Роман и литературный процесс

Прошедшие недавно республиканские и Пятый Всесоюзный съезд писателей продемонстрировали успехи многонациональной советской литературы, дальнейшее развитие ее единого творческого метода – социалистического реализма.

За последние годы советская литература стала более глубоко и всесторонне исследовать жизнь нашего общества, обогатились ее стили и жанры, выразительные средства, выявилось все разнообразие ее неповторимых национально-художественных форм.

Эти успехи – результат направляющей деятельности Коммунистической партии, ее политики интернационализма и ленинской дружбы народов, плод того государственного союза социалистических наций, 50-летие которого мы будем праздновать в будущем году. На XXIV съезде партии Генеральный секретарь ЦК КПСС тов. Л. И. Брежнев сказал: «За годы социалистического строительства в нашей стране возникла новая историческая общность людей – советский народ. В совместном труде, в борьбе за социализм, в боях за его защиту родились новые, гармоничные отношения между классами и социальными группами, нациями и национальностями – отношения дружбы и сотрудничества. Наши люди спаяны общностью марксистско-ленинской идеологии, высоких целей строительства коммунистического общества. Эту монолитную сплоченность многонациональный советский народ демонстрирует своим трудом, своим единодушным одобрением политики Коммунистической партии».

Советская литература создается ныне на языках семидесяти пяти наций и национальностей, велики достижения молодых литератур.

Успехи, стремительный рост молодых литератур обусловлены не только тем, что они опираются на собственные национально-художественные традиции и развивают их, но и тем, что они творчески усваивают достижения других, более развитых литератур народов СССР, а также используют опыт всего мирового прогрессивного искусства. На основе такого обогащения возникают Неповторимые по своим художественным особенностям произведения, которые пользуются вниманием самого широкого читателя, получают всесоюзную и мировую известность.

Все это позволяет ныне анализировать опыт молодых литератур Советского Союза без скидок, трезво и по-деловому сказать и о тех реальных трудностях, которые им приходится преодолевать. Выявить новые, формирующиеся черты и закономерности художественного процесса в молодых литературах народов СССР, раскрыть своеобразие современного этапа их развития можно лишь на основе всестороннего рассмотрения особенностей национально-художественного опыта каждой из них, проверяя и уже сложившиеся в критике мнения и представления.

Редакция журнала «Вопросы литературы» в прошлом году провела обсуждение за «круглым столом» проблем развития романа в литературах Прибалтики, того нового, что возникло в этих литературах за последние годы. Продолжая ату традицию, мы посвятили новый «круглый стол» проблемам развития романа и – шире – прозы в советских младописьменных литературах. Материалы обсуждения печатаются в этом номере журнала.

РОМАН И ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЦЕСС

Р. БИКМУХАМЕТОВ

Академику Н. Конраду принадлежат слова: «Роман XX века» не есть что-то более ценное, чем эпический сказ; он представляет только что-то иное по ценности». Слова эти, как мне кажется, проливают свет и на глубинные процессы развития младописьменных литератур. Литературы, идущие от легенды, как бы включают в свои эстетические концепции и старокнижные и фольклорные системы. Реализм вбирает идущее из глубин веков. Роман подает руку сказу, и подчас грань между ними почти неразличима. Отсюда широта и эстетическое многообразие поисков в сфере прозы; они ведутся в диапазоне, охватывающем сказку и притчу, эпопею и историко-социальное исследование, эпическую поэму и летопись. Отсюда разнообразие крупных прозаических форм.

Многонациональная советская литература переживает период нового расцвета. Генеральный секретарь ЦК КПСС тов. Л. И. Брежнев отметил в Отчетном докладе XXIV съезду партии: «Вызывает большое удовлетворение тот факт, что плодотворное развитие литературы и искусства происходит во всех наших республиках, на десятках языков народов СССР, в ярком многообразии национальных форм».

Приведено в движение все культурное наследие народов. Социалистические нации по-новому осознают себя, и это определило новый характер историзма; углубление социального анализа, стремление раскрыть усложнившиеся взаимосвязи между человеком и обществом, обогащение индивидуального самосознания, вбирающего в себя все колоссальное напряжение эпохи. День сегодняшний заставляет видеть все многовековое вчера, обязывает быть аналитичным. Говоря обо всем этом, я имею в виду прежде всего не реализацию, а тенденцию.

За годы советской власти получили письменность на родном языке десятки народов. В Сибири рядом с якутской, бурятской литературами появились новые. Обрели литературный язык Северный Кавказ, Дагестан, Крайний Север, наш европейский Север, Поволжье. Нищие, отсталые прежде народы вышли на простор исторического и культурного творчества. Каждое десятилетие прибавляет к существующим новые литературы.

В марте 1965 года в отчетном докладе на Втором съезде писателей РСФСР Л. Соболев в числе уже известных сибирских литератур – чукотской, нанайской, хакасской, мансийской – назвал и только-только родившиеся: селькупскую, юкагирскую, ульчскую, нетскую, ительменскую, нивхскую. Тогда широкому читателю еще не были известны имена писателей, представителей этих малочисленных народов. Теперь положение иное. Например, роман юкагира С. Кирилова «Ханидо и Халерха» знают миллионы: он издан «Роман-газетой». Семен Курилов рассказывает; «Я знаю в лицо всех юкагиров, то есть весь мой народ». Это не сложно – юкагиров всего 600 человек.

Случай с С. Куриловым – один из последних в том ряду, который берет начало в революции. Прав был К. Федин, когда он говорил: «Думаю, история только еще ждет свода удивительных фактов рождения советской литературы у народов, недавно бесписьменных, а сегодня ставящих книгу за книгой своих писателей на библиотечную полку».

Содружество литератур народов СССР – явление мирового масштаба и значения. Литературоведческое их познание необычайно сложно, тем более, что они непрерывно трансформируются. Читая материалы дискуссий последних лет, я с гордостью думал, что немалое, сделанное нами – например, в исследовании проблемы национального и интернационального, национальных традиций, взаимодействия и взаимовлияния имеет существенное, общетеоретическое значение и для таких литератур, как русская. Но немало у нас также издержек, связанных с инерцией мысли, просто с незрелостью.

Мы должны еще раз выверить наши критические постулаты и аксиомы, эстетические теоремы и системы. Думается мне, некоторые наши ставшие уже общим местом положения о жанрах, об их бытовании в младописьменных литературах тоже лишены живого содержания.

Прямое отношение имеет это и к исследованию прозы, романа в младописьменных литературах. В не столь уж давнем прошлом все эти романы, всю эту прозу легко было исследовать в ее нераздельной совокупности. Все литературы были молоды, а многих, имеющихся ныне, не существовало вообще на литературной карте. Даже сейчас еще сохраняется инерция совокупного рассмотрения национально-эстетически очень далеких прозаических произведений. В последней книге К. Зелинского «Октябрь и национальные литературы», книге, где автор тонко подметил ряд явлений литературного процесса 60-х годов, рядом, как вполне совместимые, анализируются несходные по истокам, различные по художественному уровню «Синий ветер каслания» Ю. Шесталова и «Прощай, Гульсары!» Ч. Айтматова, «Осетины» Е. Уруймаговой и «Ложный гон» В. Санги.

Нужно иметь представление – это самое первичное требование – об эстетической географии младописьменных литератур, их прозы. Литературы эти по уровню развития, по эстетическим координатам весьма резко отличаются друг от друга. Уравниловка в их рассмотрении имеет результатом, во-первых, стирание специфики художественно-эстетического процесса каждой из литератур, во-вторых, затушевывание особенностей многосложного характера единой советской литературы.

А ведь каждое произведение рождается в атмосфере всей литературы, отражая ее состояние, ее взаимосвязи, ее уровень, ее прошлое, ее представление о перспективах. Проблемы развития романа связаны с более общими проблемами, такими, как особенности национального художественного процесса, специфика его соотнесенности с общей, если так можно сказать, системой многонациональной советской литературы.

В настоящее время при прежней непроясненности вопроса о числе младописьменных литератур (К. Зелинский называет около 50, другие исследователи – более 40, более 60 и т. д.), постепенно определяются их эстетические регионы, то есть группы, близкие по художественным особенностям. Так, критики Нальчика, Махачкалы, Грозного стали говорить об отчетливо проступающей в 60-е годы эстетической общности литератур Дагестана, Чечено-Ингушетии, Карачаево-Черкессии, Адыгеи, Кабардино-Балкарии, о типологической и художественно-изобразительной их близости. В широте и разнообразии вырисовывается общность литератур Сибири, причем здесь как бы вычленяется юг – с алтайской, хакасской, тувинской литературами, север – с чукотской, ненецкой, центр – с якутской и бурятской литературами. Бурно развиваются каракалпакская, калмыцкая литературы. Многие исследователи выделяют литературы Поволжья, включая в их число марийскую, мордовскую, чувашскую, башкирскую. В большом долгу наша критика перед чувашскими, башкирскими, калмыцкими романистами, – их десятки, у них много больших достижений. Видимо, это многообразие и затрудняет их анализ, сопоставление с другими, менее развитыми литературами. В последнее десятилетие выявилась особая активность киргизских и казахских писателей.

В развитии этих литератур, несомненно, много общего, определяемого причастностью к многонациональному содружеству. Воздействие со стороны органически входит в национальные процессы и входит каждый раз по-своему. Юкагирская культура слова началась с прозы. Киргиз Ч. Айтматов прославил национальную литературу повестью, не уступающей по масштабности и глубине любому роману. Хакас Н. Доможаков написал первый национальный роман всего несколько лет тому назад («В далеком аале»), роман явился после полувека развития литературы. Чукча Ю. Рытхэу выступил с романом через несколько лет своей творческой деятельности. Северный Кавказ и Дагестан в дилогии А. Кешокова «Вершины не спят» получили первый опыт историко-революционной эпопеи, а сколько предшествовало ему разных и весьма талантливых, попыток?! Кавказ прославился поначалу поэтами. А чуваши, мари, мордва с самого начала тяготели к прозе. Крайний Север начал с поэзии, а потом – сразу как-то – ушел в прозу.

Все эти выборочно взятые примеры говорят об удивительном разнообразии путей творческого развития литератур, о разнообразии художественных поисков. Недооценка этого разнообразия, сведение к одной схеме всего многоразличия творческих дорог неизбежно ведет к схематизму и в понимании романа.

Я бы сказал, что отмирают (или лучше сказать – должны отмереть) те категории и понятия, которые, как это сначала ни покажется парадоксальным, корнями связаны с успехами работы критиков и литературоведов, занятых изучением нерусских, в данном случае младописьменных, литератур. Приведу примеры. Открытие связи, плодотворной связи с фольклором было важно. Связь эта прослеживалась прежде всего в области стиха, а в прозе – в сфере сюжета. А потом мы стали писать, что зависимость современной прозы от фольклорной поэтики вяжет руки тем художникам, которые стремятся порвать путы прошлых схем для нахождения пути к новому, аналитическому роману. И проглядели, что фольклор стал вливаться в литературу уже новыми путями, – он вошел в образно-идеологическую сферу, он стал источником прозаических деталей, основой познания времени в его тысячевековом разбеге. Все это требовало обновления наших категорий, связанных с исследованием фольклора, однако этого еще нет. Усложнилось взаимодействие литератур, оно ныне проявляется не во внешних совпадениях, общий опыт становится личным, индивидуальным опытом.

Словом, необходимо обновление нашего, честно говоря, в немалой степени закостеневшего исследовательского аппарата.

Решающая, на мой взгляд, проблема, проблема ключевая для познания сегодняшнего дня младописьменных литератур, заключается в новом, более глубоком осмыслении национальных литературных закономерностей в их связи с многонациональной советской литературой, особенно в области прозы, прежде всего – крупных прозаических форм, в частности романа.

В. Оскоцкий в своей интересной статье «Роман: традиции и ножек» («Литературная газета», 10 марта 1971 года), указав, что опирается на «известные монографии» и на «многие работы», заявил, что они подтверждают вывод: «Именно овладение трудоемким искусством большой эпической формы совпадает с внутренними закономерностями каждой национальной литературы», непреложно «единство исторических судеб многонационального советского романа». И последний, венчающий вывод – все литературы находятся «на пути к современному роману».

Надо сказать, что В. Оскоцкий здесь сформулировал то, что уже признано многими. Да, признается как бы между слов; утвердился путь всеобщего жанрового развития, единый для всех литератур. Хорошее исследование А. Адамовича «Становление жанра» построено по схеме «обретения» свойств образца. Д. Романенко в книге «У могучих истоков» строит схожую схему – вначале зарисовка, фрагментарный рассказ о себе, полный рассказ о себе, рост мастерства, избавление от просчетов, – и вот впереди уже брезжит самая «сложная форма».

Я хочу спросить, не служим ли мы, критики, распространителями убеждения, что романом, эпопеей и т. д. необходимо «овладевать», и всю историю литературы «подгоняем» под этапы пути к роману-образцу, то есть «современному» роману? Не упрощаем ли эволюцию художественного самопознания народов, которые пытаются познать себя в целом, в единстве всей истории. Не схематизируем ли мы и могучую стимулирующую силу взаимообогащения, взаимодействия, и ее подчиняя заранее определенным целям?