Русский Букер – 25: Материалы об истории премии

Книга предоставляет материалы по истории премии «Русский Букер», ежегодно вручаемой за лучший роман года, написанный на русском языке. Британской Букеровской премии через пару лет исполнится 50 лет (основана в 1969 году). Русская, впервые врученная в 1992-м, отметила 26-летний юбилей.

В книге три части. Первая — «Четверть века в букеровском зеркале» — представляет историю премии и ее осмысление в воспоминаниях и статьях, специально заказанных для этого издания. Вторая — статьи о Британском Букере. Третья часть — самая обширная: «Хроника Букеровских событий 1992—2016». Здесь информация о жизни премии за четверть века: объявление о конкурсе, основные события (лонг-лист, шорт-лист, вручение премии), сведения о попечителях, жюри, победителях, о постоянно происходящих новшествах в организации и условиях премии, проектах премии: ежегодная Букерская конференция, поездки лауреатов по России, Студенческий Букер, грант на перевод и т. п. Раздел «Русский Букер в зеркале прессы» предлагает ежегодные выдержки из периодики, сопровождавшей премиальный процесс; они выводят к широкой панораме литературных споров о современном романе и в целом о литературе.

Книга открывается краткой вступительной статьей сэра Майкла Кейна (1927—1999), инициатора создания и первого Председателя Комитета премии «Русский Букер». Он рассказывает о том, как возникла премия. Его рассказ продолжается документальным монтажом и мемуарами участников в первые годы существования премии — «Между двух культур. Повествование с документами и воспоминаниями участников (1992—1996)».

Баронесса Эмма Николсон вспоминает о том, как ее муж — сэр Майкл Кейн — придумал премию и создал ее («Решившийся на успех»): «Его первыми словами, обращенными ко мне при известии о крушении советской империи, были: «Русский роман — его нужно спасти и продолжить. Это главное — русский роман»» (с. 12. Здесь и далее перевод Игоря Шайтанова). Согласно замыслу основателя, премия должна была вернуть великой традиции русского романа читательскую любовь. Он искренне радовался, убеждаясь в том, что «творчество жило под коммунистической поверхностью» и что истинные писатели выжили: «…в андеграунде властитель дум оставался самим собой» (с. 12—13). Было важно издать их неопубликованные труды, помочь с издательством: «Это было время кладоискательства, когда из потайных мест извлекались первоклассные рукописи, напечатанные на оборванных листах разномастной бумаги» (с. 13). Первый год «Русского Букера» в этом плане был уникальным: принимались рукописи не только предшествовавшего года.

Стоявшие у истоков четко понимали свою миссию — «способствовать продолжению традиции и стимулировать обновление одной из величайших литератур мира, которой не в первый раз у себя дома пришлось пережить трудные времена» (с. 20). Это из воспоминаний («Взгляд, брошенный назад») профессора Джеральда С. Смита. Он, один из лучших на Западе знатоков русской поэзии, принял приглашение стать членом организационного Комитета несмотря на сомнения, достаточно ли его опыта для оказания помощи роману (оргкомитет поставил перед собой задачу выработать механизмы и процедуры премии). Скромность его предельна: «…смею надеяться, что своим участием мне что-то удалось вернуть той культуре, с которой была связана вся моя жизнь» (с. 20).

«Начало Русского Букера» вспоминает Алла Латынина, председатель первого букеровского жюри, и Лев Аннинский, председатель второго («Упраздненный праздник. Русский Букер — 1994»).

За этим разделом кратких мемуаров (он подготовлен Игорем Шайтановым) следуют материалы Шайтанова по истории «Русского Букера» «Пора перемен: Букер—1997» и «Букеровские скандалы. Из воспоминаний литературного секретаря премии». Скандалов было много: тому, что идет под вывеской постмодерна, «Бяка Букер» (с. 36) не благоволит. И. Шайтанов, все эти годы исполняющий должность литературного секретаря, следит за тем, чтобы целью премии оставалось привлечение внимания читающей публики к серьезной прозе, обеспечение коммерческого успеха книгам, утверждающим традиционную для русской литературы гуманистическую систему ценностей.

Явление букеровского романа осмысляют две литературоведческие статьи: «Свободная форма. «Букеровские» заметки о философии современного романа» Евгения Абдуллаева и «Непарадный сравнительный портрет. Финалисты Русского Букера 2014—2015» Олега Кудрина.

«Романы, — цитирует Е. Абдуллаев Фридриха Шлегеля, — сократовские диалоги нашего времени. В этой свободной форме жизненная мудрость нашла прибежище от школьной мудрости» (с. 92). «Свободную форму» он выносит в заглавие статьи. Принципиально важно, что «роман является романом именно в той мере, в какой видоизменяет представления о романе» (с. 106).

Е. Абдуллаев, профессиональный философ, показывает, как в русской литературе первой половины XIX века формируются три основных типа романа — «в зависимости от отношения к философской традиции. Условно говоря, роман просвещения, роман исследования и роман отражения» (с. 92). «Современный роман — по преимуществу роман отражения»: «…постиндустриальному обществу оказывается ближе именно позитивистская парадигма — с элементами философии прагматизма» (с. 95).

Он отмечает не только генетический характер связи романа с философией, но и их родство в плане репрезентации времени. Роман в современном понимании оформляется в конце XVIII — начале XIX века как отражение нового восприятия, новой философии времени — историзма. Е. Абдуллаев объясняет, почему в современном романе циклическое время преобладает над историческим, прошлое — над настоящим, роману отражения ближе всего частное время (автор статьи работал в жюри в 2014-м, поэтому примеры взяты из романов этого года). Показывает, как в начале 2000-х роман, потесненный non-fiction, синтезирует ее в себе. Говорит о возрождении жанра эпистолярного романа и появлении романов с фрагментами дневника, интервью, документов; романов, стилизованных под интернет-чат, под мемуары и т. п.

Автор демонстрирует возросшее разнообразие социолитературного контекста. Четверть века назад среди авторов романов превалировали авторы-мужчины, москвичи; ленинградцы чуть уступали; кроме того, было несколько авторов из провинции и союзных республик, писавших на русском. С конца 90-х росло число романистов не из столицы и авторов-женщин.

Второй раздел посвящен Британскому Букеру. Аластер Нивен, почетный профессор одного из колледжей Оксфорда, в статье «Британский Букер: портрет эпохи» (перевод Елены Луценко) показывает панораму событий — создание портрета британской литературы последних 50-ти лет. Его обширный опыт руководства в Британском совете способствует широте подхода: «…на Западе и во многих уголках бывших европейских колоний авторы решительно протестуют против идентификации их произведений по национальному или жанровому признаку. Они прежде всего писатели, а потом — афроамериканцы, австралийцы или авторы исторических романов» (с. 150). Читая его многогранный обзор, понимаешь, почему Букер занимает лидирующие позиции в мире. Причастные к нему думают о читателях. Рассматривают противоречия как движущую силу развития. Вовремя модернизируют правила. Из ошибок извлекают уроки.

Ольга Джумайло в статье «Британский Букер, или Событие литературы» справедливо говорит об отличии Букера от других 250 литературных премий Великобритании. Четко структурированная статья касается вопросов репутации премии, скандала (скандал формирует «журналистский капитал», с. 164), формата, фактора экзотики, истории, гендера.

«Хронику» подготовили Мария Переяслова и Елена Погорелая. Помимо профессионализма, их подход отличает ироничность и чувство юмора. Отбор цитат тяготеет не к пафосности, а к любопытным эффектам в результате мастерского монтажа. Перед нами разворачиваются дискуссии литературных критиков и профессоров-ученых о художественных достоинствах романов в единстве их актуальной тематики и авторского стиля. О романах пишут Вячеслав Иванов, Семен Липкин, Ирина Роднянская, Наталья Иванова, Павел Басинский, Александр Архангельский и другие.

Забавно, когда не столь опытные рецензенты впадают в раж, забывая, что приз — признак игры. Привлекают мудрость и профессионализм. «Главная награда — не сама премия, а связанное с нею обсуждение текстов. Состав шестерки финалистов — вот что важно» (Л. Аннинский, с. 240). «Пропущенные в финал сочинения образуют некий коллективный дискурс, читаются как части единого «сверхтекста», дублируя друг друга в каких-то отношениях, нередко дополняя, договаривая, прописывая» (М. Золотоносов, с. 198).

У «Русского Букера» много проектов: «Малый Букер» и «Букер десятилетия», «Студенческий Букер» и «Грант на перевод». Обсуждение проблем литературной жизни, выносимых на ежегодные Букеровские конференции, свидетельствует о внимании к запросам времени на фоне принадлежности традиции: «Словесность и коммерция», «Автор и редактор» (2002), «Литература в эпоху СМИ» (2003), «Роман ли то, что я пишу?» (2004), «Литературная премия как факт литературной жизни» (2005), «Роман и библиотека» (2007), «Букеровский роман: искушение массовостью» (2008), «Роман: проект или прозрение?» (2009), «Литература: электронная форма бытия или небытия?» (2010), «Литературный момент или литературный процесс?» (2012), «Современный роман: идеология или философия?» (2013), «Хорошо ли сделан современный русский роман?» (2014), «Роман в толстом литературном журнале» (2015), «Букер и русский роман» (2016).

«Русский Букер» наследует отцу-основателю: Майкл Кейн «обожал спор. Даже появление Анти-Букера он приветствовал, видя в нем не противника, а знак вновь обретенной свободы самовыражения…» (Эмма Николсон, с. 13).

Роман, как известно, »единственный становящийся и еще неготовый жанр», и его изучение как жанра «отличается особыми трудностями» [Бахтин 2000: 194]. Рецензируемая книга предоставляет объемное видение широкой панорамы происходящего в России и Британии в связи с Букеровскими премиями.