Спустя тридцать лет

Пора! Пора! Уже

нам в лица дует

Воспоминаний слабый

ветерок.

Эдуард Багрицкий

Я еще не работал в газете, но уже печатался, и когда мне пришлось поехать на юг, – говорю: пришлось, ибо ехал я не отдыхать, а лечиться, – в редакции, расположенной к молодому автору, сказали:

– Привезли бы вы нам оттуда очерк. Или статью. Проблемную. Не о литературе. О жизни! Тему найдете на месте.

Ни очерков, ни проблемных статей о жизни я тогда еще не писал, но мне казалось, я хорошо представляю себе, как это делается. Я согласился.

– Да, не забудьте пойти к Н. Н. Он хорошо относится к начинающим. Посоветует вам, о чем написать.

И мне назвали известного писателя, который жил в том южном городе, куда я отправлялся.

.Когда я немножко отдышался в санатории, решил нанести этот визит. Готовясь к нему, я вылез из белой санаторной пижамы и панамки, надел костюм, повязал на шею галстук. Костюм был черным, никак не для южного июля, но другого у меня не было.

Дом, в который я шел, стоял на горе, и когда я взобрался к нему по крутым улочкам, пот катил с меня в три ручья. Хозяин дома был непохож на свою известную довоенную фотографию – худощавый молодой человек в круглых очках. Меня встретил в саду человек пожилой, не то чтобы полный, но, во всяком случае, совсем не худощавый. Когда я сбивчиво объяснил, кто я и зачем пришел, он помог мне преодолеть скованность, сказав:

– Прежде всего снимайте ваш… фрак. А то расплавитесь! А потом и поговорим.

Говорил он. Я слушал.

Он рассказывал о жизни города и области, щедро называл одно имя за другим, одну тему за другой, объясняя, чем они интересны для журналиста, особенно начинающего.

– В наш ботанический сад вы должны поехать непременно. Там работает король персиков! Вывел десяток новых сортов! Добивается, чтобы персиковые сады плодоносили от раннего лета до глубокой осени! Статью можно назвать так: «Персики на конвейере!» Нет, это скучно. Лучше так: «Сад волшебника». Он действительно волшебник! И поэт! Научную книгу о персиках, – научную! – начал фразой: «Если верить, что змий искусил в раю Адама и Еву плодом, то этим плодом было не яблоко, а персик». В издательстве эту фразу вычеркивают, а он без нее не согласен печатать свой труд. Вот какой человек! Завтра же отправляйтесь к нему. Скажите – от меня. Он вам все покажет!

Известный писатель помолчал, подумал и добавил:

– Но писать портреты знаменитостей слишком благостное занятие для начинающего. Что должно быть в статье? Проблема! Конфликт! А в тему о персиках они заложены… – Он чуть помедлил: – Как косточка в персик! – и прищелкнул пальцами. – Вот так и надо написать статью – сочно, вкусно, внутри твердое ядро конфликта, который вы будете разгрызать своими молодыми, здоровыми зубами. В чем конфликт? Пожалуйста! Как сказал поэт: «Хоть четверть персика! Персика нету»! Сколько лет с тех пор прошло, как он это о здешних местах написал, а персика по-прежнему нету. Кроме как на опытных участках волшебника. Вот это и есть проблема вашей будущей статьи. Она формулируется так: почему на опытных участках научного учреждения произрастают плоды, которые и в раю не снились, а за его оградой – «хоть четверть персика! Персика нету»?

От старшего товарища я не уходил, а, окрыленный, улетал. Он не только назвал мне интересного человека и увлекательную тему, но и подсказал угол зрения, при котором получится не статичный портрет ученого, а проблемная статья. Пожалуй, ее можно будет назвать так: «За оградой райского сада», – фантазировал я на заданную тему. Повторяю: я был начинающим, печатался первый год. И я еще не понимал, как это вредно, когда журналисту не просто ставят задачу, но, до того как он принялся решать ее, напористо подсказывают ответ.

Волшебник принял меня в дощатом домике помологической лаборатории. На полках, похожих на библиотечные, были разложены только что снятые с деревьев персики. Волшебник брал персик с полки, глядел на него и, диктуя сам себе, записывал в карточку описание: «Окраска – золотисто-желтая… Акварельной нежности… Бочок в переходах от карминно-красного до ярко-пунцового. Опушенность – нежная». Потом изящным движением он вырезал из персика прозрачный ломтик, бросал его в рот, задумчиво смаковал и продолжал диктовать себе:

«…Мякоть – упругая… Вкус – гармоничный. Наполненно-сладкий. С богатством оттенков миндальной терпкости и освежающей кислоты…»

Он протягивал мне золотисто-желтый персик, поворачивая его то карминно-красным, то ярко-пунцовым бочком. А я не знал, как держать, как есть, да и можно ли есть такое чудо. Я надкусывал персик, и он заливал меня спелым соком, и я чувствовал – не умею распознать все оттенки его вкуса, но они еще прекраснее, чем в описании.

То, что я узнал в тот день о персиках – об их вкусе и целебных свойствах, об их истории и об их капризах, о том, какие персики уже существуют, а какие еще только создаются, – походило на сказку. Но было правдой. Однако правдой было и то, что рассказал мне старший собрат по перу. За пределами волшебного сада таких персиков не купить.

Я еще несколько раз приезжал на опытные участки, а потом написал статью. Отдавая в ней дань восхищения таланту, упорству и трудолюбию волшебника, я написал, что ученый не может ограничиваться выведением новых сортов, что его непременно должно заботить, как эти сорта внедряются в производство. Мне казалось: достаточно волшебнику поехать в окружающие колхозы и совхозы, произнести монолог о чудо-персиках и показать чудо-персики собравшимся, как все начнут их выращивать. Все дело в том, что ученый и его помощники недостаточно смело пропагандируют свой опыт.

Далее я давал им рекомендацию, как это сделать: «Использовать для этого страницы областной и районной газет, трибуны колхозных собраний – все существующие возможности».

Никаких остальных «существующих возможностей» (наличие средств, рабочих рук, техники, удобрений, свободной земли, посадочного материала и проч.), кроме возможности печатать статьи и произносить речи, я не называл. И не задумывался над тем, какие для этого нужны возможности, и безгранично верил в силу слова. Когда я писал о том, чем нужно помочь ботаническому саду, я главным образом напирал на бумагу, которая необходима, чтобы в печатных трудах пропагандировать новые сорта. Нехватка бумаги была действительно одной из помех в работе этого научного учреждения, но отнюдь не самой главной; просто мне, человеку пишущему, она была всего понятней.

Статью приняли. Но покуда она писалась и готовилась к печати, было сказано – и сказано очень авторитетным голосом, – что Н-ская область должна быть превращена в цветущий субтропический сад и что поэтому негоже выращивать здесь только яблоки, груши, виноград, абрикосы и персики, какие растут тут от века, а надобно еще внедрять лимоны и эвкалипты. Редакция вписала в мой очерк, а я не стал против этого возражать, фразу, которая требовала от ученых Н-ского сада, чтобы они немедленно включились в эту работу.

Я не понимал тогда, что мимоходом брошенная фраза о «внедрении цитрусовых и эвкалиптов» вносит в мою статью новую проблему, по сути своей отличную от проблемы «персиковой». Я не понимал и того, что прикосновение к этой проблеме требует от меня, по крайней мере, минимума специальных знаний.