После победного салюта

Победой советского народа завершилась Великая Отечественная война, и страна начала поднимать из руин разрушенные города, села, электростанции и заводы. В послевоенную литературу писатели принесли новый исторический опыт, и прежде всего более глубокое понимание характера советского человека, столь ярко раскрывшегося в борьбе с фашизмом. Появились книги о войне и книги, повествующие о мирных трудовых подвигах. Редакция обратилась к Борису Полевому с просьбой поделиться с читателями своими мыслями о событиях общественной и литературной жизни страны в первые послевоенные годы.

Нелегко, очень нелегко мне отвечать на вопросы, заданные редакцией журнала «Вопросы литературы», ибо в статьях своих всегда касаюсь лишь дел конкретных, практических, теоретизировать не умею, предоставляя это сложное дело компетентным критикам. Да и период, о котором меня просят вспомнить, период послевоенного восстановления, столько в себя вместил, что о нем в одной статье и не скажешь, если, конечно, не прибегнуть к чтению «поминальных списков» с перечнем названий книг и фамилий авторов, выстроенных по алфавиту.

Для меня, как и для всех солдат 1-го Украинского фронта, война была на один день длиннее, чем для всех остальных. Москва уже отсалютовала за победу над немецко-фашистской Германией, офицеры в штабе 1-го Украинского фронта, находившегося в местечке Родебейль под Дрезденом, опустошив в небо обоймы своих пистолетов, одевшись в лучшие свои гимнастерки с полной выкладкой орденов и медалей, ходили друг к другу в гости, а невдалеке, за цепью Рудных гор, в долине Влтавы, еще полыхал очаг войны. В Праге не сложившие оружия немецкие части продолжали сражаться с чешскими повстанцами. И рация открытым текстом бросала в эфир трагические призывы, обращенные к советскому командованию:

– Мы истекаем кровью… Придите на помощь… Совершите еще одно чудо этой войны – спасите Прагу… Спасите наших людей.

А тем временем туда отступала из Силезии армия генерала Горта, не подчинившаяся приказу о перемирии. Она двигалась по горным дорогам, чтобы занять Прагу и отсидеться под прикрытием ее древних соборов и башен до прихода войск западных союзников.

Вот туда-то были направлены в ночь на 9 мая две бронетанковые армии под командованием генералов Рыбалко и Лелюшенко. Перед ними командующий фронтом маршал И. С. Конев поставил задачу пробить брешь в отходящих немецких войсках, обогнать их, успеть первыми прорваться к столице Чехословакии, прийти на помощь повстанцам, окружить город стальным кольцом и спасти его от нового гитлеровского вторжения. Как было мне, корреспонденту «Правды» на этом фронте, не побывать там, не повидать этого последнего сражения, не дать о нем последнюю военную корреспонденцию?

Маршал Конев – человек вообще-то строгий и непреклонный, но он умел понимать журналистскую душу. Он предоставил мне свой личный связной самолет и отдал летчику распоряжение посадить его в любом районе Праги, очищенном повстанцами. 9 мая пилот выполнил этот приказ: приземлил самолет в самом городе на Страговом стадионе, и мы с майором-разведчиком А. Шлейпаком, говорившим по-чешски, – два офицера в советской форме, оказавшиеся в восставшем городе за три часа до подхода головных частей наших наступающих танковых армий, стали очевидцами этой последней блистательной страницы в истории Великой Отечественной войны.

Там, в Праге, по партизанской радиостанции, находившейся в подвале, под зданием Пражского Розгласа – учреждения, соответствующего нашему Радиокомитету, я написал, вернее, продиктовал прямо в микрофон свою первую послевоенную корреспонденцию об этом последнем сражении уже закончившейся войны. И может быть, читателям журнала будет небезынтересно узнать, что помог мне ее передать инженер-радист с очень известной русской литературной фамилией – Чириков, сын писателя Евгения Чирикова, один из храбрых повстанцев Праги, посылавший в эфир сообщения повстанческого штаба.

Я вспомнил об этой своей первой послевоенной корреспонденции потому, что маленький этот эпизод, как мне кажется, может помочь и пониманию тех литературных процессов, которые происходили в послевоенное время. Страна переходила на мирные рельсы, начинался бурный героический период ее восстановления. Но писатели, поэты, литераторы всех родов оружия возвращались с войны, переполненные военными впечатлениями. Память, записные книжки, блокноты были полны войной, военными делами. Ведь именно на войне советский человек предстал перед народами земли в полный свой рост. Ведь именно в дни величайших сражений за свою социалистическую Родину, сражений, которые он два с лишним года вел один на один со всеми объединенными силами мирового фашизма, в дни, когда над страной, над самим советским строем нависла смертельная опасность, он, советский человек, показал такую духовную и моральную силу, такие принципиально новые черты человеческого характера, которые требовали осмысления в литературе и во всех видах искусства.

Пушки уже молчали. Небо было чисто. По всей стране, и в особенности в той ее части, которая после фашистского нашествия лежала в развалинах, уже начались небывалые по своим масштабам восстановительные работы, а литераторы в массе своей продолжали отдавать свой литературный долг героям войны. И одна за другой выходили замечательные книги – «Молодая гвардия» А. Фадеева, «В окопах Сталинграда» В. Некрасова, «Звезда» Э. Казакевича, «Спутники» В. Пановой, «Знаменосцы» О. Гончара, «Дом у дороги» А. Твардовского, «Белая береза» М. Бубеннова, «Буря» В. Лациса и многие другие.

Теперь это уже немолодые книги. Им уже около двадцати лет, но они не потеряли и по сей день обаяния свежести. Их читают, перечитывают, их изучают. И хотя в наши дни выходит немало произведений, посвященных войне, хотя их авторы сейчас располагают богатейшими архивами и, несомненно, более свободны в обращении с историческими материалами и документами, книги, написанные по горячим следам войны, сохранившие непосредственность восприятия, жар чувств, переживаний, остаются и, мне кажется, навсегда останутся наиболее волнующими, берущими за душу повествованиями о самой большой войне, которую когда-либо вел человек.

Да, мы были тогда переполнены событиями войны. Живые образы героев войны жили в нас, стучались в наши души, не давали покоя. Кто-то когда-то кому-то дал литературный совет: если можешь не писать – не пиши, не заставляй себя. Мы же не могли не писать, нам не приходилось ни заставлять, ни подогревать себя. Герои войны, живущие в памяти, не давали нам покоя. После войны я был корреспондентом на международном Нюрнбергском процессе, очень сложном, требовавшем от журналиста внимания и полного напряжения сил. Однако именно там из меня вырвалась, именно вырвалась, книга о безногом летчике, образ которого жил во мне всю войну, начиная со случайной встречи под Орлом во время битвы на Курской дуге. Она была написана за девятнадцать дней.