Спорные проблемы надо обсуждать (Письмо в редакцию)

Уважаемая редакция!

В связи с опубликованием на страницах вашего журнала (1959, N 8) рецензии И. Беленького на двухтомник Г. В. Плеханова «Литература и эстетика», вышедший в 1958 году в Гослитиздате под моей редакцией, мне хотелось бы высказать несколько соображений по вопросам принципиального характера. Я не буду касаться оценочных моментов, тем более что автор рецензии ни слова не говорит о моей вступительной статье, не анализирует по существу состав двухтомника, его построение. Я остановлюсь только на проблемах текстологии. Сразу же скажу, что выдвигаемые в рецензии текстологические принципы представляются мне в высшей степени спорными или просто неверными.

Но перед этим я должен признать, что в именном указателе двухтомника действительно есть грубые неточности в датах жизни ряда известных русских и зарубежных деятелей. Рецензент справедливо заметил это, хотя некоторые другие его замечания по именному указателю не так бесспорны.

В критике же текстологической работы рецензентом высказаны во многом спорные суждения. Он выдвигает три основных соображения по поводу принципов подготовки текстов в двухтомнике.

Во-первых, он считает, что многочисленные цитаты, встречающиеся в текстах Плеханова, следует сверить с цитируемыми источниками и исправить вкравшиеся ошибки. Предложение это расходится с практикой советской текстологии. Цитата, войдя в текст, сама становится составной частью этого текста. Нередки случаи, когда цитаты сознательно изменяются в полемических или иных целях. Таких случаев очень много у Белинского и Чернышевского, есть они и у Плеханова (см., например, примечание 35-е на стр. 609 в первом томе двухтомника). Порою и ошибка, допущенная автором в цитате, может помочь понять ход его мысли, развитие аргументации. Другое дело, что неточности в цитатах должны быть оговорены. К этому стремился составитель двухтомника (см., например, примечания к статьям «Белинский и разумная действительность», «Литературные взгляды Белинского» и др.). Наконец, Плеханов часто цитирует иноязычные источники в собственном переводе.

Второе положение: надо, говорит рецензент двухтомника, отдать предпочтение не третьему прижизненному изданию сборника Плеханова «За двадцать лет», а первому. Я считаю неправильной эту мысль. Третье издание сборника – самое полное, я думаю, и самое авторитетное. Выпуская свой сборник третьим изданием, Плеханов написал к нему специальное теоретическое вступление по вопросам литературной критики. Это издание действительно не безупречно в текстологическом отношении. Но опечатки встречаются и в первых двух изданиях. Самое правильное, с моей точки зрения, брать за основу тексты третьего издания сборника и производить сверку со всеми предшествующими публикациями. Так я и поступил как составитель двухтомника.

Третье замечание касается лишь двух статей – «Г. И. Успенский» и «Французская драматическая литература и живопись XVIII века с точки зрения социологии». Статьи эти переводились на немецкий язык. Автор рецензии считает, что при издании их надо учитывать и немецкие варианты текстов. Однако сам Плеханов этого не делал. Статья об Успенском была опубликована в 1888 году в нелегальном сборнике «Социал-демократ». В 1892 году она была переведена на немецкий язык в сокращенном виде. Переиздавая затем трижды статью на русском языке, Плеханов не принимал во внимание текста немецкого перевода.

Таким образом, речь может идти только об освещении этих фактов в комментариях. В пятитомнике «Избранных философских произведений» Г. В. Плеханова комментарии более подробны, чем в двухтомнике. Составители пятитомника проделали большую работу в этом отношении. Пятитомник и двухтомник – издания разного типа, это надо учитывать. Рецензент же критикует двухтомник с точки зрения принципов, примененных в пятитомнике, которые, кстати, на мой взгляд, далеко не бесспорны.

У нас нет еще научного издания сочинений Плеханова. Работа в этом направлении только начинается. И странно, что И. Беленький сделал вид, будто ему все ясно. Указывать на действительные недочеты и двухтомника и пятитомника необходимо. Но необходимо также и обсуждать спорные вопросы. А это требует не просто безапелляционных, необоснованных суждений, а изучения существа дела, убедительного аргументирования каждого положения.

Вот, например, такой абзац из рецензии: «Возьмем для примера статью «Эстетическая теория Чернышевского». У Плеханова сказано: «Случайность – это «необходимость, ускользающая от нашего понимания»; в рецензируемом сборнике: «ускользающая от нашего внимания» (т. I, стр. 454). У Плеханова говорится о том, что устранение метафизических элементов из философии Гегеля должно было сделать ее алгеброй прогресса (выражение, которым он из цензурных соображений часто заменял слова Герцена об алгебре революции); в рецензируемом сборнике – лишенное смысла выражение «алгебра процесса» (т. I, стр. 455)».

Это сердито сказано и с намеком, что я приписал Плеханову слова, которых у него нет. Однако далеко не всегда бывает так, что кто сердит, тот и прав. Вопрос ведь стоит так: почему составитель выбрал один из двух вариантов, имеющихся у Плеханова, определения случайности и диалектики? Я предпочел избранные варианты по двум причинам: во-первых, они даны в последней прижизненной редакции статьи, во-вторых, по моему убеждению, они «более точно отражают мысли Плеханова. Я прочел, что пишет Плеханов о случайности в статье «К вопросу о роли личности в истории», посмотрел, как он перевел суждения Энгельса на эту тему в «Людвиге Фейербахе». Помимо всего прочего, «ускользающая от внимания» выглядит более по-русски, чем «ускользающая от понимания». Что касается определения диалектики как алгебры процесса, то и оно не представляется мне лишенным смысла. В том месте, где дано это определение, Плеханов говорил именно о том, что диалектика должна стать орудием понимания истории как закономерного процесса. Этого как раз не хватало диалектике Гегеля.

И еще вот что: Плеханов – философ, глубокий мыслитель, и, решая текстологические вопросы при переиздании его работ, нельзя забывать этого. Здесь текстология связана с философией, как в художественном произведении- с художественным методом и стилем данного писателя. Определению диалектики как алгебры процесса предшествует следующее суждение Плеханова: «Всякая монистическая философия, – а философия Чернышевского не без основания объявляла себя таковой, – обязана стремиться к тому, чтобы объяснить желательное необходимым, понять возникновение данных желаний у данного общественного человека как законообразный и потому необходимый процесс» (т. I, стр. 455). Чернышевский, по мысли Плеханова, не достиг этого и не достиг потому, что не смог дать последовательной материалистической критики гегелевской диалектики, не свободной от метафизики. Это сделали лишь Маркс и Энгельс, которые и превратили диалектику в алгебру исторического процесса.

Разумеется, можно спорить о таких сложных вопросах, но нельзя на ходу выносить приговор, как это делает И. Беленький, не рискуя при этом попасть в смешное положение. К сожалению, точка зрения И. Беленького нашла себе практическое применение в упоминавшемся пятитомнике, изданном при его участии. Но дело не только в этом частном случае. Вообще мне кажется, что в рецензиях на научные работы нельзя подменять глубокую аргументацию и объективность произвольными законоположениями. Куда плодотворнее дух творческого обсуждения любой проблемы, затронутой автором разбираемой книги или ее рецензентом.