Рост школы– рост ее кадров

Школа призвана обеспечить знание учащимися того крута произведений художественной литературы, который предусмотрен программой. Это минимум литературной культуры, которым должен располагать человек, входящий в жизнь из средней школы. Изучение литературы в школе должно стать также средством идейного воспитания учащихся. Оно должно развить и эстетическое чувство школьников, воспитать в них художественный вкус, развить самую способность самостоятельного, эстетически полноценного восприятия произведений. Для этого школа должна располагать продуманной системой приемов, направленной на воспитание Навыков этого восприятия, начиная с самых простейших.

Выдающийся педагог М. Рыбникова рассказывала, что ее слушательница на вопрос, что увлекло ее в прочитанных (для взрослой аудитории) главах «Евгения Онегина», ответила: «А как же, очень интересно: младшая сестра вперед старшей замуж вышла!» Как видим, целостность эстетического восприятия не возникает сама по себе, читатель должен быть к ней подготовлен. И эта подготовка требует кропотливой работы, при этом на материале, зачастую очень трудном для понимания. Перед учащимися старших классов проходят произведения трех веков (не говоря уже о сведениях по древней литературе); чтобы понять их, он должен получить минимум знаний о языке, исторической обстановке, быте, идеологии различных периодов русской жизни, наконец, о своеобразии характерных для них художественных форм, стилей, жанров, течений.

Да при этом надо еще научиться разбираться в структуре художественного произведения, научиться находить в нем обобщения, скрытые смыслы. В одном из докладов о преподавании литературы в школе приводился ответ ученика на вопрос, почему Архип (в «Дубровском») спас кошку во время пожара: «От подьячих нет пользы, а кошка ловит мышей». Вот с какого уровня приходится иногда школе пожимать развитие восприятия школьниками эстетической целостности произведения. При этом учитель идет от наблюдений над языком, над образностью речи, над планом произведения, над характеристиками отдельных героев и т. д.

С. Гуревич развертывает соблазнительную картину изучения литературы на фоне музыки Глазунова и размышлений Марка Твена, но вдруг спохватывается, что учащиеся еще не знают, что такое «доходный дом» или «богадельня» («тысячи подобных вопросов»). И это вполне понятно: школа не может подойти к осмыслению литературы в ее художественной полноте, не проведя (и что особенно трудно – одновременно с этим же осмыслением) большой подготовительной работы. Между учеником, который говорит, что Никон работал патриархом, и учеником, который скажет, что Никон был патриархом, – дистанция очень большого размера, а она должна быть пройдена в тех же пределах школьной программы.

Вот почему сами по себе вполне справедливые часто раздающиеся призывы наших поэтов, критиков, писателей к тому, чтобы школа стремилась к наиболее полному эстетическому осмыслению литературы, могут и смутить учителя, дискредитируя в его глааах те нормы методики, которые уже отстоялись в школьном опыте и без которых школьник может остаться в пределах весьма упрошенных трактовок литературных произведений (вроде вышеупомянутой кошки).

О.