Тамара Катаева. Анти-Ахматова

Эпатажное название задает общую установку на развенчивание «ахматовского мифа». Цель — пародийное снижение образа поэта («поэтессы», как вопреки воле самой Ахматовой называет ее Т. Катаева). Однако читатель, привлеченный «громким» названием, обнаружит лишь набор передергиваний, искажений, вольных импровизаций и «домысливаний» мемуаров, дневниковых заметок, писем и высказываний «ахматофилов».

Фактически это продолжение сериала, начатого постановлением 1946 года «О журналах «Звезда» и «Ленинград»»: та же череда обвинений в создании имиджа «монахини» и «аристократки» дополняется иезуитскими замечаниями по поводу внешнего облика, поэтического таланта, жизненных приоритетов Ахматовой. Буквально все «выворачивается наизнанку» и подвергается поношению — от литературоведческих штудий о Пушкине («Все, что ее взволновало, — это влияния и заимствования» — с. 204) до интимных подробностей, касающихся деталей ее туалета, индивидуального стиля и образа жизни. Т. Катаева, покушаясь своими неожиданными выводами на духовное наследие А. Ахматовой, дискредитируя ее творчество, доходит до «пароксизма отрицания», когда говорит о встрече Анны Андреевны с английским дипломатом И. Берлином, которую та наивно считала причиной начала холодной войны: «Сталин же об исторической встрече, скорее всего, не знал, а за что Постановление 1946 года, написанное теми, кем они обычно пишутся, разбиралось с разбираемыми журналами — это касалось журналов. Ну да, Ахматову им не надо было печатать» (с. 32).

За образец построения книги принят роман В. Сорокина «Голубое сало», о чем в предисловии сообщает Виктор Топоров (петербургский критик, известный своим маниакальным пристрастием к диффамации). Деконструкция «ахматовского мифа» доходит до гипертрофированных форм и размеров. Ахматова предстает примеряющей сразу несколько культурно-мифологических масок («леди Анна», «профессорша Гаршина», «Madame le professeur», «дама высокого тона», «монастырка», «пушкинистка», «дантесса», «сестра», «завистница» и, наконец, «мусорная старуха»), причем вместе со своими летописцами — «коллективной Лидией Корнеевной» (Чуковской) и «потаенной розой», «ахматовской вдовой» Анатолием Найманом. Однако Т. Катаева, развенчивая «ахматовский миф», самолично творит из разрозненного хаоса цитаций внешне новый, но содержательно все тот же поэтический миф — «антимиф», миф с противоположным знаком. Так как «постмодернизм размывает бинарные оппозиции»¹, «антимиф» Т. Катаевой является лишь эманацией неприемлемого для нее «ахматовского мифа», демонстрируя неослабевающий интерес к личности великого поэта.

«А впрочем, я предлагаю во всем разобраться читателю» (с. 9), — провозглашает Т. Катаева во «Вступлении». Однако ценитель литературы испытает глубокое разочарование, так и не дождавшись какого-либо внятного объяснения обрушившегося на поэта шквала нападок: » «Кесарево» — это книга «Белая стая»» (с. 35); «Анна Андреевна Ахматова была настоящий мальчиш-плохиш: ленива, лжива, труслива» (с. 116) и т. п.

1. Лейдерман Н. Л. , Липовецкий М. Н. Современная русская литература. 1950 — 1990-е годы: В 2 тт. Т. 2. 1968 — 1990. М.: Академия, 2006. С. 379.[↩]