Традиционные образы в современном искусстве

Не разлучайте песен с веком.

Г. Леонидзе, «Старый бубен».

Каждая эпоха вносит нечто качественно новое в понимание искусства прошлых эпох. Сейчас, когда наша наука вплотную подошла к обобщению истории советской многонациональной литературы, особое значение приобретает ленинское указание о необходимости бережного отношения к ценностям прошлого, к передовым революционным традициям, которые поставлены у нас на службу современности. Ведь современность-«это не только настоящее, но и великое прошлое, нами воспринятое», – писал Д. Лихачев, своевременно подняв в статье «Об эстетическом изучении памятников культуры прошлого» («Вопросы литературы», 1963, N 3) проблемы историзма и преемственности в науке о литературе.

Для последнего десятилетия, ознаменованного историческими решениями XX и XXII съездов партии, характерен бурный расцвет советских литератур, их неизмеримо возросшая идейно-эстетическая зрелость. Романы К. Федина, М. Ауэзова, М. Стельмаха, повести Ч. Айтматова и Ю. Марцинкявичюса, поэзия А. Твардовского, В. Луговского, М. Рыльского, М. Турсун-заде, Э. Межелайтиса, П. Бровки, Р. Гамзатова – это итог активного взаимодействия советских культур, их растущего и крепнущего творческого единства, которое не только не затмило индивидуального и национального своеобразия палитры этих мастеров, но обусловило невиданный и невозможный в прошлом синтез в их творчестве множества элементов разных национальных культур – синтез, закрепляющий в новом, более высоком качестве интернациональные основы советской литературы.

В том-то и заключается новаторская сущность и огромная воспитательная сила искусства социалистического реализма, что оно, сохраняя связь с национальной традицией, вместе с тем обеспечивает художнику широкие возможности обогащения и развития за счет общесоюзного опыта, смело разрушает былую замкнутость и обособленность национальных форм, создает предпосылки для их интенсивного сближения, делая достоянием всего человечества богатства, накопленные веками, и замечательные достижения искусства нового мира.

Поступательное движение советской литературы ясно показывает, что новое прокладывало путь, беспрестанно обновляя и творчески переосмысливая традиционные формы. Характеризуя новаторские особенности нашего искусства, Д. Демирчян писал: «…мы постоянно находимся в стремительном процессе истории, мы продолжаем делать историю каждый день, каждый час. Будем внимательны; нам нельзя застыть, нельзя продвигаться механически, подобно щепке, брошенной в поток. Мы должны жить и работать, сознавая, что создаем историю, а значит, и сами безостановочно обновляемся. Мы сохраняем многое из старого, ибо оно нужно нам, но и принимаем всегда то новое, что ставит перед нами жизнь как задачу, ждущую разрешения» ¹.

Подлинное новаторство советской литературы можно полнее и глубже оценить, лишь имея в виду накопленные прежде культурные ценности. Недаром проблема традиций и новаторства всегда стояла в центре внимания советской литературы, решаясь каждый раз по-особому, в связи с задачами, выдвигаемыми революционной действительностью. Сейчас, когда всем народам нашей страны в полной мере возвращено их культурное наследие, когда благодаря труду поэтов и писателей, переводчиков оно стало достоянием широких читательских масс, вопрос этот может быть исследован всесторонне и с полной научной объективностью.

Частью большой и сложной проблемы традиций национальной культуры является и проблема традиционных образов, присущих каждой национальной литературе. Она до сих пор еще очень мало изучена². Между тем картина развития традиционных образов дает нам возможность яснее, конкретнее представить себе, как складывалось идейно-эстетическое единство советской литературы, как формировались ее новаторские черты, ее художественное своеобразие.

ТРАДИЦИИ И «ВИРУС ЭПИГОНСТВА»

Бытование традиционных художественных образов в современной литературе приобретает весьма сложные формы: оно связано со все расширяющимся плодотворным процессом взаимодействия национальных культур. Это свидетельствует и о прочной основе традиционных образов в исторической жизни народа, в его мышлении, и о широких возможностях метода социалистического реализма, о его способности вобрать в себя и дать новую жизнь самым разным национальным стихиям.

Советские поэты сохраняют и далее совершенствуют передававшийся из поколения в поколение «секрет» изготовления неблекнущих красок национального «рисунка», который оригинальностью своих линий и узоров волнует и современного читателя.

В этой связи нам бы хотелось остановиться на проблеме традиционных образов в поэзии литератур Советского Востока. Нам кажется интересным и важным привлечь внимание именно к этим литературам потому, что на их примере, пожалуй, нагляднее всего прослеживается эволюция традиционных образов и их роль в эстетике современного искусства.

Попробуем же разобраться в существе самой проблемы. Но сначала несколько слов об эпигонстве.

Надо ли говорить, что эпигонство ничего общего не имеет с подлинно национальной художественной традицией, хотя именно за щитом «национальных особенностей», «национальных традиций» нередко пытаются скрыть поэты-эпигоны художественную немощность или леность мысли, стремление эксплуатировать давно найденные приемы и образы.

Поклонники такой традиционности всегда готовы сослаться на своих предшественников, они считают именно себя прямыми продолжателями и хранителями «наследства», опыта классиков. Однако эпигонское отношение к этому опыту мешает взаимодействию культур, тормозит их развитие. Едва ли стоит приводить много примеров, чтобы доказать, что «вирус эпигонства» находит благоприятную питательную среду чаще всего в стихах описательных, лишенных художественного обобщения. Внутренняя их логика, поэтический сюжет не разворачиваются, бездействует воображение поэта.

М. Турсун-заде справедливо упрекает некоторых своих собратьев по перу в том, что они злоупотребляют традиционной образностью, не утруждая себя поисками нового в искусстве. В предисловии к книге «День поэзии Таджикистана» он пишет: «Нам нужно бороться с хвалебной, выспренней поэзией, которая пришла к нам от одописцев. Беспредметные, пустые слова наполняют многие стихи. Беспредметность – тоже традиция. Но это традиция одописцев, от которой нужно как можно скорее отказаться.

Болезнь одописцев, весьма заразительная, проникает в стихи самого молодого поколения. На одном из вечеров в университете мы с горечью увидели, как выступавшие молодые студенты, замечательные ребята, встают и заунывными голосами начинают читать заунывные вирши. «О Таджикистан, ты цветник цветников», «О Душанбе, ты цветущий сад», «О Родина, ты весенний расцвет……. Надо покончить с этим вирусом одописания» ³.

Риторические восклицания, подобные приведенным в статье М. Турсун-заде⁴, звучат нестерпимой фальшью, не рождают в душе читателя ответного чувства. Здесь традиционные образы, лишенные индивидуальной трактовки, теряют силу эмоционального воздействия. «Их постигает обмеленье, как глубь речного рукава», – метко заметил в свое время Г. Леонидзе.

Эпигонство, как правило, вызывается незрелостью поэтических концепций, узостью мировоззрения, неумением, а порой и просто нежеланием выйти за пределы привычного и найти собственное изобразительное решение темы,

Надо сказать, что даже у таких самобытных поэтов, как Боки-Рахим-заде, О. Сарывелли, С. Рустам, О. Шираз, встречаются подчас произведения, страдающие, на наш взгляд, излишним пристрастием к традиционным образам.

Перелистывая «Избранное» С. Рустама или О. Сарывелли (обе книги изданы в 1959 году), убеждаешься в том, что эти талантливые поэты порой оказывались буквально пленниками традиционализма. Наряду с подлинно новаторскими, отличающимися яркой публицистичностью стихами – такими, как «Мороз в Тавризе», «Свет в темнице», «Певец» С. Рустама, как «Фиалка» О. Сарывелли, – нередко сталкиваешься здесь со словами-пустоцветами, которые только имитируют художественный образ, не несут сколько-нибудь глубокой смысловой нагрузки (стихотворения «Тавризские девушки», «Соловей», «Журавли», «Жду» С. Рустама или «Тебя я видел», «Чинара», «Колыбель отдыха» О. Сарывелли). Обращение к традиционной жанровой форме (гошме, газели) в данном случае еще усугубляет, как бы «концентрирует» это ощущение.

Характерный пример такой имитации, подражания поэзии прошлого, представляет собой стихотворение «Тавризские девушки»:

Я жизнь готов отдать за вас, красавицы!

Я не забуду ваших глаз, красавицы!

Слова, что слаще сахара и меда,

Из ваших уст слыхал не раз, красавицы.

 

Я знаю – ждете вы меня, красавицы.

«Приди!» – зовете вы меня, красавицы.

 

В груди моей всегда бушует море,

Когда я вспоминай вас, красавицы.

 

Ты был в Тавризе, – не горюй, Рустам,

Тебя и посегодня помнят там…

(Перевод Е. Елисеева.)

 

Право же, заключительная строка стихотворения «Соловей»:

Пой нынче так, чтоб песнь твоя народ будила, соловей! –

не делает его более современным. Переход от «непременных» атрибутов традиционного образа («от вздохов горестных твоих у розы вянут лепестки» и т. д.) к новому его осмыслению никак нельзя признать здесь состоявшимся. Подобное «осовременивание» образа воспринимается всего лишь как формальная дань гражданской теме, внешне понятой «актуальности».

Критику, которая не раз раздавалась по адресу подобных произведений в республиканской и центральной печати, нельзя не признать правильной.

Но бывает и по-другому. Как часто в статьях и литературоведческих работах так называемая «восточная традиция» воспринимается только под знаком «минус», как тормозящая живое развитие литературы, связь ее с современностью! Это глубокое заблуждение. Критикуя эпигонство, нельзя забывать о диалектике развития художественного образа⁵. Историзм и конкретность должны стать решающим условием объективного анализа традиций, определения действенности и жизненности их или превращения в свою противоположность – в шаблон, риторику и декларативность.

…Каждую весну распускаются тюльпаны, наступает пора цветения роз. И человек, естественно, не остается равнодушным к их красоте. До недавних пор в некоторых районах Средней Азии ежегодно отмечался народный «праздник тюльпана», восходящий к древним языческим мистериям, связанным с почитанием умирающего и воскресающего божества природы.

Этот яркий цветок воспет не только среднеазиатскими поэтами. Его прославил в своем «Диване Тамарит» и Гарсиа Лорка. И как по-новому звучит здесь традиционный образ!

Бывает ветер

Тюльпаном страха,

Тюльпаном раненым –

зимний рассвет ранний…

(Перевод И. Тыняновой.)

Настоящие стихи никогда не являются иллюстрацией к живой природе. Бездумное копирование – вовсе не в традициях классиков. Образы, навеянные окружающим пейзажем, всегда несли глубокий лирический, философский подтекст, порою остросоциальный.

Процесс эволюции и обновления традиционных образов бесконечно сложнее и удивительнее, чем это кажется иным критикам, не учитывающим полифонического богатства советской и прогрессивной зарубежной литературы.

Когда в разгар травли Поля Робсона расистами Америки Назым Хикмет обратился к знаменитому певцу из далекого заточения бурской тюрьмы со словами:

Нам не дают петь наши песни, Робсон,

мой брат, мой негр с жемчужными зубами,

соловей мой с крыльями орла.

Нам не дают петь наши песни,

боятся, Робсон,

боятся, чтоб не расточилась мгла,

(Перевод М.

1. Д. Демирчян, Молодость и мастерство, «Дружба народов», 1956, N 5, стр. 149.[↩]
2. Интересные наблюдения над стилистикой традиционных образов в татарской поэзии, их генезисом сделаны в статье Р. Бикмухаметова «Традиционные образы и стилистические течения татарской советской поэзии» (в сб. «Социалистический реализм в литературах народов СССР», Изд. АН СССР, М. 1962).[↩]
3. »День поэзии Таджикистана», Душанбе, 1962, стр. 5. [↩]
4. См. также сб. «Талантливые поэтессы», Душанбе, 1962 (на таджикском языке).[↩]
5. В свое время Г. Ломидзе убедительно ответил тем критикам, которые трактовали проблему традиционных образов так односторонне, недиалектично (см. в его книге «Единство и многообразие», изд. 2-е, «Советский писатель», М. 1960, стр. 439 – 440).[↩]

Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.

Получить доступ

Уже подписаны? Авторизуйтесь для доступа к полному тексту.