Р. Ш. Сарчин. Лики казанской поэзии: сборник статей

Р. Ш. Сарчин. Лики казанской поэзии: сборник статей. Казань: Татарское книжное издательство, 2013. 272 с.

Зададимся важным вопросом: в чем уникальность книги Р. Сарчина «Лики казанской поэзии» в контексте прочих книг такого рода (например, составленных Л. Газизовой и В. Лавришко предыдущих антологий казанской поэзии)? Прежде всего, в том, что книга Сарчина реализовалась сразу же в двух книжных жанрах — и как поэтическая антология, и как сборник статей одного автора. И такой синтез оказался для обоих жанров весьма выгоден: читатель разом получил и довольно подробный срез актуальной русской поэзии Татарстана, и детальный аналитический разбор образцов этой поэзии, сделанный человеком, который сочетает в себе профессионала-филолога и истинного поклонника настоящей литературы.

Специалист, решившийся на составление какой-либо литературной антологии, решившийся собрать под одной обложкой различных творцов художественного слова, неизбежно оказывается перед выбором, в котором может опираться на самые разные факторы и критерии. Тем отраднее, что составитель «Ликов казанской поэзии» не ошибся в своем выборе, сделав такую подборку, которая может удовлетворить даже самый изысканный вкус. И пусть Сарчин так и не объяснил нигде принципов отбора поэтов (правда, в какой-то степени это сделали за него авторы предисловия — Р. Мустафин и послесловия — Р. Копусов), пусть не дал в книге никакой обобщающей статьи от своего имени, — гораздо важнее то, что составитель новейшей антологии предложил ряд отдельных статей о конкретных поэтах и об их поэзии, поставив во главу угла именно стихотворения; это видно в самом принципе структурирования каждого из тринадцати (по количеству представленных авторов) разделов основной части книги: сначала дается довольно объемная выборка стихов того или иного поэта, а только затем эссе Сарчина об этих стихах. Да, я бы назвал эти статьи научно-популярными эссе, поскольку они не являются биографическими очерками (краткие справки такого рода помещены в конце книги), равно как нельзя назвать их и образцами литературной критики в традиционном смысле.

Если же как-то попытаться коротко выразить исследовательское кредо Р. Сарчина, то, на мой взгляд, уместно привести одну цитату из финала его статьи о поэтическом мире Л. Газизовой; сказано это по поводу всего лишь одного стихотворения, но с полным правом может быть соотнесено с общим принципом литературной методики Сарчина: «Не хочу в данном случае расщеплять своим сейчас не уместным анализом живое и трепетное тело стиха». И эта декларация отнюдь не противоречит большому количеству имеющихся в статьях книги аналитических разборов, в которых автор исходит из стремления найти у каждого поэта даже не смысловую доминанту, а буквально то, что можно назвать основой художественного мира. Так, в качестве основы художественного мира Тимура Алдошина справедливо называется тоска; в гражданской лирике Н. Беляева — иллюзорность нашего существования; у Е. Бурундуковской — музыка, в которой ищется смысл, музыка бытия; в поэзии Р. Кожевниковой — то, что уместно назвать личной памятью; продолжить список могут радость жизни у С. Малышева и Г. Капранова, смерть у В. Трофимова… И такой научный метод выявления основ художественных миров через внимательное чтение поэзии позволяет увидеть то, сколь многообразен, многогранен поэтический космос Казани конца прошлого — начала нынешнего века. Одни поэты (как, например, А. Остудин) стремятся, по словам Сарчина, к борьбе, другие (Л. Газизова) — к парадоксам, третьи создают нечто уникально свое: то на уровне стиля, как делает это, по наблюдениям составителя, А. Каримова, то на уровне мифологизации мира, чем славен классик казанской поэзии Р. Кутуй.

Существует ли во всем этом какой-то общий знаменатель? Р. Сарчин не высказывается по этом поводу, однако сопоставление статей друг с другом позволяет по крайней мере встать на путь грядущего обнаружения такого знаменателя: среди поэтов, представленных в антологии, есть те, чей взгляд на мир можно охарактеризовать как мрачный, есть и поэты, полной грудью вдыхающие радость бытия, но как те, так и другие декларируют веру в лучшее грядущее, надежду на то, что в будущем все будет хорошо. Не здесь ли кроется то, что делает поэтический мир Казани своего рода единством?

Как же удается Сарчину и разглядеть это, и показать читателям? Руководствуясь тем, что поэзия «не замыкает человека, а с каждым новым творением пролагает пути в новые миры» (с. 98; сказано о мире Р. Бухараева, но, как мне кажется, не только) и разделив всю поэзию «условно на две ветви: поэзию мысли и поэзию чувства» (с. 205), исследователь и для себя нашел качественный путь: соединить свое ощущение поэзии с размышлениями о ней — размышлениями и над поэзией, и над своими ощущениями. В результате и получилась антология, содержащая в себе не просто статьи, а, фактически, статейный цикл — исследовательское единство, которое можно назвать монографией об актуальной русской поэзии Татарстана.

Ю. ДОМАНСКИЙ

г. Тверь