Среди журналов и газет

ИЗ ПЕРЕПИСКИ К. Г. ПАУСТОВСКОГО И Ю. К. СМОЛИЧА. Публикуемые Е. Г. Смолич письма Смолича и Паустовского («Радуга», 1981, N 10) охватывают большой период времени – почти двадцать два года. Первое письмо Ю. Смолича датировано 23 декабря 1945 года:

«…Дорогой Константин Георгиевич!

Письмо это прибудет к Вам к Новому году, – так вот: с Новым годом! Пожалуйста, пусть в новом году Вам будет лучше, чем было в этом, – даже, если в этом Вам было прекрасно, в чем я сомневаюсь. Правду сказать, пожеланий у меня так много, что я затрудняюсь все изложить в письме, тем более, что о некоторых нужно писать очень пространно. Я лучше расскажу о них при встрече. Но – здоровья и выхода книг я желаю прежде всего. Если же Вы не одумались и написали пьесу, то и пьесе желаю счастья. Очень прошу Вас пожелать всего хорошего и мне, – я в этом очень нуждаюсь.

Я живу грустно, томительно и хлопотно. Ровно год тому назад окончил роман, но он еще и не думает выходить: в типографии даже не набран. Понятно, нового романа не пишу.

Отрывки из Вашей повести прочел с наслаждением (деды! – это великолепно) и с наслаждением печатаю в N 1 (январском) 1946 года.

Когда выйдет или когда можно надеяться, что выйдет повесть? Что Вы пишете сейчас, Константин Георгиевич? Кто и каким способом Вас сейчас мучает? Напишите мне.

Вы знаете, мне сейчас очень хотелось бы вторично пережить некоторые минуты, которые мы проводили вместе – и не только в Москве, но даже в Алма-Ате».

«…Три дня тому назад прочитал Вашу статью в «Литературке», – пишет Ю. Смолич в марте 1946 года. – Как хорошо и правильно Вы это написали. Обнимаю Вас. Статья Ваша меня резанула прямо по сердцу – и вообще, и в частности. Частность весьма большая. Еще прошлой зимой, в Москве, начал мечтать о романе и, приехав в Харьков, сразу сел за работу. Год этот прошел, как в тумане, – дни и ночи работы. Роман вышел пухлый – двадцать три листа. Время войны. Наши дни. Украина. Немцы. Но ни одного выстрела. Много вложил интимного в эту работу. Писал о людях, встреченных мною по возвращении, и о их жизни в дни оккупации.

Услышал о романе много хороших слов. И одно плохое – роман печататься не будет.

Вот так и живу, Константин Георгиевич. Позволю себе спросить, – как с Вашей повестью, имевшей в прошлом году ту же участь?

Грустно. Этот год был не только выше головы загружен работой (ведь еще и редакция!), но как-то перегружен и нравственно. Много всяческих личных осложнений и даже бед. Много хлопот, много рвут на части. Быт так и не успел устроить. Все еще сижу без мебели, – негде взять, а как всякий прозаик, потративший год на непозволительный роман, – сижу без денег. О лете ничего не думаю. Отдыхать никуда не поеду. Сил для работы нет совсем».

«Дорогой Константин Георгиевич! – пишет Ю. Смолич 14 февраля 1953 года. – И вот года проходят, солнце клонится к закату, и во все лопатки удираешь на маломальскую возвышенность, чтобы лицезреть закат хотя бы на минуту позже.

Прошло еще года полтора с тех пор, как Вы изъявили пламенное желание приехать в Одессу, и мы с Вами чуть-чуть не повидались.