Рассказусы

НЕ ЖДАЛИ…

Однажды во время очередной прогулки мой сосед по дому Влад Бахнов поведал уморительную историю.

Приключилась она в ту пору, когда наивысшей популярности достигла 16-я страница «Литературной газеты» под названием «Клуб «12 стульев»». Постоянные авторы, чьи имена тоже стали известны благодаря частым публикациям на этой полосе, даже стали устраивать афишные вечера. Устные выступления принесли дополнительный успех.

Поднаторев на московских подмостках, удачливые мастера смеха стали гастролировать по стране. И опять – аншлаги. В провинции команду тогдашнего редактора страницы Веселовского принимали еще радушней, чем в столице.

Однажды после вечера в Ростове, принятого на «ура», местная филармония затеяла выступления гостей не то в Таганроге, не то в Азове. Одно из них состоялось в Доме культуры крупного тамошнего завода.

Ребята уже привыкли к успеху, знали, в каком месте зал будет шумно рукоплескать, в каком заходиться от смеха. Но здесь накатанный сценарий самым странным образом нарушался. Хотя работали гастролеры в полную силу, аудитория отзывалась жидкими хлопками, а порой и досадным молчанием. Вскоре на сцену стали поступать записки: «Шарлатанство! Почему не приехал пан Спортсмен?», «Где пани Моника?», «Куда подевались песенки?», «Что случилось с паном Директором?».

Оказалось, что местный художник малость напутал – на афише вместо двенадцати стульев было указано тринадцать. И зрители надеялись увидеть и услышать вживе персонажей тоже популярного тогда телекабачка. Состязаться с телевидением было не под силу даже «Литгазете». Большинство зала состояло не из ее читателей, а из постоянных зрителей и поклонников тогдашнего шоу, завоевавшего «голубой экран». Оттого и реагировали они так прохладно на все остроты и пародии.

Короче: говоря, ждали тех, а приехали эти. И перестроиться публика не смогла, несмотря на последовавшие разъяснения.

Недокомплект стульев стоил героям 16-й страницы неожиданного провала.

Но в запасе был еще один парадокс. Когда после концерта смущенный директор Дома культуры пришел за кулисы с извинениями, он застал картину, совершенно непредсказуемую. Неудачники помирали со смеху.

Представитель администрации «Клуба «12 стульев»», утирая веселые слезы, огорошил растерявшегося директора: «С вами тут животики надорвешь. Вы перед публикой извиняйтесь. А мы этот вечер до конца дней своих вспоминать будем. Эпизодик-то выдающийся! Будет о чем рассказать родне и знакомым».

Всех остальных участников смех разбирал так, что они и слова произнести не могли. Чем-чем, а чувством юмора они обладали.

– Вот какой восхитительный курьез! – заключил свой рассказ Владик. – Причем курьез не без психологического подтекста. Вдумаемся – и те и другие не ждали. Одни не за то деньги платили. Для других даже такой внезапный прокол – сплошная умора.

Возможно, Влад все это сочинил на ходу. Тогда это – талантливая и смешная импровизация. За что купил, за то и продаю.

 

ЗАГАДКИ ИЛЬФА

Недавно, возвратившись к «Записным книжкам» Ильи Ильфа, я обнаружил, что на их страницах попадаются строки, сегодняшнему читателю не всегда понятные. Время бежит стремительно, обиходные слова стареют, имена, некогда известные, забываются.

Вот примеры:

«Ему не нужна была вечная иголка для примуса. Он не собирался жить вечно».

Ушел в небытие примус, а вместе с ним канула в Лету иголка, которой прочищали форсунку, носившая почему-то название вечной.

Кстати, тот же эпитет прилагался и к авторучке.

Еще одна запись:

«Критик Двугорбов и фельетонист Не-Тыква».

Что сие означает?

В 20-е годы активно печатался критик Дмитрий Горбов, одно время возглавлявший литературную группу «Перевал». А до революции был довольно популярен журналист Василевский (Не-Буква). Частица «не» возникла потому, что в сфере периодики действовали тогда два однофамильца: Ипполит Федорович – редактор журнала «Стрекоза» и фельетонист Илья Маркович – редактор газеты «Утро» и «Журнала журналов».

Первый, дабы не путали, стал подписываться: Василевский (Буква). Второй тут же снабдил свою фамилию ироническим добавлением: Не-Буква.

Это проясняет и другой ильфовский каламбур:

«Василевский (не Шиллер)».

Есть в «Записных книжках» и рифмованные строки:

Два певца на сцене пели:

«Нас побить, побить хотели».

Так они противно ныли,

Что и вправду их побили.

Это четверостишие тоже нуждается в разъяснении. Кажется, в 1929 году возникла стычка на советско-китайском рубеже. Одна из локальных пограничных разборок. Шли местные бои, победа досталась нам. На это событие тут же откликнулся Демьян Бедный. Появилась песня на его стихи:

Нас побить, побить хотели,

Нас побить пыталися,

Но мы тоже не сидели,

Того дожидалися.

Мало кто помнит этот шедевр эпохи «одемьянивания литературы». Но, не зная его, не поймешь, о чем идет речь в пародии. А при первой публикации «Записных книжек» Ильфа песня, исполняемая главным образом армейскими ансамблями или дуэтами, была еще свежа в памяти.

Напоследок – еще одна загадка для молодого читателя. В записи Ильфа парикмахер спрашивает клиента:

– Как вас подстричь? Под «Петера»?

– Нет! Под «Джульбарса»!

Чтобы уразуметь эту шутку, надо знать названия фильмов, популярных в 30-е годы.

ОБЪЕДИНИТЕЛЬ

Кажется, это было в начале 60-х. В ЦДЛ появился Евтушенко, только что вернувшийся из дальнего зарубежного вояжа. Все свидетельствовало о том, что поэт стал, слава Богу, «выездным».