Проблемы морали, нравственных исканий и современная советская литература

Проблема морали, нравственных исканий. Вроде бы она не так уж и нова в литературе. Но сейчас ее обсуждение приобретает жгучий общественный интерес. Недаром оно широко развернулось на Шестом съезде писателей СССР.

Коммунистическое общество строит высокосознательный человек, в ходе этого строительства он сам растет как личность нового типа.

«Ничто так не возвышает личность, – заявил в Отчетном докладе ЦК КПСС XXV съезду товарищ Л. И. Брежнев, – как активная жизненная позиция, сознательное отношение к общественному долгу, когда единство слова и дела становится повседневной нормой поведения. Выработать такую позицию – задача нравственного воспитания».

Партийный съезд поставил задачу исторического значения. По мере того как люди делают объективные социальные обстоятельства человечными, осуществляя строительство коммунизма, возрастает и значение факторов субъективных, в том числе нравственных начал. Перспективы развития Советского государства, качество и эффективность труда больше и больше зависят от каждого из нас. От сознательности, инициативы, творческого подхода к делу. От настойчивой борьбы против всего, что мешает обществу, что противоречит социалистическому гуманизму. Накал этой борьбы, высота нравственных требований – характернейшая примета нынешнего этапа нашего развития.

Исключительно важна та тема, которой, как сказал Леонид Ильич Брежнев на XXV съезде КПСС, наша литература и искусство отдали «немало усилий»:

«Это – тема морали, нравственных исканий. Были здесь и свои издержки, но все-таки больше достижений. Заслуга наших писателей, художников в том, что они стремятся поддерживать лучшие качества человека – его принципиальность, честность, глубину чувства, исходя при этом из незыблемых принципов нашей коммунистической нравственности».

Вполне понятно, что любая тема, поднимаемая искусством, не может быть осмыслена вне нравственных ее «параметров». Но воспитание нового человека в коммунистическом духе – сверхзадача литературы, пользуясь выражением Станиславского. Именно в «ведении» искусства находятся сложные, порой неподсудные юридическим установлениям, прямому вмешательству общественности сферы человеческой жизни, душевные порывы, интимные отношения. В эти сферы художник может и должен проникать, он имеет полное право, обязан вершить нравственный «суд» над своими героями. Само за себя говорит творчество Василия Шукшина.

Помогая людям понять суть таких «вечных вопросов», как смысл жизни, счастье, совесть, добро и зло, бескорыстие и эгоизм, искусство перенимает у классиков эстафету гуманизма. И оно ищет новые образные средства, чтобы облагораживать мир чувств людей, содействовать самосовершенствованию личности.

Читатели открывают первые на своем веку книжки и пробуждающимся еще детским умом стремятся осознать, что такое хорошо, что такое плохо. Гуманные идеалы этих произведений, их совершенная художественная форма принесли всемирное признание нашей литературе для детей и юношества.

Читатели начинают осмысливать себя в водовороте общественных и личных взаимоотношений, обращаются к поэзии и убеждаются: она все интенсивнее проникает в душевную жизнь строителей коммунизма.

Читателям предстоит многое понять в дне сегодняшнем и вчерашнем, задуматься о коммунистическом завтра. И опять литература рядом с ними – друг, советчик, учитель.

Это относится не только к произведениям о современности. В историко-революционном романе тоже усилился нравственно-этический пафос. Достаточно напомнить о достижениях художественной Ленинианы, книгах Мариэтты Шагинян. Или назвать романы Георгия Маркова, Абдижамила Нурпеисова, Андрея Головко, Виталия Закруткина, Петра Панча, Григория Коновалова, Василия Смирнова, Хыдыра Дерьяева. Или «Комиссию» Сергея Залыгина. В канун кровавых сражений гражданской войны сибирские мужики ночи напролет спорят о философских вопросах мироустройства, о становлении людского братства, о сохранении земли – всенародного нашего достояния. Пожалуй, описания этих споров несколько затянуты. Но психологически они вполне обоснованны в романе. Думают крестьяне о проблемах действительно существенных. Примечательно, что организованная крестьянами для охраны леса Комиссия расширила свои полномочия. Она, читаем у С. Залыгина, призвана «лишить каждого гражданина свободы воровства и нарушения общественных правил жизни, а вместо того внушить ему высокую сознательность и общественную совесть».

Люди, подготовленные к подвигу всей своей высокосознательной жизнью, стали героями произведений, посвященных Великой Отечественной войне. В жестоких сражениях, перед лицом смерти проходят они испытание на верность долгу. Галерея впечатляющих образов книг Константина Симонова, Йонаса Авижюса, Александра Чаковского, Василия Козаченко, Михаила Алексеева теперь пополнилась новыми запоминающимися фигурами. Самоотверженными зенитчицами из повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие…». Беззаветным лейтенантом Княжко из романа Юрия Бондарева «Берег». В этой галерее – герои ряда книг Василя Быкова. Секрет притягательности Сотникова, Мороза, Ивановского, Левчука в том, что они на наших глазах совершают нравственный выбор, утверждая им героическую природу советского человека. Утверждая ту гуманистическую мораль, которая подсказывает Левчуку из повести «Волчья стая» ответ на вопрос: кем стал некогда спасенный им мальчик:

«…Кем бы он ни был по специальности или положению, – прежде всего, должен быть человеком. Левчук не вкладывал в это понятие какого-нибудь сложного или философского смысла, это у него формулировалось просто: быть добрым, умным и удачливым, но не за счет других».

Да, казалось бы, все очень просто, высказана истина, изначально известная всякому. Что, однако, вкладывается в эту «изначальность»?

Это не праздный вопрос. Многие писатели поставили перед собой цель показать историческую родословную тех моральных стимулов, которые движут современником.

Таких талантливых художников, как Василий Белов, Грант Матевосян, Евгений Носов, Борис Можаев, Николай Шундик, и не только их, отличает пристальное внимание к основам крестьянского бытия, истокам трудовой народной нравственности, обостренное неприятие всего, что противоречит ей. Возьмем свежий пример, самую последнюю повесть Виктора Астафьева «Царь-рыба». В ней драматизм весьма критических ситуаций, за которыми зримо проступают все жизненные поступки персонажей, обретает неподдельную художественную выразительность, потому что естественно слит с тонким психологическим анализом. Потрясают страницы, на которых описан распад души браконьеров в широком смысле слова – всех, кто хищнически относится к природе и к людям и тем самым неизбежно расходится и с советскими законами, и с народной моралью.

Жизненность этой морали – в исторических, социальных, духовных связях, соединяющих нравственные искания поколений.

Из песни слова не выкинешь. В иных произведениях не обошлось и без нигилистического небрежения прошлым, и без попыток воспевания патриархальщины, – наша общественность критиковала такого рода ошибки. И она же одобрительно встретила книги, показывающие, какое это светлое чувство – любовь к земле дедов и прадедов и как оно наполняется новым содержанием, книги, отображающие нравственное обогащение народного характера в ходе революционного движения, социалистического строительства. Событием в литературной жизни явилась трилогия Федора Абрамова. Его Михаил Пряслин – рельефно выписанный характер, психологически емкий, данный в развитии. Труженик, человек большой моральной чистоты, Михаил приобщился к борьбе коммунистов за справедливость и обрел, читаем заключительные строки романа, «новое, горделивое чувство хозяина».

Справедливость, бескорыстие, честность… Благородные понятия в разном толковании могут таить не одинаковый смысл. Как известно, сторонники буржуазного абстрактного гуманизма ограничиваются лишь декларациями о доброте. Для маоистских же пропагандистов добро, чуткость к людям – не что иное, как синоним пацифизма и даже классового предательства. Фактически те и другие сходятся в одном: в неприятии, в искаженной трактовке нравственных ценностей социализма, которые являются воплощением лучших качеств, выработанных людьми на протяжении веков и потому именуемых общечеловеческими.

Не правы те, кого смущает это определение: общечеловеческие качества. Коммунисты, учил В. И. Ленин, – наследники и продолжатели всего лучшего в культуре человечества. Мы воспринимаем прекрасные моральные качества, которые выработал народ за века трудовой жизни, борьбы за свободу, умножаем их и обогащаем новыми, которые рождены социалистическим строем. Ленин призывал учитывать конкретно-исторический характер любого явления. «В основе коммунистической нравственности, – говорил Владимир Ильич Ленин, – лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма».

Участвуя в этой борьбе, советская литература осмысляет самое главное – характер коммунистического гуманизма. Ее герой – человек высокой коммунистической сознательности, его духовные стремления определяются пониманием законов общественного развития, чувством ответственности за будущее, заботой о счастье всего народа, – и все это соответствует внутренним убеждениям личности, самодисциплине.

Нравственные стремления строителя коммунизма проявляются, это надо еще и еще раз подчеркнуть, не умозрительно, а в делах, в его социальной активности.

Недаром наша современная литература подметила в самой жизни тип работника, который добровольно берется за самые трудные задачи, хочет максимально проявить свои способности и предъявляет предельные требования к окружающим и к самому себе. В значительной мере с таким образом связаны благотворные сдвиги в «производственном романе» и «производственной пьесе».

Вопреки прогнозам западных скептиков, научно-техническая революция не привела и не могла привести у нас к дегуманизации общества и искусства. Больше того, художники особо озабочены тем, чтобы, не скрывая трудностей, полнее и глубже воспроизвести психологический климат НТР при социализме. Они стремятся показать, как советский патриот, проходя испытание трудом, коллективизмом, выступает в обаянии новых нравственных качеств. Испытания не выдержал волевой, но недемократичный Чешков (Игнатий Дворецкий, «Человек со стороны») – его встретили настороженно. Положительные герои пьесы «Сталевары» исходят из убеждения, что хорошо варит сталь только хороший человек, – и зрители отдали симпатии Лагутину, который обрушивается на рваческие настроения членов бригады; рабочие в свою очередь учат его уважению к коллективу. Строители из кинофильма «Премия» наотрез отказались брать премию, потому что не имеют на нее морального права, – и это воспринимается как образец коммунистической принципиальности.

В лучших прозаических произведениях на первом плане тоже многомерные образы людей, которые в цеху, колхозной бригаде, научной лаборатории совершают поступки, продиктованные их нравственными свойствами. Вспомним липатовских Прончатова и Столетова, романы Анатолия Ананьева. Последний из них художественно зорко прослеживает духовную преемственность дней нынешних и военных лет. Вспомним Даниила Гранина: «Иду на грозу», «Кто-то должен»», «Эта странная жизнь», «Однофамилец».

Перечитывая недавнюю повесть «Однофамилец», вновь приобщаешься к тем напряженным поискам истины, которые настойчиво исследует Д. Гранин. Как было заявлено еще в романе «Иду на грозу», имеющем для Д. Гранина этапное значение, – это необходимость для каждого принять решение самому, и решение одновременно деловое и этическое, упорно осуществлять его вместе с коллективом, ради коллектива.

«Раз у меня есть убеждения, – считает Сергей Крылов, – я должен отстаивать их, а если не сумел, то уже тогда лучше уйти, чем в сделку вступать… Иначе нельзя, ведь только через себя мы можем для всех…»

Через себя. Но – для всех. Вот где внутреннее обоснование жизненного кредо, которое исповедует коммунист, коллективист, соединяя верность общественному долгу с вниманием к людям. С тем критерием неусыпной совести, которым пронизаны строки Твардовского:

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие не пришли с войны,

В том, что они – кто старше, кто моложе –

Остались там, и не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь, –

Речь не о том, но все же, все же, все же…

 

В век научно-технической революции наша литература призвана воспитывать гармонически развитых людей с широким спектром чувств.

Человеческая их ценность определяется верностью коммунистическим идеалам. Бережно моральным отношением к природе, к живому миру – о чем замечательные книги Гавриила Троепольского. Творческим трудом, духом товарищества, вдохновляющим героев Вадима Кожевникова, Шарафа Рашидова, Михаила Колесникова, Ивана Шамякина, Владимира Попова, Висвалда Лама, Олега Куваева, Юрия Антропова, Шамиля Бикчурина, Анатолия Черноусова. Самоотверженным поступком в решающую минуту, какой совершает молодой шахтер из повести Владислава Титова «Всем смертям назло». Соучастием в неладно сложившихся людских судьбах, которые взволновали Олеся Гончара – создателя повести «Бригантина». Непримиримостью к приспособленчеству, эгоизму, карьеризму, отличающей юношей и девушек из книг Марии Прилежаевой, Анатолия Алексина, Тамаза Чиладзе, Владимира Чивилихина.

Тут названы лишь несколько писательских имен из тех, кто вполне достоин этого, и уже получается солидный список. Думаю, не стоит этого пугаться. Кто же не сталкивался с такой дилеммой: