Шевченковедение на новом этапе

Столетие со дня смерти Тараса Шевченко отметила (в марте 1961 года) вся дружная семья братских советских народов, которую как бы провидел великий Кобзарь, когда обращался к грядущим поколениям:

І мене в сім’ї великій,

В сім’ї вольній, новій,

Не забудьте пом’янути

Незлим тихим словом.

На торжественном вечере в Москве, в Большом театре, Олесь Гончар говорил: «Слово Шевченко давно уже вышло за пределы Украины, стало дорогим и для русских, и для белорусов, и для казахов, и для всех народов нашей социалистической отчизны. Шевченко – это голос нашего народа, обращенный ко всем народам, голос правды, голос дружбы». По решению Всемирного Совета Мира эта дата была внесена в число памятных дат мирового значения.

Поэзия Шевченко глубоко вошла в духовную жизнь народов Советского Союза и человечества, внеся в нее самое драгоценное из национальных богатств украинского народа. «Любой стране, – писал об этом в 1911 году А. В. Луначарский, – любой нации нет славы большей, как создать нечто для всего человечества. Благодаря Шевченко сокровищница украинской души, словно полноводная река, влилась в общий поток человеческой культуры, волнами плывущий навстречу светлому будущему».

Великое наследие Тараса Шевченко и через сто лет после смерти самого поэта действенно участвует в формировании интернациональной, общечеловеческой культуры коммунистического общества. Важно и знаменательно, что и изучением творчества Шевченко занимается не только украинское литературоведение.

Сегодня в решение проблем шевченковедения втянуты многонациональные кадры литературоведов: изучается влияние поэзии Шевченко на другие литературы, вопросы перевода его произведений; внимательно исследуются личные связи Шевченко и связи его творчества с жизнью, культурой и литературой тех народов и стран, с которыми его соприкосновение было особенно значительным (связи с русской культурой и передовой общественной мыслью; Шевченко в Казахстане, Литве, Польше, Чехословакии и др.). На десятой научной шевченковской конференции, созванной Институтом литературы имени Т. Г. Шевченко Академии наук УССР и Союзами писателей, художников и композиторов Украины (май 1961 года), а также на научных сессиях Академий наук и высших учебных заведений других союзных республик было зачитано множество докладов и сообщений, в которых содержались новые факты и наблюдения, важные уточнения к биографии Тараса Шевченко, разрабатывались проблемы творческих взаимосвязей. Например, В. Имедадзе в статье «Шевченко и Грузия» («Советская Украина», 1961, N 5) сообщил некоторые новые подробности о связях Акакия Церетели, тогда студента Петербургского университета, с Тарасом Шевченко. Особенно интересен здесь анализ воспоминаний А. Церетели о Шевченко, опубликованных в 1914 году на грузинском языке. Великий грузинский поэт и общественный деятель говорил: «Я знал его лично и от него научился любви к родине».

В эстонском Журнале «Лооминг» напечатана статья А. Калепа «Путешествие Т. Г. Шевченко по морю в Таллин в 1842 году». В «Известиях АН Туркменской ССР» с сообщением о. переводах произведений Шевченко на туркменский язык выступила Г. Кулиева, а в Эстонии с аналогичным сообщением – Н. Андрезен. Молдавские литературоведы И. Вартичан и А. Додул разработали тему «Т. Г. Шевченко в Молдавии», Сотрудники института языка и литературы Академии наук Таджикской ССР подготовили библиографию произведений Шевченко, изданных на таджикском языке, а в юбилейных номерах периодических изданий 1961 года были опубликованы статьи К. Юсупова «Т. Г. Шевченко в таджикской советской поэзии» и С. Давронова «Переводы произведений Шевченко на таджикский язык». Профессор Гомельского педагогического института П. Охрименко выпустил в Киеве брошюру – «Шевченко і Білорусія».

Подобные факты можно было бы привести во множестве. Но особенно отрадно отметить, что некоторые из этих тем, формирующих советское многонациональное шевченковедение, глубоко разработаны авторами.

Здесь прежде всего следует назвать монографию Ф. Приймы «Шевченко и русская литература XIX века» (Изд. АН СССР, М, – Л. 1961). Плодотворнейшие для Шевченко связи с русской литературой и ее деятелями впервые рассмотрены в таком широком историко-литературном аспекте. На основе глубокого анализа многочисленных фактов автор показывает значение Шевченко в истории русской литературы, в процессе развития русского реализма.

Очень удачен «зачин» книги. Ф. Прийма прослеживает развитие украинской темы в русской литературе с начала XIX века и достаточно точно обозначает отношение Шевченко к двум противоборствующим идейно-эстетическим тенденциям; творчество великого поэта противостояло «позициям псевдоромантизма» и, продолжая гоголевские традиции в разработке украинской темы, открывало новый этап в освоении ее русской литературой. Гоголь, которого эта тема занимала в ранний, преимущественно романтический период его творчества, представил гениальные наброски лишь отдельных сторон национального характера; он нарисовал захватывающую картину героической борьбы украинского народа в прошлом. Шевченко начал от той черты, перед которой остановился Гоголь: он раскрыл современную ему украинскую действительность во всей ее сложности и непримиримости ее социальных конфликтов.

В ранних произведениях Шевченко «не чуждался романтики», более того, он, как отмечает Ф. Прийма, навсегда сохранил в своей поэтике некоторые «восходящие к романтическому стилю особенности». Но он «отбрасывал крайности романтического метода». Мы видим, как Шевченко, увлекавшийся в юности поэзией И. Козлова и В. Жуковского, пришел к пониманию этих крайностей и какую огромную роль в его творческом развитии сыграли Пушкин, Гоголь и, наконец, декабристы. Кстати сказать, Ф. Прийма как бы восстанавливает интерес нашего литературоведения к проблеме «Шевченко и декабристы», почти совсем не затрагивавшейся по крайней мере три последних десятилетия.

Опираясь на новейшие работы о декабристах и декабристской литературе, автор вносит много нового в освещение вопроса о влиянии на украинского поэта идеологии декабризма. Особенно убедительна картина «декабристских связей» Шевченко (стр. 58 – 66), в свете которых становятся многозначительными упоминания декабристов в поэме «Сон», стихотворении «Великий льох» («Подземелье»), черты декабристской идеологии в герое поэмы «Тризна».

Говоря об исключительно важном значении политических и эстетических идей декабристов для формирования мировоззрения и творчества поэта, Ф. Прийма отмечает, что «Шевченко уже в раннем творчестве проявляет большую самостоятельность». Весь круг наблюдений автора позволяет ему прийти к выводу о последовательности идейного и эстетического развития поэта, который, «преодолевая слабости политической мысли дворянских революционеров… шел к революционно-демократическому мировоззрению» (стр. 68).

В последующих главах книги Ф. Прийма показывает связи Шевченко с русскими революционными традициями, а также воздействие его поэзии на развитие общерусского демократического и революционного движения.

Тесное сближение с кругом «Современника» и «Искрой» выступает как закономерный итог всего предшествующего развития Шевченко. Убедительно раскрыто, как это сближение «помогло украинскому поэту подняться на вершины философской и общественно-политической мысли эпохи», сказалось в его творчестве последнего периода, отличавшемся «исключительной остротой и ясностью политической, революционно-демократической мысли» (стр. 228), сделало его выдающимся участником борьбы всей передовой литературы России с «идеологией «византийства» и крепостничества».

Не уходит Ф. Прийма и от таких спорных и до сих пор острых проблем, как «Белинский и Шевченко». Наоборот, он стремится заново систематизировать все относящиеся к ней факты и пересмотреть «традиционные» представления об отрицательном отношении Белинского к поэзии Шевченко, в чем столь решительно разошлись с Белинским и Добролюбов и Чернышевский. Пересмотр этот основывается на утверждениях, что 1) анонимная положительная рецензия на «Кобзарь», напечатанная в «Отечественных записках» (1840, N 5) принадлежала Белинскому; 2) «Бранные слова (в адрес Шевченко. – М. П.) в письме к П. Анненкову от 1 – 10 декабря 1847 года Белинский употребляет с целью маскировки своих подлинных мыслей» (стр. 93) в глазах полиции, которая обычно перлюстрировала письма, шедшие за границу, и 3) взгляды Белинского по «украинскому вопросу»»имеют мало общего с тем принципиально отрицательным отношением к украинскому народу и его культуре…» (стр. 81), «нетерпимым отношением… к украинской литературе, языку, интеллигенции и т. д.» (стр. 75), «которое обычно приписывается критику» (стр. 81).

Однако принадлежность рецензии Белинскому остается по существу недоказанной. И сам Ф. Прийма не отрицает «целесообразность дальнейших споров об авторстве анонимной рецензии». Еще менее убедительна гипотеза о «маскировочном» характере письма к П. Анненкову. И только последнее из трех утверждений можно считать вполне основательным и доказанным автором. В двух первых утверждениях нам кажется малоплодотворным самое стремление «оправдывать» Белинского, тогда как задача состоит в том, чтобы объяснить его заблуждения, понять их.

Но это исключения. Вообще же наблюдения и обобщения Ф. Приймы убедительно подкреплены исключительным богатством фактов, документированных свидетельств. В книге немало полемики с предшественниками, и в то же время это исследование прочно опирается на труды других шевченковедов и таким образом как бы подводит известные итоги в разработке очень важной проблемы взаимосвязей Шевченко с русской литературой.

К сожалению, последняя глава книги – о роли поэтического наследия Шевченко в русской общественной и литературной жизни конца XIX – начала XX веков – написана значительно слабее предыдущих: она почти ничего не прибавляет к тем общим соображениям, которые на этот счет уже высказывались другими авторами, но ради объективности следует заметить, что автор почти не имеет предшественников в разработке этой темы.

Иное дело – роль Шевченко в развитии украинской литературы. Здесь дорога давно проложена. Особенно много сделано в освещении одной из ключевых проблем – Франко и Шевченко. Советские франковеды показали, что, продолжая традиции Шевченко, Великий Каменяр выступил как смелый новатор – он стремился оплодотворить украинский реализм социалистической идеологией на новом этапе ее исторического развития, создал образ нового героя – революционного пролетария. Это касается также и таких проблем, как развитие теории реализма, новаторство в области стиха, поэтического языка, Жанров поэзии и прозы.

К сожалению, некоторые шевченковеды плохо знают (как это ни парадоксально) работы своих коллег, изучающих творчество Франко, Леси Украинки, Панаса Мирного и других украинских писателей. Заметно все это и в недавно вышедшей книге И. Пильгука «Традиції Шевченка в українській літературі» (Держлітвидав України, Київ, 1963). Исследование роли традиций сплошь и рядом подменяется здесь эмпирической регистрацией прямых аналогий и совпадений мотивов, часто совсем не показательных. Оказывается, продолжение традиции проявляется в том, что в романе Панаса Мирного «Гулящая»»на фоне темной комнаты вырисовывается портрет героини, освещенной пламенем печи» (стр. 140), а подобный мотив есть и у Шевченко. Героиня Нечуя-Левицкого Нимидора «особенно напоминает народным колоритом героинь шевченковских произведений во время своего одиночества, когда она шла на барщину – плакала, шла с барщины – тоже плакала» (стр. 149). Еще менее плодотворны подобные наблюдения применительно к поэзии Ивана Франко. При этом в книге остается не раскрытым то новое, что внесли в развитие украинской прозы крупнейшие ее представители после Шевченко. Понятие о поступательном движении, литературном процессе полностью отсутствует. Это видно и из того, что творчество Нечуя-Левицкого рассматривается раньше творчества Панаса Мирного, хотя логика и содержание процесса развития украинской прозы, не говоря уже о хронологии, диктуют иную последовательность.

О том же свидетельствует полное игнорирование прозы Ивана Франко (очевидно, нет аналогий!), а проза Шевченко в суждениях о Мирном и Нечуе-Левицком даже не упоминается.

Более узкую цель ставил перед собой ленинградский автор Н. Моренец в книге «Шевченко в Петербурге» (Л. 1960). «Установить адреса Шевченко в Петербурге» – задача на первый взгляд слишком локальная. Но трудные поиски малоизвестных и совсем неизвестных адресов, проведенные автором, помогли ему во многом по-новому и чрезвычайно интересно рассказать о юношеских и зрелых годах Шевченко, проведенных в Петербурге, и обогатить этот рассказ доселе неизвестными подробностями и фактами, касающимися жизни и творчества поэта. В особенности заметно это в первой и пятой главах книги – об обучении Шевченко у живописца Ширяева и о выкупе его из крепостной неволи.

Привлекает внимание и вторая глава, в особенности рядом интересных подробностей о посещении Шевченко классов Академии художеств, лекций в университете и Медико-хирургической академии, Вольно-экономического общества, Эрмитажа. Здесь, однако, огорчает крайняя беглость рассказа о близости с Брюлловым, о посещении театров и т. д.; иные свидетельства еще нуждаются в выяснении некоторых подробностей и обстоятельств.

К числу книг, активно участвующих в развитии советского шевченковедения, справедливо было бы отнести и книгу А. Ведмицкого «Шевченко в оренбургской ссылке» (Оренбургское книжное издательство, 1960). «Начало десятилетней драмы», «В Оренбургской крепости», «На Аральском море», «Шевченко в Оренбурге» и «В Ново-Петровском укреплении» – в каждой из этих глав обстоятельно, с должным критическим подходом использована мемуарная литература и документы. С почти исчерпывающей полнотой учтены и проанализированы казахские мотивы в поэзии Шевченко.

К сожалению, этого нельзя сказать об анализе тех же мотивов в живописном наследии Тараса Шевченко. Здесь суждения автора скупы и крайне поверхностны. Они решительно ничего не прибавляют к тому немногому, что было на этот счет сказано десять лет тому назад в книге Т. Беисова «Шевченко в Казахстане» (Алма-Ата, 1952).

Лучшие из названных книг и статей убедительно подтверждают плодотворность коллективных усилий нашего многонационального литературоведения, развивающегося на путях сближения и взаимного обогащения. Следует сказать и о том, что библиографию шевченковедения теперь уже нельзя ограничить названиями работ о самом Шевченко. Подлинно научное понимание его роли в истории не только украинской, но и русской и других литератур находит место в исследованиях о жизни и творчестве других писателей, влиявших на него или испытывавших на себе его влияние, так или иначе жизненно или творчески связанных с ним. Об этом, например, пишет В. Тонков книге об А. Кольцове (Воронеж, 1958); С. Машинский в фундаментальном труде об С. Аксакове (М. 1961) дает наиболее полный очерк отношений последнего с Тарасом Шевченко. Это тоже свидетельство отрадной и очень плодотворной тенденции: исследование связей и влияний от этапа первичного собирания фактов перешло к их осмыслению, а связи Шевченко с русской литературой рассматриваются уже не односторонне.

«Зрелый Шевченко, – писал недавно М. Рыльский, – был другом и единомышленником Чернышевского и Добролюбова, причем мы имеем полное право говорить здесь о плодотворном идейном взаимовлиянии» ¹. Так решается в новых работах шевченковедов и проблема собственно литературных влияний. Обстоятельно круг этих проблем рассмотрен в недавно вышедшей в русском переводе книге Е. Шаблиовского «Т. Г. Шевченко и русские революционные демократы» (Гослитиздат, М. 1962).

Многое в этой монографии теперь уже не ново. Но эта книга, вышедшая первым изданием еще в 1935 году, положила начало всестороннему изучению одной из самых важных проблем шевченковедения. Для новых изданий автор значительно переработал книгу, дополнил ее новыми материалами. Особенно интересны те страницы, на которых Е. Шаблиовский освещает влияние революционной поэзии Шевченко на умы современников, использование стихотворений Кобзаря в целях революционной агитации. Столь же ценны и доказательны суждения о единстве идейно-эстетических взглядов Шевченко с соответствующей программой «Современника» и «Искры».

* * *

В шевченковские дни 1961 года Мариэтта Шагинян – автор одной из лучших монографий о великом Кобзаре – спрашивала: «Но вот намечаются ли во всех этих работах тенденции’ от частного – к общему, большие пути к созданию общих проблем шевченковедения, общих концепций его образа, то есть пути к тем вершинам, на которых литературоведение становится искусством, создает художественные, монографические вехи, на многие десятки, а иногда и на сотни лет прорывающие те русла, по которым будет течь любовь народа к своим национальным гениям?.. На данном этапе, мне кажется, это важнейший вопрос науки о Шевченко».

Думается, что сегодня на этот вопрос можно ответить с большей уверенностью, чем ответила тогда на него Мариэтта Шагинян. Да, намечаются и даже наметились. Об этом свидетельствует появление ряда значительных монографических работ, в которых подведены итоги многолетнему накоплению фактов и частных наблюдений, сделаны первые значительные обобщения.

Раньше в этом духе можно было говорить о статьях покойного академика А. Белецкого «Русская проза Т. Г. Шевченко» (1949), «Шевченко и западноевропейские литературы* (1939), о вышедшей в 1959 году книге Ю. Ивакина «Сатира Шевченко» и некоторых других.

С тем большим основанием можно это сказать после выхода новой серии монографий и критико-биографических очерков, появившихся к 100-летию со дня смерти поэта.

В новых работах наметились три основные линии приложения усилий шевченковедов: во-первых, стремление творчески исследовать весь круг связей поэзии Шевченко с современной и последующей эпохами литературного развития (о принципиальном значении новых сдвигов в решении этой задачи было сказано в первом разделе нашей статьи); во-вторых, создать научную биографию поэта, в которой была бы представлена не только сумма проверенных и соответственно документированных фактов и событий его жизни, но вместе с тем был бы раскрыт весь процесс его духовного развития, был бы показан во всем значении его великий гражданский подвиг; в третьих, создать такие монографии о многостороннем творчестве Шевченко, в которых характеристика его литературного наследия, идейного содержания и общественного пафоса его произведений давалась бы в единстве с анализом их эстетических достоинств. Подступы к созданию научной биографии Шевченко уже наметились, и особенно за последние пять лет. Весьма положительно было встречено критикой появление «Біографії Т. Г. Шевченка за спогадами сучасників» (Київ, 1958), подготовленной коллективом сотрудников Музея Т. Г. Шевченко в Киеве, сборника «Спогади про Шевченка» (Київ, 1958, составитель А. И. Костенко), а также двух «Літописів життя і творчості» великого поэта (составители первой, вышедшей в 1959 году, – В. Анисов и Е. Середа, составитель второй, появившейся двумя годами позже и более точной, – М. Ткаченко). Одновременно с этими изданиями вышел в свет ряд критико-биографических очерков и литературных портретов Шевченко. Лучшими из них являются литературный портрет, написанный А. Белецким и А. Дейчем (Киев, 1958), очерк Л. Хинкулова в серии «Жизнь замечательных людей» (изд. «Молодая гвардия», М. 1957, второе изд. – 1960), а также очерк Н. Бельчикова («Тарас Шевченко, Гослитиздат, М. 1961).

Эти и другие работы (например, сборник документов и материалов «Смерть и похороны Т. Г. Шевченко». Составители Д. Ф. Красицкий и К. Т. Шевченко. Изд. АН УССР, Киев, 1961) содействовали новым попыткам создать научную биографию Шевченко. Первой из них была книга Е. Кирилюка «Тарас Григорович Шевченко. Життя і творчість», вышедшая в Киеве в 1959 году. Не очень удалась она автору. Отличаясь от всех предшествующих биографий поэта большим богатством фактического материала, книга страдает многими неточностями, а главное – полной разобщенностью характеристик художественных произведений, слабостью, даже в пределах жанра биографии, эстетического анализа. Через год появилась биография Кобзаря, созданная коллективом научных сотрудников Одесского университета – Г. Вязовским, Е. Данилко, И. Дузем, М. Левченко, А. Недзвидским (Киев, 1960). К сожалению, достоинства ее значительно снижены почти безоговорочным использованием непроверенных источников, недокументированных фактов, крайне недостоверных воспоминаний (например, С. Крапивиной), привлечением хотя и автобиографических, но художественно трансформированных фактов из повестей Шевченко в качестве свидетельств, будто бы не подлежащих научному переосмыслению и проверке².

И все же обе эти попытки не прошли бесследно для решения столь важной задачи. Более того, новое издание этих книг – после исправления и доработки в духе суровых замечаний критики, – несомненно, еще больше содействовало бы созданию научной биографии великого украинского поэта.

Книга Л. Хинкулова «Тарас Шевченко» (Гослитиздат, М. 1960) отличается более строгой научной документированностью, обилием новых, часто впервые введенных в науку материалов о жизни и общественной деятельности поэта, живостью, а в некоторых главах и увлекательностью изложения.

Однако есть в ней и существенные просчеты. Неравномерно освещены отдельные периоды жизни поэта, слишком бегло говорится, например, о его жизни до выкупа из крепостной неволи. Недостаточно акцентировано внимание на духовной драме Шевченко в период десятилетней ссылки. Не остерегся автор и от использования уже упомянутых воспоминаний С. Крапивиной. Некоторые слишком смелые предположения о связях Шевченко с революционным подпольем высказаны в книге без достаточной аргументации. Вот характерный для автора, но, увы, весьма неубедительный ход суждений. «Московские друзья Щепкина – Герцен, Кетчер, Боткин, Грановский и др. – должны были неоднократно слышать от артиста о его друге – украинском поэте. С этим кругом, близким к Герцену, был знаком и Шевченко» (стр. 146). Так, в один ряд с состоявшимися знакомствами Шевченко ставится «знакомство» его с Т. Грановским, никакими свидетельствами не подтвержденное. Вот езде один пример: «Из других москвичей того же кружка скорее всего Шевченко а 40-е годы познакомился с Н. Х. Кетчером и Е. Ф. Коршем: о них есть упоминания, позволяющие предположить это знакомство…» (стр. 147 – 148). И тут среди доказательств приводится такой факт: «…так, из ссылки Шевченко неоднократно просит прислать ему Шекспира именно в переводах Кетчера…» (стр. 148). Список таких просчетов автора можно было бы продолжить.

И все же достоинства этой книги несомненны. Привлекает в ней и обилие документальных источников, и новое освещение ряда ранее слабо изученных эпизодов из жизни Шевченко, и в особенности богатство собранного в одном корпусе материала. Каждый читатель найдет здесь очень много нового для себя, как бы ни был он начитан в литературе о Шевченко. Нового не только в деталях, но и в принципиально важных моментах. Здесь, например, лучше, чем где бы то ни было, показано раннее духовное развитие будущего поэта, отвергнута довольно долго бытовавшая версия о его «стихийной гениальности». С исключительным вниманием раскрыты источники первых поэтических и литературных влияний, стимулировавших развитие и формирование его творческих интересов и способностей. Значительно обогащены наши представления об общественных и литературных связях Тараса Шевченко. В книге Л. Хинкулова сосредоточено почти все наиболее достоверное из того, что до сих пор открыто исследователями (в том числе и самим автором книги). Из многих интересных фактов хочется обратить внимание читателей лишь на один – речь идет о некоторых обстоятельствах выкупа Тараса Шевченко. Как известно, помещик Энгельгардт потребовал за отпускную 2500 рублей. Чтобы добыть эти деньги, К. Брюллов написал портрет В. – Жуковского, который и был разыгран в лотерее 16 апреля 1838 года во дворце графа М. Виельгорского. В лотерее участвовала и царица. «Так как именно царица, – читаем в книге Л. Хинкулова, – и выиграла в лотерее портрет, то верноподданническая молва гласила, будто Шевченко был выкуплен за счет «царской милости». Он сам с возмущением опровергал эту басню в своем дневнике: «Бездушному сатрапу и наперснику царя (В. А. Перовскому. – Л. Х.) пригрезилось, что я освобожден от крепостного состояния и воспитан за счет царя… Откуда эта нелепая басня – не знаю. Знаю только, что она мне не дешево обошлась» (Дневник. 19.VI.1857). Советскими исследователями, – продолжает Л. Хинкулов, – недавно документально установлена точная доля «участия» царицы в выкупе Тараса Шевченко: из двадцати пяти сторублевых лотерейных билетов… царица взяла всего… четыре билета! Мало того: и эти деньги (в сумме 400 рублей) придворная канцелярия выплатила лишь после многократных дополнительных напоминаний – 26 апреля, когда уже вся сумма была сполна внесена Энгельгардту друзьями Шевченко и подписана отпускная» (стр. 9 – 10).

Отпускная была вручена Тарасу Шевченко В. Жуковским на квартире у К. Брюллова 25 апреля 1838 года.

Внимательный читатель обнаружит в книге и многие другие уточнения фактов и событий из жизни и деятельности великого поэта (знакомство с А. Кольцовым, путешествие по Галиции в 1846 году, поездка в Москву незадолго до ареста в марте 1847 года). Особенно хорошо написана третья часть книги «После ссылки», решительно развенчивающая буржуазно-националистическую версию (первым ее высказал П. Кулиш) о том, что Шевченко вернулся после десяти лет солдатчины только с «недогарком» своего таланта. Здесь лучше, чем в других биографиях, показаны связи и идейное единство Шевченко с русской революционной демократией: с «Колоколом» Герцена и «революционной партией Чернышевского». Правда, именно здесь бросаются в глаза преувеличенные представления автора о деятельности подпольных организаций и контакте Шевченко с ними. Но даже за еще не доказанными гипотезами Л. Хинкулова есть свидетельства и документы, которые без детального изучения и проверки не могут быть отвергнуты. Книга будит научную мысль и сама участвует в ее движении вперед.

Конечно, книга эта не решила всех проблем научной биографии великого Кобзаря. Мы все еще не имеем исчерпывающей научной биографии Шевченко, отметил Л. Хинкулов в самом начале своего труда. Эти слова сохраняют свое значение и по сей день. Надо надеяться, что подлинно научная биография будет создана к 150-летию со дня рождения Шевченко (в марте 1964 года).

К числу радующих новинок шевченкианы следует отнести также сборник «Т. Г. Шевченко в воспоминаниях современников» (составители Н. Бельчиков и Л. Хинкулов, Гослитиздат, М. 1962). Читатель найдет здесь много ярких страниц к биографии поэта и революционера, написанных его друзьями, единомышленниками, родственниками, знакомыми. «Составители, – читаем во вступительной статье, – сознательно исключили из данной публикации многочисленные воспоминания П. А. Кулиша и его жены – А. М. Белозерской-Кулиш, неоднократно перепечатывавшиеся записи мемуаров дочерей И. А. Ускова, заведомо недостоверные или проникнутые враждебным отношением к Шевченко статьи Ф. Г. Лебединцева, В. И. Аскоченского, Е. Б. Пиуновой-Шмитгоф и многих других». Вместо этих, обычно включавшихся в подобные издания воспоминаний о Шевченко даны другие, более объективные (воспоминания Н. Д. Быкова, Д. В. Григоровича, Е. А. Ганенко, Р. Земкевич, М. С. Кононенко и др.). Эти и другие страницы воспоминаний еще раз подтверждают весьма широкий круг знакомств и связей Шевченко с общественными деятелями, писателями и художниками его времени; они помогут глубже заглянуть в отношения и связи поэта с деятелями революционного движения.

Публикацию мемуаров сопровождает обстоятельный комментарий, обогащенный выдержками из тех воспоминаний, которые в полном виде по разным причинам не могли быть использованы в сборнике.

Совсем недавно вышла новая книга Л. Хинкулова – «Тарас Шевченко и его современники» ³. «Этюдами к биографии» считает ее сам автор. Цель этой работы, говорит он, «разобраться в некоторых наименее исследованных вопросах, выявить некоторые новые факты и источники, набросать некоторые черты из жизни Шевченко, которые до сих пор по тем или другим причинам оставались в тени».

Продолжая полемику против традиционных представлений о Шевченко как «поздно воспитанном гении» (впервые они были сформулированы М. Чалым еще в 1862 году), Л. Хинкулов высказывает целый ряд верных соображений, наблюдений и приводит много новых фактов. Интересна попытка полнее и глубже представить настроения Шевченко, его связи и его место в общественном движении Украины 40-х годов. Автор показывает также, используя неизвестные и мало известные мемуарные свидетельства, что период десятилетней ссылки поэта не был так беден творческими свершениями, как это раньше было принято думать. Шевченковеды найдут в этой книге богатый материал для размышлений, споров, а главное – пополнения биографии поэта новыми материалами и сведениями.

На этом пути шевченковедение должно решить и еще одну первостепенной важности задачу: глубоко раскрыть связи мировоззрения Шевченко с гуманистическими идеями русской и мировой литературы и освободительным движением его времени не только в России, но и на Западе. В ее решении уже объединились силы литературоведов и философов. После работ философов Я. Дмитярко и И. Назаренко, появившихся в прошлом десятилетии, вышла в свет еще одна книга И. Назаренко⁴, монография М. Новикова «Общественно-политические и философские взгляды Т. Г. Шевченко» (Изд. АН СССР, М. 1961) и уже упомянутое новое издание книги Е. Шаблиовского «Т. Г. Шевченко и русские революционные демократы».

Нам уже приходилось отмечать, что ранее вышедшие книги Я. Дмитярко и И. Назаренко дают в основном верное представление о Шевченко Как революционно-демократическом деятеле и мыслителе, о материалистическом понимании Шевченко коренных проблем эстетики, главнейших проблем теории искусства – его народности и реализма. Однако слишком медленно переходят наши философы от исходных представлений о Шевченко к более глубоким обобщениям. Книга И. Назаренко «Світогляд Шевченка» (Киев, 1967), появившаяся через шесть лет после книги Я. Дмитярко «Общественно-политические и философские взгляды Т. Г. Шевченко» не содержала ни одной ссылки на своего предшественника. В ней все излагалось как бы впервые и, увы, не всегда лучше, чем у предшественников. Нельзя не пожалеть, что этим же недостатком грешит и новое издание книги И. Назаренко.

Конечно, кое-что здесь написано заново, появилась новая большая глава об атеистических взглядах Шевченко. Но главные недостатки, отмеченные в свое время критикой, не устранены и в новом издании.

Почти так же, как и в первом издании, приглушенно звучат здесь мысли об эволюции патриотизма Шевченко, освобождавшегося, как писал Иван Франко, от «староказацкой закваски», чтобы стать «подлинным украинским патриотизмом».

Эта эволюция, смысл которой в свое время Иван Франко сумел оценить и глубоко проанализировать, имела решающее значение для всего творчества Шевченко. Игнорировать это можно, только не понимая, что патриотизм был душой его поэзии и что от того, в каком направлении он развивался, зависело все, в том числе и степень мирового общечеловеческого значения его творчества. К сожалению, книга И. Назаренко не содержит достаточно ясной точки зрения на этот счет.

На IX шевченковской конференции, состоявшейся в Ленинграде в марте 1960 года, академик А. Белецкий критиковал работы украинских философов-шевченковедов за тенденцию во что бы то ни стало «выровнять и выправить взгляды поэта, «подтянуть» его к нашей современности, в результате чего Шевченко выпадает из исторических рамок» ⁵. Присуща эта тенденция и новому изданию книги И. Назаренко. Особенно заметна она в стремлении распространить свет личности и идей Шевченко на все Кирилло-мефодиевское общество. Это заметно даже там, где автор говорит о противоречиях между взглядами поэта и других кирилло-мефодиевцев, а тем более в следующих выводах автора: «В Кирилло-мефодиевском обществе во главе (!) с Т. Г. Шевченко сложилось революционно-демократическое направление, утвердившее прочные основы критического реализма в литературе и искусстве…» (стр. 172). Это «во главе» – явное преувеличение; еще больше преувеличена роль общества в развитии украинской литературы: то, что было заслугой одного Шевченко, перенесено на «братчиков».

Лучше эта сторона проблемы освещена в книге М. Новикова «Общественно-политические и философские взгляды Т. Г. Шевченко». И дело не только в том, что его суждения о Шевченко и Кирилло-мефодиевском братстве более точно документированы, но и в том, что автор не ограничивает себя материалами, касающимися событий 1845 – 1847 годов, характеристикой идей и замыслов «братчиков» этих лет, а прослеживает их дальнейшую эволюцию. Он показывает, как с развитием и активизацией революционно-демократического движения взгляды и идеалы Кулиша и Костомарова окончательно обнаруживают свою реакционную сущность: «В ходе истории, – делает он вывод, – революционный демократизм Шевченко укреплялся и развивался, примыкая к наиболее передовому направлению своего времени, возглавляемому Чернышевским. Костомаров же и Кулиш, наоборот, эволюционировали вправо, пропагандировали украинский помещичье-буржуазный национализм, примирение с царизмом…» ⁶ (стр. 268).

Этот вывод, вместе с относящейся к нему аргументацией, и составляет тот исторический аспект, которого иногда недостает в полезной книге И. Назаренко.

Как бы ни были значительны разыскания и синтез фактов для научной биографии Шевченко и монографий о его мировоззрении – все это в конце концов необходимо прежде всего для того, чтобы глубже проникнуть в то, в чем он был наиболее велик, чем он обогатил сокровищницу национальной и мировой литературы, – самую душу его гениальной поэзии, вечно живой и могучей, пробуждающей и в наших современниках стоголосое ответное эхо, способной вдохновлять на подвиг, на борьбу за окончательное торжество идеалов свободы, равенства и справедливости.

Еще недавно эта область шевченковедения была самой отсталой; Во всех обзорах и рецензиях высказывались настойчивые требования заниматься изучением самой поэзии, мастерства великого поэта, исследованием художественной формы его произведений. За последние годы картина изменилась. Целая серия статей и книг о художественном языке поэзии Шевченко, о значении, художественной природе и средствах его сатиры, об отдельных крупнейших его произведениях – все это свидетельствует о решительном переломе, совершившемся в шевченковедении накануне 100-летней годовщины со дня смерти поэта.

В наиболее значительных трудах этого рода закономерно наметились тенденции к обобщению. Но обобщение велось в границах, так сказать, частных тем. Шевченковедению явно недоставало фундаментального исследования всей художественной концепции Шевченко, его эстетического идеала.

Недавно такие исследования появились. Вышла в свет книга Е. Шаблиовского «Народ и слово Шевченко»» одновременно – работа Ю. Ивакина «Стиль политической поэзии Шевченко» ⁷.

Шевченко страстно желал, чтобы душа его, его поэзия «огненно заговорила»,

Чтоб слово пламенем зажглось,

Чтоб людям сердце растопило…

И это была не только мечта. Его поэзия была насыщена огромной революционной силой. Выяснить источники этой силы, определить природу общественного пафоса его поэзии, содержание и характер эстетического идеала Шевченко и показать, как все это сплавилось в «огненном слове» его стихотворений и поэм, – вот в чем состояла основная задача Е. Шаблиовского.

Правда, сам автор во введении к книге определяет свою задачу лишь как «попытку постановки этой проблемы. Ряд вопросов, – добавляет он, – приходится лишь поставить, не претендуя на их разрешение» (стр. 25). Но исполнение – явно шире этих скромных заявок. Книга Е. Шаблиовского имеет, несомненно, более широкое значение. «Эстетическая концепция и художественный идеал Шевченко» – это предмет исследовательских наблюдений и обобщений автора не только в специальной главе, так озаглавленной, – такова основная тема всей книги.

«Шевченко, – утверждает Е. Шаблиовский, – сформулировал новую концепцию искусства, в основе которой была идея его (искусства) социально-преобразующей роли» (стр. 179). На Украине он был первым, кто сделал это и тем самым вложил в украинскую художественную литературу живой дух передовой, революционной идейности, определил на многие годы основной путь развития национальной литературы и искусства.

Вот почему так справедливо звучит заявление автора о том, что «говорить о Шевченко, о его творчестве – значит говорить не только о прошлом, но и о современности, о магистральных путях развития украинской литературы» (стр. 22). Здесь можно было бы напомнить слова Максима Рыльского, еще более энергично и конкретно выражающие эту мысль: «Нет украинского советского поэта, на котором так или иначе не отразилась бы печать духа Тараса» ⁸. Крупным достоинством книги Е. Шаблиовского могло бы стать развитие этих мыслей. К сожалению, здесь автор ограничился лишь беглыми наблюдениями, не позволившими сказать нового слова о значении традиций Шевченко для советской литературы.

Выяснение новой концепции искусства, с которой Шевченко вошел в украинскую литературу, повлекло за собой необходимость заново исследовать такие проблемы, как народность творчества великого Кобзаря, национальное и общечеловеческое в нем. В связи с этим автору удалось сказать много нового и интересного об особенностях гуманизма украинского поэта, о решении проблемы национального характера в творческом методе Шевченко.

При всем этом трудно не заметить существенные недостатки книги. В ее теоретическом арсенале немало пространных рассуждений о понятиях хорошо известных. И книга неправомерно разрослась.

Не избежал автор и некоторых упрощений. «Поэт, – пишет он, – глубоко понимал и ценил добрые намерения Хмельницкого» (стр. 129). Но ведь это только половина правды. В исторических взглядах Шевченко были свои сложности и противоречия, без глубокого осмысления которых невозможно дать верную оценку таких его произведений, как мистерия «Великий льох», стихотворения «Стоїть в мелі Суботові» и «Розрита могила». В книге Е. Шаблиовского эти произведения истолкованы’ односторонне, с явно выраженным стремлением модернизировать взгляды поэта и «оправдать» его, вместо того чтобы конкретно-исторически истолковать противоречия в его взглядах наличность и историческую роль Богдана Хмельницкого.

Эти недостатки наносят ущерб книге, в особенности ее искреннему и страстному тону, с которым так не вяжутся никакие упрощения и тем более натяжки.

Книга Е. Шаблиовского «Народ и слово Шевченко» вызвала ряд весьма одобрительных откликов в советской и зарубежной прессе.

Прежде чем перейти к рассмотрению других проблем шевченковедения, хочется отметить еще одно важное достоинство книги Е. Шаблиовского: в ней обобщены лучшие достижения советского шевченковедения в изучении художественной формы и мастерства великого поэта. Связь поэтического творчества Шевченко с украинской народной поэзией и традициями украинской литературы первой половины XIX века, национальное своеобразие поэзии Кобзаря, ее метрика, ритмика и мелодика – все эти стороны мастерства Шевченко Е. Шаблиовский освещает, опираясь на исследования предшественников, отдавая должное трудам Ф. Колессы, А. Белецкого, И. Айзенштока, Л. Булаховского, М. Рыльского, М. Плисецкого, Г. Сидоренко, В. Ковалевского, Д. Чалого, Е. Ненадкевича, И, Пильгука, Ю. Ивакина.

Отрадно отметить, что после книги Е. Шаблиовского эта область шевченковедения обогатилась рядом новых книг и исследований. Наиболее значительны из них сборник материалов «Тарас Шевченко о художественном творчестве» ⁹, вышедший с послесловием И. Стебуна, в котором дано обстоятельное представление об эстетических взглядах поэта; новое, исправленное и дополненное издание книги В. Шубравского о драматургии Шевченко¹⁰ и, наконец, два сборника докладов на ежегодных шевченковских конференциях¹¹. В тематике докладов сказалась общая для всего шевченковедения тенденция к все более углубленной разработке проблем шевченковской текстологии, изучению поэтических традиций и мастерства Шевченко-поэта. Наиболее удачно она представлена в докладах: М. Рыльского «Поэзия Тараса Шевченко», Е. Кирилюка «Вопросы шевченковской текстологии», Г. Сидоренко «Ритмике Шевченко» и в ранее опубликованном докладе Ю. Ивакина об эзоповском языке поэзии Шевченко. Доклад М. Рыльского, содержит, как говорит он сам, «наблюдения и мысли о великом поэте, которые возникали у человека, в течение всей сознательной жизни пристрастно читавшего книгу, условно (по заглавию первого сборника поэта) называемую «Кобзарь», человека, не раз выступавшего устно и печатно по поводу этой книги, и, наконец, человека, безмерно обязанного Тарасу Шевченко в собственной литературной практике» ¹².

Упомянутые здесь выступления М. Рыльского сыграли выдающуюся роль в развитии шевченковедения, особенно потому, что они всегда будили интерес к наиболее важным творческим проблемам, к изучению «секретов мастерства» поэта и развитию самых плодотворных его традиций в советской поэзии.

Наблюдения и выводы, изложенные в докладе Ю. Ивакина (см. сборник докладов VIII научной шевченковской конференции, Киев, 1959), развиты в его книге о стиле политической поэзии Шевченко¹³. Это одна из лучших книг во всей юбилейной и после юбилейной шевченкиане. Ее главное достоинство – в сочетании пристального, исследовательского внимания к художественному языку поэта с широкими эстетическими и историко-литературными выводами и обобщениями. Это книга не только об элементах бурлескной образности, эзоповском языке и приемах гротеска в сатире Шевченко, – вместе с тем это книга о традициях и исторических судьбах бурлеска и эзоповского языка в украинской литературе, об идейном единстве и связи художественного языка политической поэзии Кобзаря с русской бесцензурной литературой.

Наиболее интересна глава о бурлескной традиции. Бурлескная традиция, вместе с которой родилась новая украинская литература, не имела, справедливо утверждает Ю. Ивакин, решающего влияния на творчество Шевченко. Более того, можно сказать, что Шевченко фактически отверг ее, утвердил новый поэтический язык и тем окончательно рассеял ложные мнения, будто бурлескно-травестийный стиль – главный и едва ли не единственно возможный для украинской литературы. Но средства бурлескной образности были подняты в «Энеиде» Котляревского к таким вершинам мастерства и так «вросли» в национальное поэтическое мышление, что пройти мимо них, не воспользоваться ими Шевченко не мог. В книге Ю. Ивакина убедительно показано проникновение бурлескной лексики, образных приемов и средств «Энеиды» в «Гайдамаки» Шевченко и даже в такие шедевры его политической поэзии, как поэмы «Сон» и «Цари», стихотворения «Слава», «Саул», «Во Иудее» и др. Однако же во всех этих произведениях бурлескный комизм – лишь один из элементов богатого поэтического языка; эти элементы художественно переосмыслены и выполняют здесь не традиционную юмористическую, а сатирическую функцию.

Здесь нет возможности характеризовать столь подробно и другие главы этой книги. Ее появление убедительно свидетельствует о значительном подъеме культуры научного мышления в украинском литературоведении. О том же свидетельствует широкое использование трудов русских ученых и обильных материалов из истории русской литературы – черта, свойственная, к сожалению, далеко не всем трудам украинских литературоведов.

* * *

Успехи и достижения шевченковедения внушают еще большую уверенность в решении давно назревших и позволяют поставить ряд новых задач. Вполне осуществимой (и неотложной!) представляется теперь задача создания научной биографии Тараса Шевченко, как и ряда новых монографий, посвященных эстетическому анализу его многожанрового литературного и художественного творчества.

«О поэтическом таланте Шевченко, – писал Г. В. Плеханов в рецензии на женевское издание сочинений поэта, – может быть только одно мнение: покойный Тарас Шевченко принадлежит к числу самых больших народных поэтов, каких только знает мировая история литературы…»

В этих словах – программа большой работы шевченковедов. Ведь до сих пор нет ни одной фундаментальной монографии, которая давала бы цельное представление и содержала глубокий эстетический анализ всей поэзии Шевченко, оценку его новаторства и заслуг в развитии украинской и мировой поэзии.

Задолжали шевченковеды и монографию о его художественной прозе. Кроме уже отмеченной статьи А. Белецкого, доклада Н. Бельчикова, недавно опубликованного в юбилейном сборнике «Тарас Шевченко» ¹⁴, и брошюры И. Пильгука¹⁵, здесь можно назвать только отдельные главы в книгах и ряд небольших статей и сообщений.

Мало внимания уделяется проблеме жанров в творчестве Шевченко, не показана эволюция даже таких значительных жанров, как поэма, ее движение от «Катерины» до «Марии» и «Неофитов».

Самый слабый участок шевченковедения – научный анализ живописного наследия Шевченко. Правда, Издательство АН УССР выпустило в свет долгожданные две книги первого тома его «Мистецької спадщини» ¹⁶ (художественного наследия), которые являются по существу продолжением полного академического собрания сочинений. Таким образом, впервые получена возможность познакомиться почти со всеми живописными произведениями Кобзаря – выдающегося графика, пейзажиста и портретиста.

На десятой шевченковской конференции в докладе народного художника СССР В. Касияна¹⁷ подведены итоги изучения и намечена программа исследования живописного наследия Т. Шевченко. Но она и до сих пор остается только программой.

В освещении мирового значения Шевченко есть одна тема, которая заслуживает особенно пристального внимания, – «Шевченко и славянство». Т. Шевченко оказал сильнейшее и до сих пор благотворно сказывающееся влияние на духовную жизнь и литературу болгар, поляков, чехов, словаков, сербов и других славянских народов. Тема эта уже привлекла внимание советских шевченковедов (А. Белецкий, М. Рыльский, Е. Кирилюк). В юбилейном сборнике «Тарас Шевченко» (Изд. АН СССР) опубликованы интересные доклады Н. Кравцова и В. Злыднева на эту тему. Но ее всесторонняя разработка возможна только совместными усилиями советских, южно- и западнославянских ученых. Хорошо бы для начала издать сборник статей «Шевченко и славянство», в котором итоги до сих пор сделанного подвели бы представители литературоведения всех этих народов совместно с советскими литературоведами – русскими, украинскими и белорусскими. Все это вполне осуществимо. Можно надеяться, что в самое ближайшее время и в решении этой проблематики будут достигнуты новые успехи.

Кстати сказать, в зарубежных славянских странах эта работа уже начата. В Болгарии ее ведут проф. Симеон Русакиев и другие литературоведы, изучающие связи болгарской литературы с русской и украинской. В Польше появился ряд интересных статей профессора Марьяна Якубца, а в Чехословакии – книга Михаила Молнара «Тарас Шевченко у чехов и словаков» ¹⁸. От первого упоминания имени Шевченко в Чехии (в 1860 году) и до наших дней прослеживает автор отклики чешской и словацкой печати на произведения Шевченко, их влияние на литературу и жизнь двух славянских народов.

Всем этим, положено основание серьезному делу, которое Могло бы объединить значительные кадры славяноведов всех братских стран.

«Шевченко и славянство» – эта тема актуальна не только для славянских, но и для тех стран, где значительно (в результате эмиграции) представлено славянское население. Вот почему не случайно появление книги Петра Кравчука¹⁹ «Тарас Шевченко в Канаді» (Киев, 1961). В этой стране живет 700 тысяч украинцев. Начиная с 1906 года, сообщает П. Кравчук, в Виннипеге, Торонто и других городах и населенных пунктах, где живут украинцы, ежегодно в марте месяце происходит чествование памяти великого Кобзаря. Почти с того же времени местные власти, полиция ведут борьбу против памяти великого поэта и влияния его пламенного поэтического слова, ибо поэзия Шевченко, пишет П. Кравчук, овала трудящихся, эксплуатируемых украинцев-эмигрантов к объединению в борьбе за свои права на чужбине» (стр. 17).

В очерке «Шевченко перед канадской полицией» П. Кравчук рассказывает, как в борьбе против могучего влияния Шевченко на умы украинцев в Канаде объединились местные украинские националисты с так называемой королевской канадской конной полицией и цензурой и как они запятнали себя позором в глазах трудящихся украинцев Канады.

Великая слава поэта воочию была продемонстрирована 1 июля 1951 года, когда в канадском Палермо был торжественно открыт первый на американском континенте памятник великому сыну украинского народа.

П. Кравчук рассказывает, как эта борьба передовых сил украинских трудящихся против националистической и правительственно-полицейской реакции находит отражение и на страницах украинской прессы в Канаде, в статьях о Шевченко.

Книга П. Кравчука – яркое свидетельство напряженной и непрерывной борьбы сил мирового прогресса и реакции вокруг имени и наследия великого поэта, борьбы, в стороне от которой советским литературоведам оставаться нельзя.

Из многих задач, составляющих обширную программу шевченковедения, нельзя не выделить еще одну, особо важную – создание полной библиографии шевченкианы. Последние попытки составить полную библиографию изданий Шевченко и критики о нем относятся к началу 40-х годов. Сейчас над библиографией изданий Шевченко, как сообщает украинская печать, работает известный ленинградский библиограф Ю. Меженко. Библиографию шевченковедения составляет группа киевских библиографов под руководством И. Бойко. Будем надеяться, что по крайней мере к 150-летию со дня рождения Шевченко эти работы увидят свет.

Успешным решением важнейших задач шевченковедения советские литературоведы, писатели и переводчики будут достойно участвовать в увековечении всемирной славы великого Кобзаря и помогать возрастающему влиянию его пламенной музы на умы и сердца читателей всех стран.

1. М. Рыльский, Поэзия Тараса Шевченко, Гослитиздат, М. 1961, стр. 48.[↩]
2. См. об этом подробнее в рецензии А. Костенко «Як написано біографію Тараса Шевченка», Радянське літературознавство, 1961, N 3.[↩]
3. Леонід Хінкулов, Тарас Шевченко і його сучасники, Держлітвидав України, Київ, 1962.[↩]
4. И. Д. Назаренко, Общественно-политические, философские и атеистические взгляды Т. Г. Шевченко, Соцэкгиз, М. 1961.[↩]
5. »Збірник праць дев’ятої наукової шевченківської конференції», Вид. АН УРСР, Київ, 1961, стр. 18. [↩]
6. У. М. Новикова сделана убедительная попытка связать верноподданнические заверения Н. Костомарова на допросах (идея соединения славян под скипетром русского царя) с его высказываниями в частных письмах о том, «что стремление к поддержанию народности связано тесно должно быть с православием и самодержавием» (стр. 245).[↩]
7. Євген Шабліовський, Народ і слово Шевченка. Вид. АН УРСР, Київ, 1961; Ю. Івакін, Стиль політичної поезії Шевченка, Вид. АН УРСР, Київ, 1961.[↩]
8. М. Рыльский. Вступительная статья к «Антологии украинской поэзии», М. 1968, т. 1, стр. 14.[↩]
9. »Тарас Шевченко про художню творчість», «Радянський письменник», Київ, 1961. [↩]
10. В. Е. Шубравський. Драматургія Т. Г. Шевченка, Держлітвидав України, Київ, 1961.[↩]
11. «Збірник праць дев’ятої наукової конференції, Вид. АН УРСР, Київ, 1961. «Збірник праць ювілейної десятої наукової шевченківської конференції, Вид. АН УРСР, Київ, 1962.[↩]
12. Доклад вышел отдельной брошюрой: М. Рыльский, Поэзия Тараса Шевченко, Гослитиздат, М. 1961.[↩]
13. Ю. Івакін, Стиль політичної поезії Шевченка, Вид. АН УРСР, Київ, 1961.[↩]
14. »Тарас Шевченко», Изд. АН СССР, М. 1962. [↩]
15. І. Пильгук, Прозова творчість Т. Г. Шевченка, Київ, 1951.[↩]
16. »Тарас Шевченко. Мистецька спадщина». У чотирьох томах. Той перший. 1830 – 1847. Книга перша і книга друга. Вид. АН УРСР, Київ, 1961. [↩]
17. «Советская Украина», 1961, N 3.[↩]
18. Михайло Мольнар, Тарас Шевченко у чехів та словаків, Чехословацкая академия наук. Отдел украинской литературы в Пряшеве, 1961.[↩]
19. Петро Кравчук – известный прогрессивный украинский общественный деятель в Канаде.[↩]