Среди журналов и газет

«ВСЕ ЖИВЕМ ТОЛЬКО НАДЕЖДОЙ И ОЖИДАНИЕМ». Журнал «Простор» (1985, № 11) знакомит читателей с письмами Константина Георгиевича Паустовского, написанными им из Казахстана в 1941 – 1943 годах. Писем всего десять. Публикатор – Л. Левицкий.

9 октября 1941 года Паустовский пишет из Алма-Аты Р. И. Фраерману: «Рувим, дорогой, вчера у нас был первый счастливый день за все это время. Мы получили письмо от Вали (жена Фраермана. – Ред.) из Горького и узнали, что с Вами и где Вы. До тех пор была непрерывная тревога и неизвестность. Хорошо, что Вы в редакции, – держитесь, не болейте и знайте, что мы все постоянно думаем и говорим о Вас, вспоминаем каждую мелочь из прошлой нашей жизни и верим, что снова мы будем вместе, отдохнем, и, как пишет Валя, «увидим небо в алмазах».

Так должно быть, и так будет. И в душистых зарослях на берегу Прорвы мы будем сидеть с Вами, старички, смотреть на поплавки в прозрачной воде и вспоминать дни войны, а на костре будет кипеть Ваш знаменитый закопченный чайник…»

7 ноября Паустовский пишет Валентине Сергеевне Фраерман:

«Валя, дорогая, я очень тревожусь за Рувца, – если он еще не вернулся, то напишите Фадееву в Казань (адрес – Союз писателей, Татарский) – есть все данные за то, что писателей возвращают (во всяком случае, многие уже вернулись). Как было бы чудесно, если бы мы все собрались вместе.

Завтра-послезавтра ждем Мальвину. Из писателей здесь Зощенко и Коля Харджиев. Ваню Халтурина взяли в армию. Я работаю в кино, к сожалению, но и то хорошо (здесь весь Мосфильм и Ленфильм). Живем каждым днем – будущее темно и непонятно. Напишите нам сейчас же подробно о себе и Рувце, – если уже знаете, где Рувец, то пришлите телеграмму.

Коля Харджиев говорит, что Челябинск – препаршивый город. Алма-Ата – сплошной сад у подножья снежных гор (Тянь-Шаня). Целую Вас.

Привет Мусе.

Коста».

Сын Константина Георгиевича Вадим был эвакуирован с Художественной школой в Башкирскую АССР. Ему адресовано письмо Паустовского от 16 февраля 1942 года:

«Димушка, – на днях получил твоё письмо, а перед этим сразу две телеграммы с новогодними поздравлениями. Спасибо и за письмо и за телеграмму. Из твоего письма видно, что ты очень закалился и возмужал. Пиши мне чаще. Обо мне ты, должно быть, главное знаешь. Я два месяца провел на Южном фронте (в Румынии, Бессарабии, Одессе, на Дунае), потом возвратился в Москву, уехал в Чистополь (это – около Казани), куда были эвакуированы писательские семьи, а оттуда – в Алма-Ату. Алма-Ата – необыкновенно красивый город, весь в садах, у подножья Тянь-Шаня, но все здешние красоты не радуют. Все живем только надеждой и ожиданием. Здесь все киноорганизации (Мосфильм, Ленфильм и другие). Я написал большой антифашистский сценарий, на днях его окончил. Работаю в Советском Информбюро (для Америки и Англии) и должен писать пьесу (срочно). Работы много…

Меня вызывали в Москву (Комитет по делам искусств), я уже собрался ехать, но только что получил телеграмму от того же Комитета с предложением задержаться в Алма-Ате и здесь, а не в Москве закончить работу. Это очень грустно. Придется, должно быть, просидеть здесь до весны. Здесь из писателей Зощенко (очень угрюмый), Шкловский, Ильин, Шторм, Панферов, Коля Харджиев (ты его, должно быть, помнишь), Любимова, Каплер и несколько других. Киношники все здесь – во главе с Эйзенштейном.

Живем мы в квартире у казахского писателя, здешнего классика Ауэзова, в крошечной комнате. Холод отчаянный. Здесь небывалые морозы (обычно, здесь очень теплая зима). Сережа поступил в здешний университет. Я, конечно, постарел, – в мае мне будет уже 50 лет. На фронте болел (воспаление почек), до сих пор еще толком не оправился, а здесь из-за высоты (1000 метров над уровнем моря) – у меня жестокая одышка.

В нашу квартиру в Москве попала фугасная бомба. Было это при мне, в половине августа. Полы подбросило, ударило о потолок, и потом они снова упали. Представляешь, во что превратились все вещи.

Пиши мне обо всем. Если будут какие-нибудь перемены в твоей судьбе – то телеграфируй. Как у тебя дела с призывом? Целую тебя, крепко, крепко.