№6, 1980/Обзоры и рецензии

Путь писателя-историка

Т. К. Лобанова, Исторические романы Василия Яна, «Наука», М. 1979, 190 стр

Книга Т. Лобановой посвящена изучению художественного опыта Василия Яна – писателя, который вошел в советскую литературу как автор исторических романов о татаро-монгольском нашествии. Творчество В. Яна рассматривается в широком историко-литературном контексте, определено место его произведений в ряду произведений советской исторической прозы. Т. Лобанова начинает книгу небольшим, но содержательным критико-биографичеоким очерком. Весь сложный жизненный путь Василия Янчевецкого, писавшего под псевдонимом В. Ян, исследовательница рассматривает как эволюцию творческой личности от ученого-историка к писателю. В книге путь этот прослежен на основе тщательного изучения архивных материалов, писем, статей В. Яна, публиковавшихся в разные годы. По признанию самого Яна, замыслы и темы будущих исторических произведений родились у него еще в период первого посещения Средней Азии. В 1901 году молодой ученый, интересовавшийся историей и нравами Востока, приехал в Ашхабад. Получив должность смотрителя колодцев, он за три года объехал на коне пустынные просторы Кара-Кумов от Ашхабада до Хивы, совершил трудное, но увлекательное путешествие в Северную Персию, вдоль Афганистана и Белуджистана до границ Индии.

От рождения замыслов до воплощения их в книге прошло почти сорок лет. Исследовательница пишет о том, что куда бы ни забрасывала В. Яна судьба, его увлеченность Востоком не остывала. Она превратилась в главную жизненную страсть. «Мечтаю о Средней Азии, чтобы побродить по длинным дорогам в восточной толпе…», «Узнать Узбекистан и не полюбить его невозможно…» – Т. Лобанова находит многочисленные записи такого рода в дневниках Яна. Ценный и малоизвестный материал к биографии писателя обобщен в главе «На пути к созданию исторических романов». Мы узнаем, что начало писательского пути В. Яна было связано с журналистикой и драматургией. Подробно рассказано о том, как к 30-м годам он окончательно нашел себя в жанре исторической прозы. Роман «Чингиз-хан», появившийся в 1939 году, стал своеобразной вершиной писательского мастерства Яна. Созданные в следующее десятилетие романы «Батый» и «К «Последнему морю» завершили трилогию о татаро-монгольских завоеваниях.

Свое исследование Т. Лобанова предваряет подробным обзором критической литературы о творчестве В. Яна, уделяя внимание тому, как оценивались романы писателя в годы появления их на свет и чем они привлекают внимание читателей и критиков сегодня. Присоединяясь к мнению других исследователей, Т. Лобанова отмечает особенную актуальность исторических произведений В. Яна в годы работы над ними. Нависшая над страной угроза вторжения гитлеровских захватчиков обусловила пристальное внимание литературы тех лет к героико-патриотической, военно-исторической тематике. Обращение писателя к временам великой борьбы народов Руси и Средней Азии с татаро-монгольским игом не могло не вызвать ассоциаций с остросовременными событиями.

Проблематика произведений Яна оказалась в высшей степени злободневной. Образами Чингиз-хана и Батыя «писатель художественно доказывает и утверждает, что нет и не может быть Добра за счет кровопролития, насилия, жертв и грабежа», – говорит исследовательница. Она видит смелость творческого замысла в том, что, «показывая победы Чингиз-хана… Ян ставит перед собой задачу художественно доказать бесплодность этих завоеваний».

В книге Т. Лобановой прослежено, как в образно-художественной структуре романов «Чингиз-хан» и «Батый» развита мысль о неизбежности краха завоевателя, чье величие построено на крови порабощенных народов. Тонко и правильно замечено, что с образом Чингиз-хана у Яна связан полифонично звучащий мотив смерти. Смерть – это и та гибель, что огнем и мечом сеял на завоеванных землях великий каган, но это и неизлечимый недуг, преследующий самого старого и немощного Чингиза. Физический и духовный конец, пишет Т. Лобанова, предстает в романе символом обреченности кровопролитной политики «потрясателя вселенной». Не менее интересно рассмотрен и лейтмотив второго романа трилогии – настороженность, преследования, вражда, окружающие Батыя. Т. Лобанова называет это «мотивом западни». «Мотив западни» воспринимается как логическое продолжение… «мотива смерти» в «Чингиз-хане», – утверждает исследовательница.

Трагический конец неизбежно, ожидает всех героев, мечтавших обогатиться в набегах. В этом смысле совершенно верно наблюдение Т. Лобановой над историей одной кипчакской семьи, выведенной в романе «Батый». Прельстившись обещаниями легкой наживы, старик Назар-Кяризек вместе со своими пятью сыновьями пошел в войско Батыя. Набег обогатил великого князя и горькой бедой обернулся для старого бедняка. Критик логично приходит к важному выводу: трагедия Назар-Кяризека, потерявшего пятерых сыновей, – образное обобщение судьбы многих монгольских семей, вовлечённых в гибельный ураган воинских походов. К этому можно добавить, что идеологическое наполнение разоблачительной речи Назар-Кяризека, так же как и ответов старика-охотника князю Владимиру, заметно выходит из круга идей той эпохи. Такая передача авторских мыслей персонажу, мыслей, не соответствующих реальному конкретно-историческому облику героя, – у В. Яна, как и у многих писателей этого жанра, художественный прием (правда, далеко не самый плодотворный), призванный подчеркнуть авторскую идею.

Наблюдения над идейно-образной структурой романов «Батый» и «Чингиз-хан» составляют наиболее интересные страницы в работе Т. Лобановой. Мысли и здесь, как правило, интересны и доказательны, но, надо отметить, не всегда четко и стилистически верно выражены. Досадно, когда в книге нет-нет да и встречаются стилистические ляпсусы, вроде: «Многие важные аспекты его (речь идет о В. Яне. – Е. Т.) мастерства выяснены еще недостаточно основательно и односторонне» (стр. 10).

Очень важна для исследования поэтики и вторая задача, поставленная Т. Лобановой: проанализировать, как повлиял на творчество В. Яна русский и восточный фольклор, классическая восточная и древнерусская литература. По материалам архива, рабочим тетрадям, записным книжкам и рукописям В. Яна кропотливо восстанавливается процесс исследовательской работы писателя. В книге показано, как оживление художественных образов начиналось с тщательного и многостороннего изучения документов далекой эпохи и, конечно же, литературных памятников, дошедших до наших дней.

Перечень исторических и фольклорно-этнографических документов, положенных в основу фактически-событийной канвы «Чингиз-хана» и «Батыя», довольно широк, однако исследовательница не ставит себе целью исчерпывающе определить, откуда заимствовал В. Ян те или иные сведения. Ею избран другой путь: в работе проводится сравнение фрагментов из классических рукописей с художественным текстом в романе В. Яна. Т. Лобановой «важно проследить, как факт, событие истории становится фактом, событием искусства… каковы формы «сотрудничества» писателя с историей, каковы стадии сближения и размежевания науки и творческой фантазии художника». Т. Лобанова исходит из высказывания самого В. Яна, совершенно верно обозначавшего для себя задачи писателя-историка: «В процессе работы у меня возник… вопрос – о пределах допустимого вымысла в художественном историческом произведении. Я пришел к выводу: должна быть дана самая широкая свобода творческому домыслу автора, его фантазии, лишь бы этот домысел и фантазия были строго построены на точных фактах научно-исторических исследований.

Фантазия, домысел не только допустимы, но даже необходимы, и не только для беллетристического, исторического произведения, но и для научного исследования. Что же касается формы художественного исторического произведения, то здесь автору должна быть предоставлена полная свобода искать и создавать новые формы выражения своих замыслов».

Нельзя не согласиться с утверждением Т. Лобановой, что «расцвечивание» стиля романов В. Яна элементами самых различных жанров фольклора идет от того, что такие включения – органическая часть древних рукописей, которые углубленно изучал В. Ян. Писатель творчески подходил к увлекшему его материалу. При том можно было бы отметить, что «восточная» стилизация у В. Яна обычно более ярка, чем «древнерусская». Правомерен и тот вывод, что стилизация, органичное использование народных песен, изречений, пословиц не только создают языковой колорит эпохи. Писателю действительно свойственно стремление «передать фольклорное в органическом сочетании с характером героя, его мышлением и восприятием мира». Несомненно и то, что мастерское использование таких средств фольклора, как гиперболизация силы героя, статически-монументальное изображение характера, помогает автору в создании героических образов.

И все же изучение стиля романов В. Яна в ряде случаев осталось на уровне описательности. Например, разбирая «Обращение», открывающее роман «Чингиз-хан», исследовательница не заметила, что оно стилистически перекликается с рукописями Хаджи-Рахима: цитаты из записок Хаджи-Рахима, героя вымышленного, обрамляют роман «Батый», заканчивают «Чингиз-хана» и «К «Последнему морю». Образ мудрого дервиша-летописца объединяет трилогию В. Яна. Стилистическое соответствие могло бы натолкнуть на размышления о соотношении двух стержневых образов трилогии: автора-повествователя и Хаджи-Рахима. «Обращение» не подписано ничьим именем, оно как бы идет от автора, в то же время в строки, «принадлежащие перу Хаджи-Рахима», писатель вкладывает самые задушевные свои мысли о несправедливости захватнических войн. Анализ указанного соотношения мог бы привести к выводу об идейно-композиционной значимости «восточных» включений в ткань повествования, объединить отдельные наблюдения над стилем в общую концепцию.

Книга Т. Лобановой воссоздает динамику творческого развития В. Яна. Приводимые В книге материалы из писательского архива, размышления В. Яна об особенностях работы писателя-историка имеют общеметодологическое значение.

г. Ташкент

Цитировать

Третьякова, Е. Путь писателя-историка / Е. Третьякова // Вопросы литературы. - 1980 - №6. - C. 243-247
Копировать