Прошлое и настоящее

Современной литературной карте страны предшествует тысячелетиями менявшаяся литературная география. Культуры художественного слова прошли долгие пути, многократно образуя огромные объединения, вступая в тесные связи с крупными цивилизациями мира, пока на рубеже XVIII и XIX столетий не выявились черты общероссийского взаимодействия, а затем в XX столетии наступила эпоха уже советской литературы, представляющей в многонациональном единстве новое явление во всемирной литературе. Нельзя понять не только «Хамсе» А. Навои, «Витязя в тигровой шкуре» Ш. Руставели, «Юсуфа и Зулейху» Гали, но и «Слово о полку Игореве», не только Т. Шевченко, Г. Тукая, К. Донелайтиса, но и А. Пушкина, не только Е. Чаренца, П. Тычину, М. Джалиля, но и С. Есенина, не представляя тысячелетние и разветвленные нити преемственности, сходящиеся в XX веке в блистательном созвездии – советской многонациональной литературе.

История литератур страны велика и обширна, в совокупности это значительная часть мировой литературы. На. семидесяти шести языках создаются в нашей стране художественные произведения, а история любого языка, культуры каждого художественного слова уходит в глубь тысячелетий, к древнейшим мифологическим системам. Некоторые же культуры вписали яркие страницы в историю мировой письменной художественной литературы. Неохватная эта история с огромным трудом поддается обобщению. Мировое литературоведение накопило опыт изучения истории европейского региона. Исследовать несколько значительных регионов (среднеазиатский, закавказский, северокавказский, дагестанский, восточнославянский, прибалтийский, поволжский, сибирский) в единстве, в их длительной эволюции и многочисленных преображениях – эта задача решается литературоведением впервые. Пока, к сожалению, еще нет книги, раскрывающей всю сложную картину развития литератур страны – с момента их возникновения до современного их нерасторжимого единства. Нет и целостной концепции этого развития. Новая научная дисциплина, стимулированная выдающимися успехами советской многонациональной литературы, испытывает в своей практике немалые трудности. Это естественно. Исследование истории литератур в прошлом и настоящем связано с освоением обширного материала, с коренными проблемами теории художественного слова, с уяснением опыта литератур страны в художественно-идеологических направлениях XX столетия; оно заставляет задуматься и о смысле истории литературы как части истории вообще.

В своей статье С. Исаков показал реальные трудности- и научные и организационные, – которые ныне стоят перед преподавателями литератур народов СССР. Надо помнить, что в этих условиях каждый преподаватель вынужден сам создавать свой курс, свою концепцию, свою программу. На это уходят десятилетия работы в одиночку. Знаю, как это тяжело: так же создавался и мой курс.

Нередко приходится сталкиваться с упрощенным толкованием новой дисциплины. В университете можно услышать разговоры о соединении преподавания литератур страны с обязательным изучением ее языков. Подчас отрицают необходимость кафедр – зачем они, когда одного преподавателя хватит для того, чтобы ознакомить студентов с творчеством лауреатов, а больше и не нужно. Встречается непонимание того, что культура страны включает историю ее литератур с прошлого до настоящих дней, что советская литература опирается на предшествующее развитие. Отсюда и крайняя медлительность и неповоротливость в решении давно назревших проблем изучения и преподавания литератур народов СССР. Сколько раз Ученый совет филологического факультета МГУ, признавая ошибочной ликвидацию кафедры литератур народов СССР как самостоятельной единицы, принимал решение о ее воссоздании, а воз и ныне там.

Судьба научной дисциплины – литературы народов СССР – в сфере высшего образования была бы печальной, если бы студенты не проявляли к ней столько живого интереса, не умножались ряды преподавателей-энтузиастов, как Н. Костенко, К. Настопка, Р. Баимов, К. Антошин, если бы не сохранили ей верность ветераны, как К. Краулинь, Л. Каюмов, П. Бороздина, А. Шариф, Н. Черапкин, П. Ужкальнис, Ф. Шолом, П. Халилов, Б. Трубецкой, Х. Кор-Оглы, В. Фащенко, Т. Гринфельд. Преподавание и вузовское изучение литератур страны нуждаются в общественном признании, в серьезной организации этого труда. И безусловно, нужна выверенная историко-литературная концепция и созданная на ее основе продуманная программа.

Изучение литератур народов СССР в критике, литературоведении и разработка принципов программы курса проходили по совпадающим этапам, путь во многом был единым. Естественно, что этот путь начался с изучения советской литературы; в этой области имеются и наиболее значительные результаты. Поначалу выделялись общезначимые произведения, собирались в разного жанрового плана альманахи; они издаются с конца 20-х годов по сей день. В начале 50-х появились первые очерки истории отдельных литератур, а сейчас повсюду создаются их многотомные истории – с глубокой древности до наших дней. Институт мировой литературы имени А. М. Горького, выпустив шеститомную «Историю советской многонациональной литературы», заложил основы целостного изучения многонационального процесса. Ныне он приступает к созданию многотомной истории дореволюционного периода. Историко-литературная наука стремится глубоко осмыслить развитие художественного слова во времени. Теоретическая мысль подходит к раскрытию закономерностей в мировом контексте; национальное и интернациональное, типология жанров, жанрово-стилевые направления изучаются все более масштабно. Историческое изучение советской литературы все теснее соединяется с теоретическим ее исследованием. Пройден большой путь от констатации единства советской литературы в книге Н. Пиксанова «Горький и национальные литературы» (1946) до постановки фундаментальных проблем литературы эпохи социализма. В настоящее время объектом внимания стали основные закономерности общесоветского литературного процесса (работы А. Егорова, Г. Ломидзе, Л. Тимофеева, Л. Новиченко, К. Краулиня, К. Корсакаса, Ю. Суровцева, Л. Якименко, Н. Джусойты). Соединение истории и теории оживило методологическую работу.

Исследования в области системного и структурного анализа М. Храпченко, Ю. Барабаша, И. Неупокоевой, обобщающие опыт литератур социалистических стран труды Д. Маркова бросают новый свет и на изучение современного многонационального процесса в стране. Все глубже познаются закономерности развития каждой из литератур. Проясняются отдельные участки, отдельные направления. Ныне пришло время воссоздать общую картину разнонационального эстетического движения литератур страны не только в советский период, но и на всем протяжении их развития в мировом контексте. Это – особая, самостоятельная задача. Советские литературоведы давно осознают необходимость создания концепции многовекового литературного процесса; в этой точке словно бы сходятся все и исторические, и теоретические – методологические исследования.

Принципы преподавания литератур развивались схожими путями. В вузах было испробовано и отвергнуто «поалфавитное», по наиболее представительным литературам (это означало – по литературам союзных республик), сводное, сброшюрованное из истории наиболее древних литератур, выборочное (по истории одной литературы или группы литератур), региональное (по группам литератур), проблемно-тематическое (по выборочно взятым проблемам) рассмотрение истории литератур содружества. Отвергнуто и вначале казавшееся возможным чтение общего лекционного курса лишь по советской литературе: «обрубание корней» приводило к неясности как проблематики истории единой советской литературы, так и истории отдельных литератур. Заветной целью остается – С. Исаков прав – продуманный единый курс, где история всех литератур страны исследовалась бы с древности до наших дней в национальном многообразии и разветвленных связях.

Единый курс, разработанный вариант которого предложил С. Исаков, автор именует комплексным, следуя терминологии К. Зелинского 50-х годов. Сами вехи организации материала (периодизация, регионы и типологические общности) определены совершенно верно. По такому примерно плану читаются лекции в Тарту, в Москве. Как и у С. Исакова, в МГУ история литератур народов СССР до Октября резко делится на две эпохи – до конца XVIII века и с конца XVIII века. Вторая эпоха в МГУ в свою очередь разделена на два периода – первый до конца XIX века, второй с 1890 по 1917 год. Внутри каждой эпохи выделяются региональные комплексы (группы, регионы, историко-типологические общности); однако в МГУ и советская многонациональная литература рассматривается по региональному признаку, а не слитно. Расхождения в периодизации, в рассмотрении литературных явлений внутри периодов (по регионам), как видим, существуют, и весьма значительные, однако они лишь частное выражение разницы в подходе к истории, в принципах анализа.

«Родовые» черты прежних курсов, строившихся на основе механической систематизации, еще проступают в предлагаемой С. Исаковым программе. Историко-литературные понятия – регионы (группа, общность), период – предстают в традиционном статическом виде, вне их внутреннего движения, соотнесенности. Поэтому-то регионы у С. Исакова появляются и пропадают, а в действительности они представляют устойчивые явления. За понятием период не прощупывается его реальное содержание как части пути; советский период обрисован как нечто сразу же определившееся, оформившееся. И столь призывно звучащее единство курса на поверку оказывается традиционным изложением- от столетия к столетию. Это единство на уровне описательном. Реальное же единство исторической концепции развития литератур покоится где-то в глубине сложных процессов. Вот это я и хочу подчеркнуть: единый курс невозможен без выхода на новый теоретический уровень. Категории историко-литературного анализа, трактуемые в традиционном описательном духе, уже исчерпали себя. Отдельные понятия, позаимствованные в книгах «Запад и Восток», «Поэтика древнерусской литературы», существуя порознь, вне единства со всеми положениями сравнительного метода, тоже не способны организовать исследование разнонациональных и исторически длительных процессов.

Глубина и выверенность методологических принципов – залог верности жизни, точного и масштабного понимания истории литературы, аккумулированного в ней развития художественного слова на протяжении тысячелетий. Эпиграфом к современному литературоведению могут служить слова Чернышевского: теория есть осознанная история. В наши дни методология приводится в более полное соответствие с объектом изучения, выверяются общие принципы исследования Литературы.

Бесспорно, для нас здесь имеют особое значение работы Н. Конрада, Д. Лихачева, М. Бахтина, хотя ни одна из них не посвящена собственно истории отечественных литератур в их нынешнем единстве. М. Бахтин определил сравнительные пути анализа национальной и мировой литературы – на уровне взаимосвязи слова и художественного мышления, произведение рассматривается им в целостной зависимости от эпохи, ее мироощущения, эстетической системы познания мира в ее повторяющихся и обновляющихся чертах. Н. Конрад раскрыл единство мировой культуры, показал типологические схождения между Западом и Востоком; имеют непосредственное отношение к предмету нашего разговора его соображения относительно литератур Средней Азии и Закавказья. Д. Лихачев четко выявил системность литературы во всех трансформациях; его исследования, кроме общей, имеют и конкретную ценность для восстановления пути восточнославянского региона. Достижения советской и мировой сравнительной методологии, ставшей ныне ведущим направлением литературоведческой мысли, являются нашей общей школой. Однако это не перечень правил, а руководство к действию, в том числе и в изучении литератур народов СССР.

Знания наши о веках литературной эволюции отрывочны, не упорядоченны, и о строгой системности наших концепций говорить рано. Нужно отдавать себе отчет в недостаточности достигнутого, видеть его пределы, ориентироваться в ближних и дальних целях; важно стремление к методологической определенности, Единый курс, целостная историко-литературная концепция могут быть созданы лишь на основе понимания принципов движения мировой литературы, обнаружения ведущих звеньев, среди которых важное место занимает и периодизация.

В истории литератур страны до XVIII столетия обычно выделяются фарсиязычная классика IX – XV веков (Рудаки, Фирдоуси, Хайям, Руми, Саади, Хафиз, Джами), закавказские писатели X – XII и XVI – XVIII веков (Нарекаци, Руставели, Кучак, Саят-Нова, Гурамишвили, Низами, Физули, Вагиф), анализируется в общем типологическом ряду «Слово», отмечается начало становления восточнославянских, молдавской, литовской (Донелайтис) культур художественного слова в XIV – XVIII веках. Наибольшее внимание уделяется фарсиязычной классике, а вслед за ней – закавказской.

Эпоха высвечивается в двух-трех направлениях. Историко-литературная тропа идет от фарсиязычной древности X века, поднимаясь по этажам столетий, доходит до закавказских, среднеазиатских вершинных имен, затем – уже вблизи века XVIII сворачивает к эпохам зарождения некоторых восточноевропейских и прибалтийских литератур. Направление анализа определено, казалось бы, точно: высшими, репрезентативными художественными достижениями. Но не слишком ли мало их обозначено для эпохи, которая охватывает мировые эстетические богатства, накопленные более чем за тысячелетие на огромных территориях, живших интенсивной исторической и культурной жизнью?

Вспомним, что здесь развивались одни из самых древних в мире цивилизаций, возникали на протяжении веков государства, объединявшие почти всю Ойкумену от Китая до Средиземноморья, от степей Казахстана до Индии и Ближнего Востока. Здесь сходились в обычаях, в культурах Индия, Китай, Иран, греко-римский мир, народы Ближнего Востока, здесь возникли или были представлены с самого возникновения мировые религии. На просторах Сибири, Азии, Урала и прилегающих степей, Кавказа, Восточной Европы, Прибалтики и Севера встречались культуры монголоязычных, тюркоязычных, славяноязычных народов, балтов, палеоазиатов, иберо-кавказцев, тунгусо-маньчжуров, финно-угров. Здесь непрерывно и бурно шел процесс возникновения и исчезновения народов, империй, огромных политических и культурных общностей.

Первые памятники письменности у иранских народов датируются VI веком до н. э., иберийско-кавказских IV – V веками, древнетюркских – V – VIII веками, славянских – X – XI веками. Возникновение письменности у татар относится к X – XI векам, у балтийских народов – к XVI – XVII векам. С глубокой древности дошли величайшие эпосы «Манас», «Джангар», «Давид Сасунский», «Амирани», «Нарты», разнонациональные варианты «Алпамыша», «Кёр-оглы». Огромны неравномерность в развитии, несходство в образности, характере эстетической системы, художественной ориентированности культуры слова разных народов и общностей, несовпадения в типологии литературных явлений, зональных комплексов, типологии творческой индивидуальности художников. На безбрежных просторах располагаются несхожие, удаленные географически, исторически, образно-изобразительно, различные по своей роли в мировой истории региональные объединения. Арабоязычные, фарсиязычные общности сменялись тюркоязычными. Длительные пути развития в регионах проходили славянские, прибалтийские культуры. История художественного слова повсюду знала эпохи подъема и спада, случалось, она прерывалась и возникала вновь или вовсе исчезала. Например, знакомая мне история татарской культуры – сколько знала она поворотов в своей истории, попадая в орбиту то арабоязычной, персоязычной, то тюркоязычной цивилизации, сколько художнических судеб было отдано тому, чтобы сохранить и пронести через тысячелетие собственные традиции, образы, эстетические открытия! Богата история и не столь древних культур – башкирского, казахского, киргизского, бурятского, якутского и других народов.

Как ни мало изучены еще древность, средневековье, но и на основе достигнутого можно продемонстрировать в каких-то чертах историю литературных регионов, историю художественного слова множества народностей и племен. Можно ярко показать истоки не только восточнославянских, татарской и других старых литератур, но и литератур Поволжья, Сибири (пусть в обзорах, но получить место должны все регионы). И тогда раздвинется история, вырастут в своем значении вехи, обозначится масштабность и историческая роль 1917 года, вызвавшего к жизни более пятидесяти новых литературных языков. Понятен станет и подвиг зачинателей литератур, собирателей и хранителей народного слова. Литературная панорама на огромной территории может быть прорисована во впечатляющем и поучительном многообразии и богатстве.

С течением времени все отчетливее видно, что стремление свести всю колоссальную эпоху литературного развития к двум-трем направлениям эволюции связано не столько с неосведомленностью, сколько с нашими представлениями об историко-литературном содержании понятия период. Какими вообще обстоятельствами руководствоваться при определении периода и его границ? Какие литературные факты и явления должны находить здесь место? Очевидно, надо уточнить принципы отбора материала, принципы сопоставления с историей мировой культуры, место в характеристике периода собственно исторического материала, соотношение генерализирующих и второстепенных тенденций и т. д. Иными словами, эти трудности, эта неясность связаны с просчетами методологического характера: создавались модели литературного развития, привычные для сторонников традиционной компаративистики.

Если оставить только те две-три линии эволюции, которые намечаются обычно на литературной карте до XVIII столетия, то история литератур страны явится неким весьма точным подобием эволюции каких-либо одной-двух наиболее развитых литератур мира, предстанет почти математически точной параллелью одного ряда мирового развития. Поднимаясь по векам от фарсиязычной к закавказской классике, затем от славянской древности к литературам восточнославянским, мы невольно выделяем лишь те линии развития, которые соответствуют определенным чертам эволюции европейского региона. А выделяются они, между прочим, потому, что наиболее изучены. Реальная же картина гораздо сложнее. История литератур страны до XVIII века многообразна, крайне различно она связана с мировой культурой. Десятки культур художественного слова оказываются за пределами концепции. Проблема полноты привлекаемого к изучению материала имеет не только научное, но нравственное значение. Установление прецедента выборочного анализа литератур в отношении любого исторического периода, будь то эпоха до XVIII столетия или советский период, уничтожает основу научного анализа, сопоставления художественных ценностей, созданных разными народами, – культура человечества предстает обедненной.

Расширение литературной географии страны, полнота ее освещения позволят составить более реальное представление о литературном процессе, выявить вехи художественной эволюции, шире раскрыть соотнесенность всех звеньев «механизма» литературного процесса на уровне такого разнонационального и разнорегионального многообразия литератур, какое наблюдается в нашей стране. Всесторонний анализ позволяет увидеть «законченную систему», как пишет С. Исаков о фарсиязычной классике IX – XII веков, не только в ней, но и в любом литературном явлении, в закономерностях бытовавших на территории страны зональных и региональных объединений, в многосложно выраженной взаимосвязанности всех составных такого явления, как временной период в развитии литератур на огромной территории. Исследователь обретает возможность раскрыть эстетический облик литературного явления каждого народа, будь то сказка или касида, героический «Гэсэр» или традиционная поэма «Юсуф и Зулейха», рубаи или «Сокровенное сказание», определить художественную систему, к которой относится это явление, его взаимосвязанность с историческим движением и культурным окружением, его изменение на разных ступенях общелитературного развития. Одной из систем, или, как пишет М. Храпченко, структур, является и литературная эпоха, период (а фарсиязычная классика, восточнославянские и другие литературы рассматриваются при этом как входящие в это динамическое единство компоненты со своей периодизацией).

Верхний рубеж данной литературной эпохи – XVIII столетие – определен, мне кажется, вполне обоснованно: это рубеж между миром феодализма и наступающего капитализма. Есть и другие серьезные исторические причины, заставляющие остановиться на этой дате. В XVI веке происходит интенсивное образование русского централизованного государства, многие близлежащие территории, ранее тяготевшие к различным районам Азии, Европы, «поворачиваются» к нему, оказываются под его эгидой либо подпадают под его влияние.