нибудь в Весьегонске. Однако такое «решение проблемы», состоящее в беспрестанном нагнетании утверждений: «поэт откликался…», без малейших попыток показать, как писатель старался, по его собственным словам, «единичному факту давать обобщение», – такое «решение» способно лишь внушить вывод, будто поэзия Д. Бедного была не самостоятельным творческим явлением, не искусством, а иллюстративным комментированием злобы дня, версификацией на темы готовых тезисов.
Усугубляется это еще и тем, что в книге все свалено в одну кучу: действительно яркие образцы политического творчества Д. Бедного никак не отделяются от произведений слабых, художественно несовершенных. Те и другие одинаково подробно пересказываются, без всяких оценок цитируются и одинаково бездоказательно зачисляются в «шедевры».
Упрощенчество в монографии не знает меры ни в хвале, ни в хуле. Всем средствам исследовательской палитры автор предпочитает два – сусальную позолоту и деготь. В гражданскую войну, по словам В. Цыбенко, «каждая свежая книжка стихов поэта, залихватская его частушка… разлагали армии противника» (!). Но вот поэт оступился, и его лира издала «неверный звук». От исследования сложных причин заблуждений Д. Бедного в начале 30-х годов автор монографии отговаривается общими фразами, вроде: «Эти крупные недостатки объясняются тем, что он временами (?)… отрывался от жизни…» А. дальше… вдруг идет развязная брань в адрес поэта: «…Д. Бедный по-обывательски чернил…»; «…Д. Бедный… в пошло издевательском освещении представил…»; «…Д. Бедный дал фальшивую, пародийную трактовку…» и т. п. По совести говоря, это даже не возмущает, а изумляет – настолько мы отвыкли уже встречаться с подобными «методами» в современных литературоведческих книгах.
Пестрит монография и искажениями историко-литературных фактов, и путаными формулировками. Так, каждому студенту-филологу, вероятно, известно, что сотрудничество Д. Бедного в большевистской печати началось с опубликования стихотворения «О Демьяне Бедном, мужике вредном». Но даже в этот общеизвестный факт в монографии внесена, путаница. Далее мы узнаем, что со страниц большевистских газет Д. Бедный призывал, оказывается, не к революционному уничтожению помещичье-буржуазного строя России, а «…нацелил острие басенной сатиры… на коренную его перестройку» (?). И т. д. и т. п.
…По неизвестным причинам на монографии В. Цыбенко не обозначено: «Издание второе, исправленное и дополненное». А по справедливости, такие слова должны были бы на ней стоять. Потому что первое издание книги, называвшейся тогда «Демьян Бедный (Очерк творчества)», вышло в Новосибирске в 1958 году. И веко, ре было подвергнуто справедливой критике в журнале «Сибирские огни» (1960, N 2). «Исправления» в новом издании свелись к тому, что в монографии были сняты отмеченные критикой наиболее курьезные, анекдотические места, а «дополнения» – к появлению в ней новых шести печатных листов, отнюдь не лучшего качества. Трудно понять, чем руководствовалось Новосибирское книжное издательство, переиздавшее книгу, способную лишь дискредитировать талантливую политическую поэзию Д. Бедного.
г. Новосибирск