№12, 1972

Слово – литературоведам

Леонид ТИМОФЕЕВ

Здесь, в чуде, я – абориген».

Мне и сейчас отчетливо помнится эта строка. Я услышал ее в Большом театре 17 декабря 1923 года, в день чествования Валерия Брюсова.

Он стоял на огромной сцене в черном сюртуке, очень бледный, и читал чуть хриповатым, как будто каркающим голосом свое стихотворение «У Кремля».

О чуде русской революции говорил Ленин, о том, что оно свершилось благодаря готовности народа на миллионы жертв, благодаря поддержке трудящихся всех стран.

Это чудо охватывало все стороны жизни всех – более чем ста – наций и народностей, населявших Россию, можно сказать, что оно вмещало в себя множество чудес, проявлявшихся всюду и везде, заново поворачивавших ход истории в каждой области жизни вплоть до индивидуальных человеческих судеб.

Каждому, вероятно, или почти каждому человеку на его жизненном пути выпадают такие мгновения, когда его судьба пересекается с ходом истории, чувствуемой, видимой, слышимой. Как и многие другие люди моего поколения, я услышал голос революции, можно сказать, непосредственно: в Великие Октябрьские дни красная артиллерия с Ходынки била по центру Москвы, где шли бои с юнкерами, и снаряды с тяжелым гулом проносились над нашими головами. Это был гул революции, гул, о котором писал Блош! «Рул этот все равно всегда – о великом».

Для нашего полудетского сознания это было еще лишь смутное соприкосновение с Великим Необычным, гремевшим над нами, лишь предчувствие неслыханных перемен; но вот перед узником бухарской тюрьмы Садриддином Айни Революция предстала – по его воспоминаниям – в облике русского солдата с винтовкой в руке, распахнувшего двери тюрьмы со словами: «Выходите! Российская революция освобождает вас!»

Здесь индивидуальная судьба в ее пересечении со зримым ходом истории превращалась уже в символ огромного значения. Революция открывала путь искусству народа, совершая одно из своих бесчисленных чудес: начиналось создание советской литературы, новый мир открывался взгляду писателя в историческое мгновение начала созидания этого мира. Вот почему Аалы Токомбаев датой своего рождения назвал день 7 ноября.

И это могли повторить многие его современники («Октябрь повернул и перевернул все мои мысли» – В. Луговской; «Октябрьская революция как художнику мне дала все» – А. Толстой; «Лишь после великих перемен в жизни нашей страны открылся предо мной светлый простор» – Кави Наджми). Но рождались не только писатели – рождались целые литературы! И тот же Аалы Токомбаев на Первом съезде советских писателей с полным основанием мог сказать о киргизской литературе: «Наша литература рождена Октябрем», – и это опять-таки могли повторить литературы более сорока народов, которые не имели до Октября письменности, а после него обрели развитые литературные языки.

Уже в 1927 году на Выставке искусства народов СССР было представлено более пятидесяти языков, а к 50-летию советской власти печать осуществлялась на восьмидесяти девяти языках наций и народностей Советского Союза.

Это – действительно чудо, но чудо продуманное и запланированное. Ленинское учение об ускоренном развитии ранее отсталых в экономическом отношении народов, позволяющем им перешагнуть через капиталистическую стадию и выйти к социалистическим общественным отношениям, создавало основу для такой мощной концентрации творческих сил народа, для пробуждения «дремлющих великих сил революции, возрождения и обновления» 1, что позволяло им и созидать новый мир, и одновременно находить художественные формы для его отражения, для формирования духовного облика советского человека, носителя свойств той новой исторической общности, которая возникала в нашей стране, – советского народа.

Идея ускоренного развития в понимании Ленина имеет и более широкий характер, она относится к самой природе современного исторического процесса. В. И. Ленин говорил о «громадном ускорении мирового развития» 2 и видел его основу в том, что в него как сознательно действующая историческая сила вступили народные массы: «Историю творят теперь самостоятельно миллионы и десятки миллионов людей» 3.

Сущность социализма – по Ленину – состоит, в частности, и в том, что он увеличивает в «миллионы раз»»дифференцирование» человечества в смысле богатства и разнообразия духовной жизни и идейных течений, стремлений, оттенков» 4.

Вот эта освобожденная энергия масс и определяет то разнообразие жизненного опыта, традиций, талантов и, стало быть, художественных образов, которые каждый народ, приобщаясь к общечеловеческой культуре, вносит в развитие искусства (если вспомнить о том, что в мире еще насчитывается 700 миллионов людей неграмотных, то станет страшно от мысли: какой огромный источник непроявленного творчества, гениальности, фантазии, созидания во всех областях человеческой деятельности отторгнут от участия в строительстве жизни!).

Вне национального своеобразия не может быть подлинно значительного творчества, но это своеобразие не только не ослабляет единства советской литературы, но усиливает его, раскрывая в нем новые черты и грани.

«На моем языке говорят 250 тысяч, – писал Расул Гамзатов, – а тиражи моих книг больше, и где бы я ни был, я говорю от имени всего многомиллионного советского народа, но среди 220 миллионов никогда не забываю о 250 тысячах своих земляков».

В известном смысле можно сказать, что народность, как и человек, в конечном счете тоже представляет собой совокупность общественных отношений, которые определяют ее как историческую индивидуальность, как «личность» в общественно-историческом процессе. И чем более полноценный и многосторонний характер имеют эти отношения, тем в большей степени развивается и она, внося тем самым свой вклад в развитие этих отношений в целом.

Торжество ленинской национальной политики в нашем Союзе подтверждается небывалым расцветом и советской культуры в целом, и национальной культуры каждой входящей в нее нации и народности. «Всемирная история еще никогда не видела во взаимоотношениях десятков наций и народностей столь нерушимого единства интересов и целей, воли и действий, такого духовного родства, доверия и взаимной заботы, какие постоянно проявляются в нашем братском союзе», – говорится в Постановлении ЦК КПСС «О подготовке к 50-летию образования Союза Советских Социалистических Республик».

В этих условиях, формирующих и общественный уклад, и духовный строй советского человека, можно сказать, с исторической необходимостью возникает и творческое единство, единство художественного метода, присущего всем нашим литературам – при всем их индивидуальном своеобразии – и советской литературе в целом, – метода социалистического реализма, основанного на единстве борьбы, труда, устремленности вперед советского народа.

В работе Первого съезда советских писателей принимало участие около шестисот делегатов, половину из них составляли участники гражданской войны. Надо ли говорить о том, что творческое единство советских писателей уже задолго до съезда было подготовлено единством опыта, целей и идеалов, героики, крови, пролитой на полях той общей битвы, которую они вели, отстаивая свою социалистическую родину?

Они все могли повторить слова татарского писателя Гумера Баширова: «В 1920 году я стал воином Красной Армии, участвовал в сражениях против Врангеля и банд Махно… За три года пребывания в армии я исколесил почти пол-России… Вместе с русскими, чувашами, башкирами, украинцами и сыновьями других народов молодой Советской страны, преследуя белых, дошел до самого Черного моря» 5.

И когда Блок писал: «Ветер, ветер – на всем божьем свете!», а Тычина в «Плуге» как бы повторял его: «Ветер. Не ветер – буря!» и Светлов в «Гренаде» откликался на строки Тычины «Как упал же он с коня» («Пробитое тело наземь сползло, товарищ впервые оставил седло»), а Садриддин Айни писал свой «Марш свободы» на мотив «Марсельезы», – то все это было не только и не столько перекличкой литератур, сколько откликами жизненного опыта художников, накопленного в общей борьбе.

В первом томе «Истории советской многонациональной литературы» мы найдем немало примеров того, как независимо друг от друга, каждая по-своему, наши литературы выходили к общим проблемам, общим героям и сюжетам, к общему методу, органически вырастающему в процессе подготовки формирования новой исторической общности людей – советского народа.

«Новый мир, мир социализма… – писал В. И. Ленин, – не рождается готовым, не выходит сразу, как Минерва из головы Юпитера»6.

Говоря о социалистическом реализме, мы должны помнить, что и он не рождался готовым, что в каждый период жизни нашей страны он проявлялся по-разному, соответственно свычаям и обычаям именно данного времени, соответственно своеобразию индивидуального опыта, накопленного данной народностью (не говоря, конечно, еще и о той могучей объединяющей роли, которую сыграли русский язык, русская культура, русская литература во взаимосвязи и сплочении советских народов).

«…Чапаевы, – писал Фурманов о своем герое, – были только в те дни – в другие дни Чапаевых не бывает и не может быть: его родила та масса, в тот момент и в том своем состоянии». Социалистический реализм глубоко историчен по своей природе, он вбирает в себя черты, сложившиеся в условиях каждого относительно исторически завершенного периода развития нашей страны, и подходить к его изучению следует опять-таки строго исторически, стремясь понять, что в данных условиях – в тот момент, в том состоянии – выдвигалось в нем на первый план, что было еще в становлении, в перспективе, в возможностях.

В нашей критике последних лет все более отчетливо складывается представление об открытости социалистического реализма, о его способности принимать в себя все новые и новые, как бы впадающие в него реки и ручьи национального, художественного опыта, выступающего во всем его историческом многообразии.

В наших – иногда излишне шумных – спорах о чертах социалистического реализма – в особенности на ранних его стадиях – эта его «открытость» должна привлечь к себе особое внимание.

Очень верно писал В. Ковалев, что «на первых этапах социалистический реализм мог быть тенденцией внутри воспринятых старых традиций социально-реалистической литературы… новое качество реализма поначалу проявлялось внешне неприметно в самой обрисовке новых людей и конфликтов революционной эпохи, в понимании автором основного смысла совершившегося в октябре 1917 года революционного переворота, в самом стремлении писателя доступными ему средствами помочь строительству новой жизни и новой культуры» 7. К той же мысли приходит В. Щербина, считающий, что «само понятие социалистического реализма не однолинейно, многогранно… Едва ли верно предъявлять каждому писателю требование воплощать всю совокупность программных положений социалистического реализма… Неправомерно отлучать от развития социалистического реализма таких, например, писателей, как С. Есенин» 8. О непригодности метода «контрольной проверки» произведения путем прикладывания к нему всех особенностей социалистического реализма говорит Г. Ломидзе9.

Сохраняя свои основные направляющие черты, определенные Лениным в статье «Партийная организация и партийная литература» применительно к тогдашней исторической обстановке, социалистический реализм в первые годы советской власти вбирал в себя многообразные творческие поиски советских литератур, вступавших в новую эру развития. И тех, которые имели за плечами многовековой путь развития, и тех, которым надо еще было перейти грань, отделяющую устное творчество от письменного.

Но перед ними стояли общие творческие задачи, к решению которых они подходили с единых в принципе точек зрения.

Восприятие основного исторического конфликта эпохи – борьбы двух миров, подступы к изображению героев этой эпохи, и прежде всего стоявшего «во главе главных героев» (И. Тихонов) образа В. И. Ленина, отражение борьбы за интересы и коммунистические идеалы рабочего класса во всем необозримом многообразии ее географии и ее социографии – все это начиналось в те легендарные годя, все это составляло содержание начала огромного исторического процесса развития многонациональной советской литературы.

Все это предстояло, да еще и во многом предстоит, воспринять, понять, изучить тем, кто вправе повторить о себе гордые слова Валерия Брюсова:

Здесь, в чуде, я – абориген.

 

Леонид НОВИЧЕНКО

Пятьдесят лет назад, закрывая 1-й съезд Советов СССР, – тот съезд, на котором было провозглашено образование Союза Советских Социалистических Республик, – председательствующий М. И. Калинин сказал:

«…Мы здесь закладываем первый камень действительно братского общежития. Целые тысячелетия прошли с тех пор, как лучшие умы человечества бьются над теоретической проблемой в поисках форм, которые дали бы народам возможность без величайших мук, без взаимной борьбы жить в дружбе и братстве. Только сейчас, в сегодняшний день, практически закладывается первый камень в этом направлении».

Действительно братское общежитие народов… Ныне это уже не программа же будущее – это живая реальность, могуче проявляющая себя во всех сферах хозяйственной, политической и духовной жизни Советского государства. Реальность, в создание которой вложил свою революционную волю основной зодчий нового общества – рабочий класс, реальность, ставшая воплощением и триумфом ленинской национальной политики Коммунистической партии.

Советский строй, идеи и принципы социалистического интернационализма породили такое небывалое в социально-культурной истории человечества явление, как советская многонациональная литература. И здесь всемирно-историческое значение советского опыта, на которое неоднократно указывал В. И. Ленин, проявляется так же ярко и наглядно, как и во всех других областях строительства новой жизни и воспитания нового человека.

В мире не было такой страны, в которой национальные литературы свободно творились бы на 75 языках, в истории не было такой семьи литератур, которая составляла бы столь прочное идейно-художественное единство при всем естественном многообразии присущих ей национальных форм. Не сумма отдельных слагаемых, а единый полнокровный организм, и не пресловутая «нивелировка», о которой злобно и безуспешно твердят наши зарубежные недруги, а многокрасочное цветение всего, что есть лучшего в каждой братской литературе и во всех них, вместе взятых. Да, советский социалистический строй показал всему миру, как реально создается такая интернациональная общность художественных культур многих и многих народов, где нераздельное единство всех обеспечивает свободное и плодотворное развитие каждого. И нет ничего удивительного в том, как внимательно приглядываются к примеру нашей литературы, всего вашего культурного строительства за рубежом, особенно в развивающихся странах с многонациональным составом населения. Примечательны, скажем, следующие строки из ответа Индиры Ганди на недавнюю анкету журнала «Советский Союз»: «Государства, в состав которых входят различные расовые и лингвистические элементы, должны обеспечить их единство в многообразии. Метод решения Советским Союзом своих национальных проблем значительно обогатил его литературу и искусство, упрочил структуру государства»10. И дальше – о том, какие непосредственные выводы делаются в Индии из нашего советского опыта в этой области.

И когда редакция «Вопросов литературы» спрашивает о главных достижениях национальной культуры после Октября, то я первым делом ответил бы на этот вопрос так: главное – в органической включенности моей родной (в данном случае украинской) литературы в молодой, неукротимо растущий интернациональный мир художественной культуры социализма. В том, что она – неотъемлемая составная часть многонациональной советской литературы, к великим свершениям которой не остается равнодушной, – то с любовью принимая их, то в страхе пытаясь их «опровергнуть», – любая читательская душа на планете. В том, что и Шолохов, и Твардовский, и Колас, и Айтматов, и Смуул, и Чиковани, и Гамзатов, и Ауазов, и Марцинкявичюс – все они, наряду с Тычиной и Рыльским, Довженко и Гончаром, – мои писатели, и в конце концов, это моя личная биография советского человека пытливо исследована и освещена ими в различных национальных преломлениях, во множестве индивидуальных и локальных вариантов. И это советская жизнь, многоязычная советская литература в том числе, одарила нас бесценным «чувством семьи единой», отрицающим всякую замкнутость и обособленность, дающим художнику высокую радость познания и утверждения своего, социально и духовно близкого в ином национальном бытии. «Чуже – звучить мені, як рідне», – писал об этом П. Тычина.

Небывалое расширение интернациональных горизонтов (прежде всего – через постижение теснейших связей своего народа с многонациональным всесоюзным целым) действительно можно назвать одним из самых значительных идейно-эстетических завоеваний украинской литературы в советскую эпоху. Проблема эта имеет давнюю и сложную историю. В силу тяжелейших исторических условий, в которых находилась украинская литература до Октябрьской революции, опасность известного «локализма», ограниченности по преимуществу национально-крестьянской темой (не говоря уже о сознательной проповеди узколобого, консервативного «хуторянства»), почти всегда возникала перед теми или иными ее течениями. Известно, как остро чувствовали эту опасность Франко, Леся Украинка, Коцюбинский, как художнически много сделали для ее преодоления, отвергая И робкую провинциальную узость, и претенциозный доморощенный «модернизм», – но окончательное, решающее слово в этом смысле могла сказать лишь сама история. На новую, доподлинно мировую дорогу украинский народ и его культуру (разумеется, это относится к любой из советских социалистических наций и ее культуре) вывели Великий Октябрь, эпоха социализма.

Вспоминается один разговор в Союзе писателей Украины с итальянскими гостями. Кого-то из них заинтересовала именно степень широты всесоюзных и международных творческих связей современной украинской литературы. Далеко ли видите на Восток, знаете ли Запад? Отвечая на этот вопрос, пришлось потревожить скромность сидевшего рядом М. Бажана. Поэт, давший замечательные переводы «Витязя в тигровой шкуре» Руставели и «Фархада и Ширин» Навои, прекрасно знающий, в частности, грузинскую культуру, посвятивший грузинской теме немало стихов, он вместе с тем автор поэтической книги об Адаме Мицкевиче, он не раз обращался в своем творчестве к явлениям общественной и культурной жизни Западной Европы (поэма «Ночь Гофмана», сборники «Английские впечатления», «Итальянские встречи», ряд стихотворений из книги оригинальных вариаций на мотивы Р. Рильке). А если идти от внешнетематической стороны к глубинным творческим факторам, то наряду с главным, пожалуй, для Бажана именем Маяковского, в школе которого начинал молодой поэт, можно было бы назвать еще ряд имен предшественников и современников – от Эмиля Верхарна до Георгия Леонидзе, с которыми у видного украинского мастера, художника с резко выраженной индивидуальностью, обнаруживаются то ли «контактные», то ли «типологические» связи…

Конечно, это пример не из самых, так сказать, массовых. Но по внутреннему смыслу он выражает опыт многих крупнейших писателей Советской Украины. Ведь для старейших из них среди главных духовных открытий революции, советского строя было и такое: возможность подать руку «через нацию и род» (поэтическое выражение П. Тычины) всем борцам за передовые гуманистические идеалы. И эта обретенная широта интернационального видения жизни настойчиво и разнообразно реализовалась в творчестве – через ее прямое философско-поэтическое или публицистическое утверждение, через обращение к «инонациональной» тематике, через усвоение опыта братских литератур, через небывало расширившуюся переводческую практику и т. д.

Оглядывая путь, пройденный украинской советской литературой более чем за полвека, мы можем с законной гордостью сказать, что в ее книгах с достаточной ясностью и полнотой отразились главнейшие вехи народной истории и духовной биографии нашего современника. Формирование нового человека, борца за социализм, строителя коммунистического общества, было и остается ее генеральной темой. Герои А. Корнейчука, А. Головко, Ю. Яновского, А. Довженко, П. Панча, Ю. Смолича, О. Гончара, М. Стельмаха, Л. Первомайского, В. Козаченко и многих других авторов могут сказать о себе словами поэта: «Я есть народ» – украинский народ в новую, социалистическую эпоху своей истории. Но для того, чтобы создать правдивые образы этих новых людей, художнику нужна была подлинно современная концепция человека, – и здесь украинским писателям оказывал неоценимую помощь, кроме их собственного опыта, кроме непрямой, но внятной для чуткого уха «подсказки» классических традиций, коллективный опыт всей советской, и прежде всего русской, литературы.

«Молекулярное» (потому что речь идет не о внешних признаках) воздействие всеобъемлющей эстетики Горького не обошло, видимо, ни одного из виднейших украинских мастеров, – об этом уже много, хотя и не всегда удачно, писалось. Когда перед М. Стельмахом или Г. Тютюнником встала эпическая тема украинского села в годы революции и последующих социалистических преобразований, они не могли, при всем богатстве национальной литературной традиции, связанной с деревенскими мотивами, пройти мимо великолепных уроков Шолохова. А когда речь идет о представителях младшего поколения скажем И. Драче, В. Коротиче, В. Олийнике, то в данном случае черты некой «типологической» общности со многими поэтами-ровесниками в других республиках (назову для примера имена А. Вознесенского, О. Вациетиса, О. Чиладзе) выступают еще заметнее, хотя, с другой стороны, индивидуальное и национальное своеобразие каждого несомненно.

Разумеется, такими же стимуляторами творческого роста поэтов, прозаиков, драматургов братских республик являются и художественные достижения украинской литературы. «Ударишь громом в сердцевину – и гром другой в горах услышишь», – образно сказал еще в 30-х годах об этой широчайшей творческой «взаимоотдаче» П. Тычина.

В наше время, когда так ясно определилась новая историческая общность людей – советский народ, еще более возрастает значение всестороннего взаимодействия и единения братских литератур, в нем – одно из непременных условий плодотворного дальнейшего развития каждой из них.

Говоря иными словами, современность практически требует от любого из наших писателей всесоюзного литературного кругозора (та или иная широта кругозора общего, «международного» подразумевается), требует умения ориентировать свои замыслы и поиски по уровню, по сегодняшним свершениям всей нашей многонациональной литературы. Мысль, вроде бы не требующая особых доказательств, – но вот, читая иные книги, с огорчением убеждаешься, что именно такого кругозора и не хватает иным авторам, порой людям одаренным: какой-то вчерашний взгляд на вещи, вчерашнее решение новых проблем, какие-то слишком «местные» представления о современном уровне художественной культуры. Как будто можно работать серьезному, скажем, прозаику в любой из наших национальных литератур, не учитывая того, что на читательский стол недавно легли и «Полесская хроника» И. Мележа, и «Потерянный кров» Й. Авижюса, и «Чужие страсти» М. Слуцкиса, и трилогия К. Симонова «Живые и мертвые», и «Мой Дагестан» Р. Гамзатова, и «Циклон» О. Гончара, и «Горячий снег» Ю. Бондарева, и «Белый пароход» Ч. Айтматова, и «Чинара» А. Мухтара, и «Диво» П. Загребельного, и «Долгая ночь» Г. Абашидзе, и «Кровь и пот» А. Нурпеисова, и «Август» Г. Матевосяна, и «Когда качало меня солнце» Ю. Шесталова, и еще многое другое… Умение ощущать эту всесоюзную атмосферу творческих исканий и свершений я назвал бы одним из первых признаков, характеризующих сегодня зрелость позиции и высоту профессиональной культуры писателя, работающего в великой многонациональной литературе социалистического реализма.

Вопрос о том, что делать в этом направлении критике и литературоведению, требует подробного и поэтому в данном случае особого разговора. Но главное, на мой взгляд, – вырабатывать и сохранять всесоюзную широту взгляда не только в общих суждениях, но и при решении конкретных эстетических проблем и в оценках конкретных произведений.

г. Киев

 

Василий БОРИСЕНКО

Только в условиях советской власти в процессе ускоренного развития белорусская литература, постепенно «выравниваясь», достигла идейно-художественного уровня самых развитых литератур народов СССР.

На путях социалистического реализма литература наша стала подлинно народной. Этому способствовала ленинская национальная политика, массовый приток в литературу и искусство людей из низов, из трудовых масс, разбуженных революцией к творчеству, создание всех условий для всестороннего культурного развития. Именно культурная революция – ликвидация неграмотности (в Белоруссии до революции было около 80 процентов неграмотных), открытие первого Белорусского государственного университета (1921) и других высших учебных заведений, а потом и Академии наук, первых профессиональных государственных театров – способствовала приобщению к искусству и литературе самых широких народных масс. Был создан поэтический эпос. В 1923 году Якуб Колас завершил лиро-эпическую поэму «Новая земля» – своеобразную поэтическую энциклопедию народной жизни. Этапными для белорусской литературы 20-30-х годов стали поэмы Янки Купалы «Неназванное», Михаила Чарота «Босые на пожарище», Павла Труса «Десятый год» и др.

После Великого Октября появился национальный роман, а ведь этот жанр прежде всего позволяет судить об общем уровне искусства и даже более – об уровне эстетического развития той или иной нации. В 20-е годы выходят первые книги трилогии Якуба Коласа «На росстанях» («В полесской глуши», «В глубине Полесья»), романы Тишки Гартного «Соки целины», Михася Зарецкого «Стежки-дорожки» и др. Достижения белорусского романа 20-40-х годов самым непосредственным образом связаны с именем Кузьмы Чорного («Сестра», «Земля», «Отечество», «Третье поколение», «Млечный путь», «Большой день», «Поиски будущего»).

Уже в довоенные годы белорусская литература активно включается в общесоюзный литературный процесс. Высокую оценку получили белорусское искусство и литература в дни Декады в Москве летом 1940 года. По достоинству был оценен тогда молодой белорусский театр, белорусская драматургия (пьеса К. Крапивы «Кто смеется последним»).

Сегодня белорусская литература – один из деятельных отрядов многонациональной советской литературы – вступила в пору своей идейно-художественной зрелости. Об этом свидетельствуют произведения Кондрата Крапивы, Михася Лынькова, Максима Танка, Петруся Бровки, Аркадия Кулешова, Ивана Мележа, Ивана Шамякина, Янки Брыля, Василя Быкова, Пимена Панченко, Андрея Макаенка и многих других прозаиков, поэтов, драматургов. Произведения Петруся Бровки (сборник «А дни идут…») и Ивана Мележа (романы «Люди на болоте», «Дыхание грозы») удостоены Ленинской премии.

Огромные достижения белорусской советской литературы, ее ускоренное развитие стали возможными лишь в условиях советской власти, в условиях тесного взаимодействия, взаимовлияния всех литератур народов Советского Союза, и прежде всего в связи с творческим освоением опыта великой русской литературы.

С самого начала белорусская советская литература развивалась на путях социалистического реализма, в общем русле литератур народов СССР. Уже на Первом Всесоюзном съезде советских писателей М. Горький с радостью говорил о единстве«разноплеменной, разноязычной литературы всех наших республик». Идейное интернациональное единство и национальное своеобразие стало самым характерным для всей многонациональной советской литературы. Особенно ярко единение всех советских литератур проявилось в годину тяжелых испытаний, в период Великой Отечественной войны. Глубоко патриотическая лирика Я. Купалы, Я. Коласа, П. Бровки, М. Танка, П. Глебки, А. Кулешова, П. Панченко, сатира К. Крапивы, рассказы М. Лынькова имели огромное общесоюзное значение. Поэма А. Кулешова «Знамя бригады» (1942), переведенная сразу же на русский язык М. Исаковским, – одно из лучших произведений советской литературы военных лет. Сегодня все значительное, что появляется в литературах народов СССР, переводится на русский язык, становится общесоюзным достоянием, достоянием единой советской литературы, а также зарубежного читателя.

Идейное единство, сближение литератур и национальная специфика, жанрово-стилевое многообразие не таят в себе никакого противоречия, если на литературный процесс смотреть диалектически.

Сегодня нельзя изучать литературу в отрыве от общих социальных процессов, происходящих в нашей стране. Настоятельное требование времени – исследовать проблемы национальной специфики в тесной связи с процессами сближения, интернационализации искусства и литературы. Изучая историю литературы, необходимо проследить, как из множества обособленных национальных литератур сложилась единая литература советского народа, показать ее идейное единство и национальное своеобразие, жанрово-стилевое богатство.

В центре внимания критики и литературоведения должен быть современный литературный процесс, «процессы развития советской литературы и искусства, взаимообогащения и сближения культур социалистических наций» (Постановление ЦК КПСС «О литературно-художественной критике»). Для этого необходимо глубже изучать проблемы теории и методологии литературоведения и критики, готовить специалистов широкого профиля, хорошо знающих многие национальные литературы. Сегодня уже недостаточно изолированно изучать ту или иную литературу. Надо идти дальше, к обобщающим работам, к исследованиям общесоюзного и мирового значения литератур народов СССР,

г. Минск

 

Иззат СУЛТАНОВ

опрос о главных достижениях узбекской национальной культуры и литературы после Октября тесно связан с вопросом о том, на какой стадии экономического, политического и культурного развития находились мы, народы Средней Азии, к моменту начала этого великого перелома в истории всей России. В. И. Ленин определил ее как стадию полупатриархальную и полуфеодальную. Капиталистическую стадию общественного развития наш край еще не прошел, хотя уже зарождались капиталистические элементы, начала формироваться местная буржуазия со своей идеологией, противостоявшей социалистическим идеям, проникавшим тогда к нам из пролетарской России.

История поставила перед народами Средней Азии и Казахстана невероятно трудную задачу – перейти к строительству социализма, минуя капитализм. Задача была решена, но путь этот был нелегок. Необходимо было преодолеть огромные трудности и экономического, и социального, и психологического порядка. Ведь даже некоторые коммунисты в то время не верили в возможность такой быстрой исторической перестройки, не всегда находили верные пути решения сложных проблем. Владимиру Ильичу Ленину и его соратникам из Туркестана приходилось прилагать немало труда и даже принимать крутые меры, чтобы удерживать иные «горячие головы» от администрирования, от применения авантюрных приемов в политике.

Уже в 1920 году В. И. Ленин, обобщая опыт работы Советов в Туркестане, говорил на конгрессе III Интернационала, что идеи социализма и советская организация общества понятны и близки трудящимся Туркестана и что это важное обстоятельство есть и будет прочной основой для победы социализма на Советском Востоке.

О прозорливости великого Ленина могут свидетельствовать и лучшие произведения, созданные в литературах Средней Азии и Казахстана уже в те годы. Они показывают закономерность и неизбежность победы социалистических идей в сознании узбекского и других народов Средней Азии. Первыми из таких произведений были драма Хамзы Хаким-заде Ниязи «Бай и батрак» и «Марш свободы» Садриддина Айни, написанные вскоре после революции. Жизнь с ее новыми чертами властно входила в произведения узбекских советских писателей, невиданно обогащая содержание национальной литературы, ломая ее традиционные формы…

История полностью оправдала пророчество В. И. Ленина. Народы Средней Азии самоотверженно отстояли советскую власть, успешно боролись за строительство социализма, построили новое общество. Это явление не только локального (национального) и не только всероссийского значения. Это – социальный опыт, имеющий всемирно-исторический смысл.

В рамках этого исторического опыта решались и вопросы национальной литературы и культуры. Главным достижением нашей культуры после Октября я считаю то, что она стала социалистической. Это значит, что узбекский народ достиг высокого уровня культурного развития, и не только по сравнению со своим прошлым, – он стал одним из культурнейших народов современного мира. Об этом свидетельствуют его успехи в экономическом развитии, в социальной жизни, в науке, культуре и искусстве. Это значит также, что достижения современной культуры узбекского народа не служат, как бывало, лишь узкому слою людей (например, великие творения Алишера Навои были достоянием лишь небольшого круга людей из привилегированных классов) – ныне они принадлежат всему народу. Цель этой культуры – построение коммунизма.

Этот исторический феномен – преодоление за исторически короткий срок вековой отсталости и достижение высот большой социалистической культуры – был возможен только при наличии ряда «ускорителей» исторического процесса. Взаимодействие и единение культур и литератур, безусловно, занимают важное место среди «ускорителей» нашего культурного развития.

Это единение и взаимодействие обусловлены прежде всего единством целей и задач национальных советских литератур. В результате этого во всех литературах народов СССР появилось и появляется множество произведений, которые ярко отражают своеобразие народной жизни, пути строительства социализма и коммунизма во всех краше нашей страны и вместе с тем как бы составляют огромную многокрасочную панораму исторического преобразования России на социалистических началах.

Огромное значение имеет и единство творческого метода. Освоение всеми национальными отрядами советской литературы социалистического реализма как единого метода художественного творчества порождает множество положительных качеств в литературах народов СССР. Укажу только на одно из них: внимание писателей к изображению ведущих, положительных начал действительности, которые находят воплощение прежде всего в моральном облике положительных героев литературы, их большой притягательной силе; другим проявлением того же качества является умение писателей показывать действительность в революционном развитии, а также проложить мост между настоящим и прошлым (если писатель работает над материалом исторического прошлого).

Огромную пользу литературе приносит наше организационное единство. У нас единый творческий Союз писателей – представителей всех народов страны. Мы нередко недооцениваем значение и практические результаты такого единения. Причиной тому – наше неумение использовать организационное единство для плодотворного творчества, увлечение «заседательщиной» и т. п. Однако нельзя забывать о том, что организационное единение – внешняя форма наших общих идейных и творческих устремлений. Оно необходимо и весьма полезно. Без такого единства нет полного и всеобщего единства в решении важнейших проблем нашей литературной и культурной жизни. Своими творческими успехами мы во многом обязаны тому, что организационное единство создает нам условия для творческих встреч, для обсуждения проблем политического и творческого порядка.

Все сказанное о литературе в равной мере относится и к литературоведению и критике. Единство целей и задач, единство творческого метода и организационное единство сыграли огромную роль в зарождении и ускоренном развитии марксистско-ленинской науки о литературе у народов, населяющих наш нерушимый Союз Советских Социалистических Республик.

Подготовка и издание многотомной «Истории советской многонациональной литературы» – большой шаг вперед в исследовании путей развития единой и многонациональной советской литературы и культуры, в том числе и процессов взаимодействия национальных культур. Радует и то, что появился ряд работ коллективного и индивидуального характера, посвященных проблемам взаимодействия литератур народов СССР.

Мне думается, что теперь в исследовании взаимодействия наших литератур надо добиваться большей конкретности. Это позволит нам избавиться от некоторых произвольных, но ходячих схем, выяснить истинную картину историко-литературного процесса и роль в нем фактора взаимодействия и взаимовлияния. Хочу пояснить свою мысль примером ив истории узбекской советской литературы. В некоторых работах моих узбекских коллег, когда речь идет о взаимодействии узбекской и, скажем, русской литератур в советский период, повторяется лишь мысль о том, что во всех периодах развития советской узбекской литературы на ее представителей оказывает огромное влияние творчество Горького и Маяковского. Между тем исторические факты показывают, что, например, в 20-е годы для творчества узбекских писателей особое значение имела и учеба у Д. Бедного, Безыменского, Жарова.

Надо помнить, что узбекские писатели учатся у представителей других братских литератур в 50-е годы иначе, чем в 20-е или 30-е годы. Да и другие братские литературы, в том числе и русская советская литература, со временем все больше и больше вбирают в себя эстетический опыт литератур народов Советского Востока.

Конкретность историко-литературных и теоретических исследований – вот в чем сегодня остро нуждается наша литературоведческая наука.

г. Ташкент

 

Мухамеджан КАРАТАЕВ

а земле народов Средней Азии и Казахстана за истекшее полстолетие произошли чудесные перемены. В Казахстане накануне Октября грамотность коренного населения не превышала двух процентов и, естественно, не было здесь ни своих учебных заведений, ни книгоиздания, ни театра, а литературным творчеством от случая к случаю занимались «по совместительству» три-четыре учителя. Уже через пятнадцать лет советской власти Казахстан стал республикой сплошной грамотности, он имел и свой университет, и институты, и свой театр, и филармонию, и свою периодическую печать, издательства, и, наконец, свою профессиональную многожанровую письменную литературу. Яркой демонстрацией этих успехов в области культуры явилась первая Декада казахской литературы и искусства в Москве, прошедшая еще в мае 1936 года. У моего поколения на памяти, как поразили столичного зрителя и читателя своими блистательными талантами и достижениями мастера казахской национальной культуры народная артистка СССР Куляш Байсеитова, Джамбул Джабаев; творчество основоположников молодой казахской советской литературы Сакена Сейфуллина, Беимбета Майлина, Ильяса Джансугурова, Сабита Муканова, Мухтара Ауэзова.

Это был плодотворный результат культурной революции, совершенной в Казахстане волей Коммунистической партии, благодаря ее мудрой ленинской национальной политике.

Но если говорить о достижениях казахской литературы и искусства сегодня, в связи с 50-летием Союза Советских Социалистических Республик, то масштабы здесь нельзя сравнить даже с 30-ми годами. Являясь выражением великих социалистических преобразований в Казахстане, они, эти достижения, характеризуют гигантский рост возрожденного казахского народа как социалистической нации, рост его духовного богатства в семье братских советских народов. Тысячи школ, сотни средних специальных учебных заведений, два университета и 45 институтов, мощная Академия наук республики с 34 научно-исследовательскими учреждениями, Академия, где плодотворно трудятся академики и члены-корреспонденты, 200 докторов, 2 тысячи кандидатов наук, – вот те кузницы, в которых куются кадры, создаются плоды науки и культуры многонационального Казахстана.

Десятки республиканских и областных театров, работающих на четырех языках, в том числе Казахский государственный академический театр оперы и балета, Казахский государственный академический театр драмы, Институт искусств, филармония, киностудия, радио, телецентры, пять творческих союзов, широкая сеть периодической печати, пять издательств – вот те очаги, в которых создаются и пропагандируются произведения искусства и литературы. Недавно увидел свет первый том Казахской Советской Энциклопедии – это еще одно неопровержимое доказательство небывалого взлета казахской социалистической культуры.

А казахская литература? Поразительным является тот факт, что в крае, где не было ни одного писателя-профессионала, теперь триста членов Союза писателей, представителей разных национальностей, здесь ежегодно публикуется более ста книг – произведения разных жанров. Раскрывая масштабы развития литературного процесса в Казахстане, этот факт вместе с тем характеризует интернациональное лицо республики, отражает результаты происходящего сближения и взаимодействия литератур народов СССР.

В этом процессе велика роль русской литературы, которая еще до революции благотворно влияла на художественное мышление казахов в лице Абая Кунанбаева, Ибрая Алтынсарина и др. Традиция эта получила мощное развитие в советское время, на новой почве, возделанной социалистической революцией. Идеи дружбы народов и пролетарского интернационализма, органически слитые с принципами социалистического реализма, стали основой казахской советской литературы. В любом талантливом произведении казахского писателя эти идеи являются лейтмотивом: вводятся ли в повествование герои различных национальностей («Красные соколы», «Тернистый путь» С. Сейфуллина, «Азамат Азаматович» Б. Май липа, «Путь Абая», «Племя младое» М. Ауэзова, «Мои сверстники» С. Ерубаева, «Пробужденный край», «Солдат из Казахстана» Г. Мусрепова, «Ботагоз», «Сыр-Дарья» С. Муканова, «Караганда» Г. Мустафина и др.), действуют ли персонажи одной национальности, пафосом существования которых остается дружба между народами, интернационализм.

  1. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 35, стр. 289.[]
  2. Там же, т. 45, стр. 174.[]
  3. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 36, стр. 82.[]
  4. Там же, т. 26, стр. 281.[]
  5. »Вопросы литературы», 1964, N 5, стр. 45. []
  6. В. И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 37, стр. 63.[]
  7. «Русская литература», 1968, N 1, стр. 79.[]
  8. Сб. «Актуальные проблемы социалистического реализма», «Советский писатель», М. 1969, стр. 58 – 59.[]
  9. Г. Ломидзе, В поисках нового, «Советский писатель», М. 1968, стр. 236.[]
  10. «Советский Союз», 1972, N 8, стр. 21.[]

Цитировать

Борисенко, В. Слово – литературоведам / В. Борисенко, И. Султанов, Б. Жгенти, В. Мелнис, Т. Аскаров, М. Ариф, А. Мурадов, С. Агабабян, С. Чиботару, А. Тамм, М. Шукуров, Й. Ланкутис, М. Каратаев, Л. Тимофеев, Л. Новиченко // Вопросы литературы. - 1972 - №12. - C. 6-56
Копировать