Постигая законы истории (О творчестве Д. Линдсея)

В мировом литературоведении нет сейчас более актуальной проблемы, чем судьбы реализма и его ведущего жанра – романа. Еще не так давно критиков справедливо упрекали в отсутствии широких обобщений. И сейчас для этого немало оснований. Однако после XXII съезда КПСС наша критика неизмеримо выросла; закономерности развития социалистического реализма волнуют ее прежде всего. Ныне литература социалистического реализма стала той «мерой», которая помогает осмыслить всю сложность литературной борьбы в мировом масштабе, глубже понять прошлое, активнее вести борьбу с буржуазной идеологией. В «ленинградском диалоге о современном романе», как писал И. Анисимов, «проблема социалистического реализма не сходила с повестки дня. Это и был водораздел двух направлений, двух эстетических концепций» ¹. Эта мысль пронизывает дискуссию, организованную Союзом писателей СССР и Институтом мировой литературы имени А. М. Горького², ряд значительных теоретических исследований и журнальных статей, опубликованных в последние годы.
Проблема новаторства литературы социалистического реализма сводится не к разговорам о стиле в узком смысле слова, не к сумме приемов, речь идет о главном – о взгляде на жизнь, о мировоззрении, становлении человеческой личности. Уйти от этих вопросов нельзя. Можно, конечно (как это подчас практикуется в буржуазной прессе), создать заговор молчания вокруг произведений прогрессивных писателей, сделать вид, что их вовсе не «существует», или, скажем, «открыть», как Джордж Уотсон, что теоретическая критика или литературная эстетика закончилась в Англии в 1817 году выходом в свет «Biographia Literaria» Колриджа³. Но подобные «ученые» напоминают супругу Грейдгранда из романа Диккенса «Тяжелые времена», которая все связанное с загадочными для нее понятиями называла просто «ация» или «ология» и возвысилась даже до обобщения: «что-то ологическое». Правда, даже она перед смертью призналась дочери, что в мире существует «нечто – вовсе не ология».
В мире существует неодолимое противодействие искусству буржуазного распада, и оно прежде всего выражено в искусстве социалистического реализма, в творчестве крупнейших художников слова – Луи Арагона, Поля Элюара, Пабло Неруды, Шона О’Кейси, Б. Брехта, И. Бехера и многих других. Писатели-коммунисты на Западе обогащают теорию и практику социалистического реализма, отстаивают его основные принципы в условиях непрерывных атак на реализм и его завоевания. Творческий опыт этих писателей, как и результаты их теоретических исследований, должны стать предметом постоянного и всестороннего осмысления. Не является исключением в этом смысле и наследие Джека Линдсея.
Если вы заглянете в увесистые справочники «Британские авторы» или «Who is Who» и захотите найти там сведения о Джеке Линдсее, вас постигнет разочарование: о нем ничего не сообщается. Не балуют писателя своим вниманием английские буржуазные журналы и газеты. Они предпочитают специалистов по антисоветской стряпне и откровенных идеологов реакции типа Джорджа Оруэлла, а о писателях прогрессивного лагеря либо ничего не пишут, либо презрительно именуют их «завербованными».
В нашей стране переведены наиболее значительные романы Джека Линдсея. Известны советскому читателю отдельные теоретические работы писателя⁴. О нем написан ряд исследований, его творчеству посвящены монографические разделы в академическом издании «Истории английской литературы» и в учебнике по истории зарубежной литературы XX века⁵.
Однако значение Джека Линдсея как теоретика социалистического реализма еще недостаточно освещено в нашей критической литературе.
В предлагаемой статье сделана попытка проследить формирование теоретико-эстетических взглядов Джека Линдсея, становление его как художника социалистического реализма.
1
О Джеке Линдсее писать трудно: разносторонен его талант, многообразны его интересы. Ему принадлежит более двадцати романов, он автор монографических работ о Беньяне, Мередите, Диккенсе; он всегда может «подвести» исследователя и преподнести ему за год-два такие сюрпризы, что нечего и думать написать о нем «итоговую» статью. «Всякий раз, как мне предстоит писать о книгах, которые я только что закончил или собираюсь начать, – пишет Линдсей, – я испытываю смущение: что-то слишком много всего набирается» ⁶. И далее следует перечень, в котором и только появившийся роман («Маски и лица»), и завершенный философский труд («Человек и отчужденное от него существо»), и книга, разоблачающая модернистское искусство («Пикассо и потаскушки»), и труд по истории Египта, и опыт анализа древнегреческой религии. Наконец, нескончаемый поток замыслов, среди которых исторические романы об эпохе Нерона и раннем периоде истории Австралии.
В литературу Джек Линдсей вошел в 30-е годы XX столетия серией исторических романов об античном мире и эпохе Возрождения. В романах «Рим продается» (1933), «Цезарь мертв» (1934), «Последние дни Клеопатры» и других писатель обращается к эпохе Юлия Цезаря. В биографии Марка Антония, опубликованной в 1936 году, Линдсей как бы подводит итог античному циклу, подчеркивая, что его прежде всего интересовали социальные движения прошлого. В критике уже отмечалось, что первые романы писателя не свободны от влияния фрейдизма. Да и сам Д. Линдсей писал, что «в начале тридцатых годов стал на путь марксизма, не имея еще о нем сколько-нибудь отчетливого представления».
В исторических романах привлекает стремление писателя отыскать в прошлом ответ на волнующие вопросы современности. Он, говоря словами Белинского, вопрошает и допрашивает прошедшее, чтобы оно объяснило нам наше настоящее и намекнуло о нашем будущем. Эта связь событий истории с современностью, вера в способность народных масс противостоять тирании особенно проявляется в романе «Ганнибал», работа над которым завершилась в тревожные дни 1940 года. Гражданская война в Испании, событие, как вспоминает Д. Линдсей, необычайно обострившее чувство политических связей, помогло ему четко увидеть расстановку классовых сил не только в современности, но и в столь отдаленную от нас историческую эпоху. На автора «Ганнибала» оказывает влияние и интерес к советской литературе и передовой эстетической мысли, возникший у него к концу 30-х годов.
История Карфагена стала для Д. Линдсея «классическим примером того, как легко правящие классы предают свою страну в момент, когда в ней берут верх демократические силы» ⁷. В предисловии к роману писатель полемизирует с Г. Флобером, автором «Саламбо». Флобер потому сумел воссоздать лишь одну половину античного мира, что видел только одну половину современного ему мира. Он ненавидел буржуазный строй, но не видел во Франции XIX столетия сил, способных изменить его, и поэтому «не мог достигнуть той свободы творчества, которую беспрестанно и с тщетностью, свойственной только истинно великим, мучительно и страстно искал» ⁸.
Историческая концепция Д. Линдсея особенно отчетливо раскрывается в беседе Ганнибала с посланцем Набиса из Спарты. Грек не понимает целей Ганнибала, он думает, что тот хочет «поставить свой сильный Кар-Хадашт на место Рима» – один город-завоеватель вместо другого. Нет, возражает Ганнибал, победа над Римом знаменует пору освобождения рабов: «Когда рабов призывают под знамена, они не могут оставаться рабами». Мучительным кажется греку мир, и путь человека в этом мире, как ему представляется, лежит через смерти, кровь, страдания. «Да, – произнес Ганнибал спокойно. – Из зла рождается добро, но только если не делаешь вид, будто зло – это добро… Много зла на свете, – продолжал он. – В человеке больше зла, чем кажется. Но и много добра. В человеке больше добра, чем кажется». Вспоминается горьковская мысль о «добром начале» в человеке – его призыв идти «в самое во зло», не давать ему одолеть себя.
При всем том, что в своих исторических романах 30-х годов Д. Линдсей точно воссоздает описываемую эпоху (ему приходят на помощь обширнейшие познания историка), в раздумьях Бруно или Ганнибала бьется пульс современности, их искания и надежды близки тому, перед чем стояла нынешняя европейская интеллигенция.
Можно посетовать на то, что иной раз психология героев кажется чересчур уж модернизированной. И можно спорить с этим принципом писателя. Но подлинный исторический роман всегда актуален. Он создается не только ради воскрешения той эпохи, в которой протекает его действие, но и для того, чтобы ответить на вопросы, волнующие современников автора. В этом состоит сущность исторических концепций Д. Линдсея.
Вооруженный верой в человека, в силы народа, писатель обращается к национальной истории, к ее героическим и демократическим традициям. Среди участников английской революции XVIII века Д. Линдсей видит настоящих героев.
Это люди, которые шагали по Англии нашего прошлого,
Это крепкие люди, которые не сворачивали с пути,
Борются рядом с нами сегодня. И мы взываем к их помощи! –
пишет автор в стихотворном вступлении к роману «1649. История одного года» (1938).
«Вернуть народу его революционную традицию» – такова задача, которую ставит перед собой Д. Линдсей в романе «Люди 48 года», над которым он работал в трудную пору 1939 – 1940 годов. Книга о жизни рабочего класса Англии и Западной Европы мыслится писателем одновременно и книгой о месте интеллигенции в революции. Идея Ричарда Буна о необходимости «любить будущее в настоящем, любить живую действительность, которая есть вечное движение», уверенность героя, что «приятие мира – это не что иное, как постоянное изменение мира», не могут не вызвать ассоциаций с тем временем, когда передовые люди страны угадывали за кажущимся «затишьем» так называемой «странной войны» подготовку к фашистскому вторжению в Англию.
В период 1939 – 1940 годов – «времена волнующие и полные страха», когда многие, как впоследствии писал Д.

1. »Иностранная литература», 1963, N 11, стр. 249. [↩]
2. См. сб. «Гуманизм и современная литература», Изд. АН СССР, М. 1963.[↩]
3. См. рецензию А. Елистратовой «Панорама с «затемнениями» на книгу Уотсона «Литературные критики. Исследование английской описательной критики», «Вопросы литературы», 1963, N 9.[↩]
4. См., напр., Дж. Линдсей, Проблемы и особенности социалистического реализма в литературе, в сб. «Общественные деятели Англии в борьбе за передовую идеологию», Изд. иностранной литературы, М. 1954; его же, Наш творческий метод, «Октябрь», 1955, N 2; и др.[↩]
5. См. Н. Т. Лопырев, Послевоенные романы Джека Линдсея, М. 1959; В. Ивашева, Английский роман последнего десятилетия, «Советский писатель», М. 1962; и др.[↩]
6. «Иностранная литература», 1964, N 3, стр. 238.[↩]
7. Интересно в этой связи вспомнить письмо Ф. Энгельса к К. Марксу: «С отчаяния я взялся за письма Цицерона и изучаю по ним царствование Луи-Филиппа и коррупцию Директории» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XXI, стр. 173).[↩]
8. Джек Линдсей, Ганнибал, Изд. иностранной литературы, М. 1962, стр. 19.[↩]