Требование времени

Я не претендую на широкие обобщения. Это не более как заметки заинтересованного и, возможно, пристрастного человека. Дело в том, что я люблю свою нелегкую профессию критика и литературоведа, и мудрое спокойствие всякий раз покидает меня, когда речь заходит о ее бедах.

Подчеркиваю: и литературоведа, так как убежден, что критик, не занимающийся литературоведением, обедняет себя.

Равно как и наоборот.

Частенько в статьях и рецензиях критика недостает пафоса исследования, а в исследованиях литературоведа – новизны и непосредственного ощущения своего читателя.

Но об этом разговор особый.

Повторяю: я могу быть пристрастен в истолковании отдельных фактов. Однако факты остаются фактами, и в случае чего они сами за себя скажут.

Критика и литературоведение в Сибири? Что это такое? До недавнего времени говорить о чем-либо подобном попросту не приходилось из-за отсутствия, так сказать, объекта обсуждения. Да, в периодической печати помещались время от времени статьи и рецензии большей или меньшей ценности, появлялись любопытные работы в немногочисленных «Ученых записках» университетов и институтов, даже издавались книги-исследования. Но все это от случая к случаю, редко, эпизодически. Если и объявлялись талантливые критики и литературоведы – Н. Чужак, В. Правдухин, М. Азадовский, – то они, как правило, вскоре покидали пределы вскормившего их края.

Профессиональная критика не уживалась в Сибири.

На это были свои причины. Но факт, что с 1917 по 1955 год, почти за сорок лет, в Сибири появилось чуть более двух десятков литературно-критических и литературоведческих книг (я исключаю популярные брошюры Общества по распространению политических и научных знаний). Ясно, что говорить о литературоведении и критике в этот период было трудно.

Сейчас положение существенно изменилось. С 1956 по 1962 год только в одном Новосибирске издано пятнадцать литературоведческих, литературно-критических, театроведческих и библиографических книг! Если к этому добавить издания Иркутска и Красноярска, Томска и Барнаула, Читы, Омска, Тюмени, то получится внушительная цифра. Если учесть, что кандидатов щук, занимающихся литературоведением, теперь не единицы, как было раньше, а десятки, если учесть, что уровень критики в нашей периодике за эти годы значительно вырос, то можно сказать: в Сибири родилась профессиональная критика, заявило о себе литературоведение.

Теперь уже можно назвать немало сибиряков, плодотворно работающих в области критики и русского литературоведения: А. Абрамович, В. Трушкин (Иркутск), В. Михайлов (Братск), Еф. Беленький (Омск), Б. Беляев (Красноярск), Н. Бабушкин (Томск), Е. Петряев и А. Татуйко (Чита), Н. Якушин (Кемерово), С. Кожевников, Б. Рясенцев, А. Богданова (Новосибирск) и другие.

Конечно, сделано еще очень мало. Но уже есть о чем говорить и спорить.

Несколько лет назад в Новосибирске вышла книга Саввы Кожевникова «Николай Иванович Наумов». Она прошла незамеченной. Между тем это первое основательное и добротное исследование об одном из талантливых писателей-сибиряков. На широком историческом фоне С. Кожевников показал место и значение Н. Наумова в русской литературе и общественной борьбе, развернувшейся в 70 – 80-х годах прошлого века. Воедино собраны многие разрозненные факты, позволяющие лучше представить личность писателя, его характер, его темперамент борца против насилия, произвола, эксплуатации сибирского крестьянина-бедняка.

Тема «Пушкин и Сибирь» интересовала многих. И не могла не интересовать: связи Пушкина с Сибирью были многообразны и раскрывали существенные стороны борьбы поэта с царизмом и крепостничеством. В Сибири на эту тему появлялись брошюры, статьи, заметки и сообщения. Наконец в Красноярске издается большая работа А. Гуревича «Пушкин и Сибирь». О ней знаток литературы о Пушкине писатель Иван Новиков сказал: «Она далеко выходит за пределы чистого краеведения и является весьма значительным вкладом в общую нашу Пушкиниану».

Сейчас невозможно обойти ценнейшие историко-литературные и краеведческие изыскания Е. Петряева, объединенные им в книгах «Исследователи и литература старого Забайкалья», «Люди и судьбы». Он воскресил имена многих забытых сибирских писателей, журналистов, ученых, собрал уникальные документы о рукописных газетах и журналах в Сибири демократического направления. Мы читали рассказы о корийской каторге В. Кокосова, знали, что на них обратили внимание В. Короленко, Л. Толстой, М. Горький. А что нам было известно о самом В. Кокосове, о его многотрудной жизни в Сибири, о его творчестве в целом? Теперь этот и многие другие пробелы в литературной истории края заполнены. Мы, – разумеется, подозревали, что Герцен и Чернышевский были известны в Сибири. Но вот в статьях «Слово Герцена в Забайкалье» и «Н. Г. Чернышевский в дневниках и письмах забайкальцев» рисуется такая картина, которая позволяет сделать значительный вывод: «Факты решительно опровергают одностороннее представление о старой Сибири как о царстве невежества, кнута и каторги». В самом деле, здесь многие с истинной страстью двигали вперед науку, способствовали росту национальной культуры, готовили революцию, здесь хорошо знали и высоко ценили свободное слово Герцена, с глубоким уважением относились к сочинениям, к личности Чернышевского. Теперь мы не можем не учитывать этих фактов при изучении живого литературного процесса в Сибири.

Книга Н. Якушина «Достоевский в Сибири», появившаяся совсем недавно в Кемерово, не дает какого-либо нового взгляда на творчество писателя сибирского периода. Но достоинство работы Н. Якушина в том, что он свел малодоступный, подчас забытый материал в нечто целое, а в результате получилось то, к чему, собственно, и стремился автор – на разнообразных фактах жизни и быта писателя, на самых, казалось бы, незначительных деталях показать его духовную эволюцию, в значительной мере завершившуюся в Сибири. И сделал, это Н. Якушин не в обычном сухо академическом стиле; его книгу интересно читать, хотя ясно, что это не биографическая повесть.

Не бесспорны отдельные теоретические положения А. Абрамовича (Иркутск). Но важно отметить, что он относится к числу вдумчивых литературоведов и критиков, имеющих вкус к теоретическим обобщениям и деятельно занимающихся разработкой литературной истории края. Книга А. Абрамовича «Критические статьи и очерки о творчестве сибирских писателей» – содержательное исследование о наиболее заметных явлениях сибирской прозы. Кроме того, в ней есть большой очерк по истории литературного движения в Сибири за годы советской власти.

Более четверти века занимается А. Коптелов алтайской литературой. Из русских писателей он ближе всех стоял у ее колыбели, активно способствовал ее развитию, был ее первым историком. Его лучшая литературоведческая работа «Путь через века» посвящена жизни и творчеству выдающегося алтайского писателя Павла Кучияка. Тщательно анализируя его произведения, показывая их глубоко народные истоки, А. Коптелов одновременно создал живой образ писателя, поэта и драматурга, актера и режиссера, первого прозаика Алтая и сказителя, хранителя и собирателя алтайского фольклора. Сейчас все мы думаем над тем, как создать всеобщую историю многонациональной советской литературы. Со временем она будет создана. Надо полагать, что опыт А. Коптелова по изучению алтайской литературы и фольклора будет в ней учтен.

А. Коптелов и С. Кожевников много лет собирали документы, характеризующие роль М. Горького в развитии литературы в Сибири. Все началось с небольшой, в шестьдесят страниц, книжицы, изданной в 1938 году, а теперь, в 1961, завершено сборником «Горький и Сибирь» объемом свыше двадцати печатных листов. Я уже писал о значении этой книги в изучении советской литературы (см. «Вопросы литературы», 1962, N 6).

Этой же теме посвящена небольшая книжка омского литературоведа Еф. Беленького. И названа она так же – «Горький и Сибирь». Но, в отличие от работы С. Кожевникова, основанной на высказываниях Горького о Сибири, на письмах его к сибирякам и воспоминаниях о нем, книга Еф. Беленького затрагивает другую, совсем не изученную область: какое место занимает изображение Сибири в художественных произведениях М. Горького. Автору удалось доказать, что тема Сибири у М. Горького прозвучала иначе, чем у многих его предшественников, по-своему и по-новому.