Рядом с героями
Всеволод Азаров, Всеволод Витальевич Вишневский, Лениздат, 1966, 395 стр.
Не часто бывает так, что писатель, уйдя из жизни, остается легендой, и время заново создает и читает ее.
Такой редкий случай – Всеволод Вишневский, моряк-писатель, неутомимый борец за социалистическую литературу, автор «Первой Конной» и «Оптимистической трагедии», сценария фильма «Мы из Кронштадта», человек удивительной судьбы.
Я знал Вишневского в 50-е годы редактором «Знамени», постоянным автором «Правды», неизменным участником литературных дискуссий того времени. Занимаясь драматургией, я не раз обращался к творениям писателя, и мне казалось, что через его пьесы, неповторимые по образам и стилистике, мне виден его духовный облик. Во всяком случае, я думал, что знаю и вижу Вс. Вишневского, когда изучал его творчество.
Теперь, прочитав книгу ленинградского поэта Всеволода Азарова «Всеволод Витальевич Вишневский», я понял, как малы, ничтожно малы по информации были мои сведения и представления об этом человеке и писателе, какую поразительно яркую и героическую жизнь прожил Вс. Вишневский, пришедший в советскую литературу с фронтов гражданской войны, пронесший через всю свою жизнь любовь к своим побратимам – революционным морякам, – к революции, которая была для него смыслом его существования, его верой и его клятвой.
Книга В. Азарова (подобно сборнику материалов о Вишневском «Писатель-боец») – не обычное литературоведческое сочинение. Как раз анализ произведений Вишневского в ней довольно скучен, ординарен, а часто автор просто несправедлив в оценках. В. Азаров явно перехваливает пьесу «Незабываемый 1919-й», – ведь это была очевидная неудача Вишневского.
Впрочем, эти слабости книги В. Азарова можно понять. Автор ее – не критик, не литературовед. Он поэт, и выполняет долг перед товарищем, перед своей совестью, пишет жизнь Вишневского, по которой могут и должны равняться поколения юных, вступающих в жизнь.
Книга В. Азарова представляет прежде всего нравственную ценность. Она спокойна и мужественна, может быть, даже «деловита». В. Азаров не дает свободы поэтическим метафорам. Вооружившись фактами, он хочет рассказать, каким был Всеволод Вишневский в жизни.
С юных лет, с беспокойного детства, которого, в сущности, и не было у будущего писателя, этот человек вынашивал романтическую мечту о походах, о людях мужества и отваги. Пятнадцати лет этот юнец, ровесник века, был зачислен рядовым лейб-гвардии егерского полка. Отличался в боях, ходил в разведку, проявлял неслыханную смелость и ухитрялся еще и вести дневник. В ту войну Вишневский получил три боевых награды – георгиевский крест 4-й степени, две георгиевские медали 3-й и 4-й степеней.
Приближался 1917 год. В. Азаров приводит интереснейшее свидетельство самого Вишневского о том, как он принял революцию. Выступая в 1948 году в редакции «Правды», писатель говорил:
«Летом 1917 года я вернулся на фронт, в строй… И там я столкнулся с острейшим вопросом. Была агитация за Керенского, за наступление. Потом – агитация за большевиков. К нам пришли балтийцы, чудесные парни-большевики. Надо было разобраться – с кем ты?
…Мне очень трудно было разобраться в том, что говорила та или иная сторона. Но на меня сильно подействовал рабочий-большевик Генералов, он очень много и долго объяснял мне разные вещи.
В момент, когда полк стал голосовать – «кто за большевиков – налево, кто за наступление – направо», – я, просто, рефлекторно повинуясь команде, крикнул разведчикам: «Сюда!» – я стал направо – за наступление. Оказалось, что там очень немного людей. Большинство смотрело налево».
Этот «курьез» весьма драматичен. И рассказан он писателем без прикрас и «добавок». Кончилось тем, что юного Вишневского распропагандировал Генералов. Ефрейтор 4-го батальона егерского полка, семнадцатилетний Вс. Вишневский в тот же вечер написал письмо в большевистскую «Правду», в котором от имени «наших людей» полка заверял в верности солдат линии партии большевиков.
Итак, летом 1917 года Вишневский сделал свой выбор: он связал судьбу с большевиками. Не оправившись после контузии и ранения, Вишневский приехал в Петроград, засел за учебники, ходил в гимназию. Октябрьскую революцию он защищал на Гатчине.
Вишневский принадлежит к той геройской гвардии советских писателей, которые вместе е народом и партией брали власть у старого мира, а потом защищали ее на полях гражданской войны. Удивительное это было племя комиссаров, рядовых солдат революции, поливших кровью землю, познавших тяжесть борьбы и радость победы. Все они – А. Фадеев, Д. Фурманов, Вс. Иванов, Вс. Вишневский, Ф. Панферов, Э. Багрицкий, А. Сурков – пришли в литературу в облезлых шинелях и бушлатах, опаленные огнем атак.
Эти участники сражений за власть Советов не были одинаковы в своих взглядах, привычках, симпатиях; каждый из них принес в литературу свои убеждения, свой несхожий талант. В будущих литературных схватках они подчас занимали разные позиции. Вишневский, войдя в драматургию «Первой Конной», а потом написав «Оптимистическую трагедию», бесстрашно спорил с рапповцами, с теми, с кем расходился в своих эстетических взглядах.
В. Азаров не скрывает этих разногласий, пишет о том, что только во время Великой Отечественной войны, в осажденном Ленинграде, по-настоящему «сошлись» и до конца поняли друг друга Фадеев и Вишневский. Видно, до этого не было случая, чтобы оба писателя, жизнь которых так родственна по истокам, по «вехам» биографии, вот так взглянули в душу друг другу…
А. Фадеев провел гражданскую войну на Дальнем Востоке, в уссурийской тайге. А бывший ефрейтор егерского полка Вишневский после Октября продолжал служить в гвардейском экипаже Красного Балтийского флота. Он лично знал председателя Центробалта, впоследствии наркома по морским делам Дыбенко. По приказу этого отважного сына партии был сформирован отряд по охране Московского Кремля и Совета народных комиссаров. Из Петрограда в Москву сопровождали Ленина и членов правительства бойцы этого отряда. Среди них был и Вишневский.
Москва, бои с анархистами. А потом – Нижний Новгород, штаб Волжской военной флотилии. Матросы с Балтики сами вооружали корабли, вместе с сормовскими рабочими готовили баржи и суда к боям.
В. Азаров воссоздает жизнь Вишневского по крупицам сохранившихся документов, по случайным записям, архивным свидетельствам. Для него все важно, потому что писатель-боец, общественный деятель, солдат революции Вишневский формировался в годы гражданской войны, в ее огне. Творчество его корнями своими уходит именно в эти времена, потому так подробно и пишет о них В. Азаров.
…Я вырос в семье волжанина. Мой отец был капитаном одного из буксирных судов, который носил название «Ваня-коммунист». С детства я слышал рассказы о Николае Маркине, которого отец хорошо знал. Книга В. Азарова заставила вновь вспомнить эти рассказы. Я словно бы ощутил горячий ветер этой волнующей героической эпопеи, когда узнал, что Вишневский был непосредственным участником знаменитого камского боя, в котором погиб Николай Маркин, погибла вся команда «Вани-коммуниста». Чудом спасся Вишневский – он был на берегу, в разведке.
Прекрасно написал В. Азаров страницы, посвященные этому эпизоду жизни драматурга. Я нарушу «каноны» рецензии и приведу длинную цитату:
«Из всех буксиров, которым, вооружившись, предстояло стать канонерскими лодками, самым на вид неповоротливым был напоминавший огромную черепаху буксир «Ваня».
Низкий, развалистый, с непомерно большими кожухами колес и невысокой толстой трубой, «Ваня» оказался на редкость прочным и мощным кораблем… Вот почему он так полюбился всей команде, а Николай Маркин сразу же избрал его своим флагманским кораблем.
Впрочем, и сам флагман в своей полувоенной-полуштатской одежде, в башмаках, зашнурованных какими-то тесемочками, худой, с чахоточным румянцем на скулах и воспаленными от напряженной работы глазами мало походил на адмирала.
Был он отчаянно храбр…
На борту флагмана выведено крупно «Ваня N 5» (еще будут другие – седьмой, девятый).
Маркин обращается к матросам. Речь комиссара понятна всем и каждому. Моряки не спускают с него глаз.
И среди партийцев на борту флагманского корабля, который ласково прозвали «Ваня-коммунист», стоит только что принятый в ряды РКП (б) первый номер станкового пулемета Всеволод Вишневский».
После Волжской военной флотилии – бои на юге Украины под командованием Дыбенко, затем бронепоезд «Коммунар N 56», приданный Первой Конной. Штурм Воронежа, Ростова, Новочеркасска, опять флотский отряд, теперь Вишневский под Новороссийском. Встречи, впечатления Всеволод записывает в тетрадке. Он постоянно пишет дневник, из которого потом родятся рассказы, его знаменитые пьесы.
Это высокое и трудное время – школа и университеты Вишневского. В. Азаров, понимая это, вводит большой материал, который позволяет нам сравнивать образы будущих пьес, рассказов, сценариев Вишневского с тем, что видел писатель в жизни, что испытал, пережил во время гражданской войны. От этой эпохи Вишневский сумел сохранить не только впечатления, влившиеся в его литературные произведения, но и нравственную позицию, убежденность, по-юношески рыцарскую веру в дело, которому он служил.
Таким знали его в литературной среде. На трибуне и в кругу «знаменцев». Таким он был и во время блокады Ленинграда, на родной ему Балтике. К нему тянулись все, кто его знал. Он возглавлял в осажденном Ленинграде военную писательскую группу, в которую входили А. Крон, Ан. Тарасенков, В. Азаров, другие литераторы.
Многое успел сделать для народа и литературы Всеволод Вишневский, художник одной, в сущности, но исторического масштаба темы – темы революционного долга, революционного подвига. Не случайно лучшие его произведения, принесшие ему мировую славу, – «Первая Конная», «Оптимистическая трагедия» и фильм «Мы из Кронштадта» – по материалу своему, по настроению связаны с революцией и эпохой гражданской войны. Здесь был весь Вишневский – романтик, лирик и боец одновременно.
В. Азаров, вооружившись фактами, доказывает, что на всю жизнь Вишневский сохранил память о Николае Маркине, Дыбенко, Ларисе Рейснер; которая, кстати, была комиссаром Волжской военной флотилии, и под ее командованием служил Вишневский. В. Азаров, касаясь истоков образа Комиссара из «Оптимистической трагедии», пишет о том, что в этом характере слились черты многих героических женщин – Жанны Лябурб, Евгении Бош, Ларисы Рейснер, Землячки. И все-таки ближайший прототип – Лариса Рейснер. Из записей Вишневского той поры видно, что автор был среди тех, кто без энтузиазма встретил появление «бабы» на флоте. Ей устроили «проверку» – посадили на катер-истребитель и «поперли» под кинжально-пулеметный огонь батареи чехов. Это было на Волге. Лариса Рейснер выдержала «проверку», показав мужество и хладнокровие. «С того времени дружба», – записал Вишневский.
Этот факт натолкнул автора книги на одно важное и интересное наблюдение литературного свойства. «Оптимистическая; трагедия», драматические рассказы Вишневского из цикла «Матросы», – пишет В. Азаров, – перекликаются с прозой Ларисы Рейснер, особенно с ее книгой о гражданской войне на Волге – «Фронт».
Дело не только в том, что Лариса Рейснер тоже там воевала, что Казань, Пьяный Вор, Волжская речная, флотилия, Николай Маркин оживают в ее достоверных описаниях.
«Фронт» помогает нам яснее понять судьбу Вишневского, обстоятельства, выковавшие его характер, психологию его и его героев».
В. Азаров завершает свою книгу словами: «Уйдут в походы и плаванья корабли, носящие имя Всеволода Вишневского. Только волны из мрамора останутся на памятнике недвижимы в своем застывшем взлете.
А творения моряка-писателя, словно корабли, будут по-прежнему плыть в Океан человечества, к современникам, к людям грядущего».
Эти творения живут и будут жить, потому что в них бьется сердце художника-коммуниста, верного и отважного солдата Октября.