Пометы на полях

Мне не раз приходилось слышать:

– Почему Горький не откликнулся на книгу «Как закалялась сталь»? Ведь книга Островского была широко известна. А он промолчал. Почему?

Я и сам, не скрою, многократно задавал себе этот вопрос и мучительно искал разгадку. Об Островском и его книге действительно писали многие и много. Тут ему повезло, как, пожалуй, никому другому. О его произведении говорилось в одном из докладов уже на Первом Всесоюзном съезде советских писателей, который возглавлял, как известно, Горький. Позже, весной 1935 года, «Правда» опубликовала очерк Михаила Кольцова «Мужество», посвященный Островскому – Корчагину. Очерк этот прозвучал на всю страну и на весь мир. В том же 1935 году молодого писателя наградили высшей правительственной наградой – орденом Ленина.

Мог ли Алексей Максимович, который так внимательно следил за всем новым, что появлялось в нашей литературе, и так бережно его поддерживал, просто-напросто не заметить Островского?

Да кроме всего прочего, Горькому не мог не быть близок корчагинский пафос. Стоит лишь вспомнить:

«Не жалей себя – это самая гордая, самая красивая мудрость на земле, – писал некогда Горький. – Да здравствует человек, который не умеет жалеть себя! Есть только две формы жизни: гниение и горение. Трусливые и жадные изберут первую, мужественные и щедрые – вторую; каждому, кто любит красоту, ясно, где величественное… Да здравствует человек, который не умеет жалеть себя!»

…В апреле 1936 года я был у Горького в Крыму, в Тессели, и передал ему книгу Островского с авторской дарственной надписью. Алексей Максимович поблагодарил. Я говорил с ним об Островском, рассказал о том необычном отклике, который встретила книга среди молодежи. Горький был сосредоточен и насторожен. Он погладил правой рукой свои порыжевшие от табака усы и спросил, не случится ли с Островским то, что случилось с одним молодым писателем (он назвал фамилию), который быстро «оседлал славу» и у которого от первого литературного успеха образовался чудовищно-уродливый «флюс самомнения».

– Захвалили человека и испортили.

Я старался убедить его, что автор Корчагина – человек иного склада. И зная, как Горький любит Ромена Роллана и Бабеля, сослался на них.

Я даже прочел ему выдержку из недавней речи Бабеля на писательском собрании:

«…Не стану говорить о достоинствах формальных или стилистических книги Островского, но скажу, что меня, чрезвычайно строгого читателя, книга Островского поразила. Давайте честно говорить. Это одна из немногих советских книг, которую я с биением сердца дочитал до конца, потому что там сильный, страстный человек, знающий, что он делает, говорит полным голосом. У этого человека, рожденного в огне и буре войны, по страшному несчастью, голос надломлен. Но, товарищи, у кого есть возможность и силы, тот должен идти по этому пути, и эти образцы нужно себе брать».

– Бабель мудрый человек, – улыбаясь сказал Горький, – мудрый человек…

И я видел, как светлели и добрели его глаза.

– Так вы говорите, он совершенно слепой? – спросил Алексей Максимович об Островском и задумался. – Да, этот, видимо, не такой. А вот книги его, признаюсь, еще не прочел. Обязательно прочту и напишу.

Тогда я не знал того, что открылось мне значительно позже – после смерти Горького к после смерти Островского – и что имела прямое отношение к тому, о чем шла тогда речь.

…Островский ждал отклика Горького еще в то время, когда отдельным изданием вышла лишь первая часть книги. «Попадет мне на орехи… – тревожился он, – ведь я немало напутал в своей первой пробе руки. Признаюсь, я немного смущен: ведь великий мастер, особенно сейчас, награждает увесистыми ударами кое-кого из «оседлавших славу». Правда, я последнего не имею на своем счету, но все же отзыв Алексея Максимовича меня волнует».

Разные люди сообщали ему, что Горький не то думает писать статью о первой части «Как закалялась сталь», не то пишет ее или даже уже написал. Островский беспокоился. О том можно судить по его письмам от 9, 19, 24 апреля, 9 мая, 16 августа, 27 октября 1934 года…

В Киеве издательство «Молодой большевик» выпускает «Как закалялась сталь» на украинском языке. И Островский обращается к главному редактору:

«А. М. Горький передал «Молодой гвардии» теплый отзыв о моей книге, после съезда обещал написать в «Правду» статью. Как только получу его отзыв, копию пришлю Вам».

Но вот заканчивается Первый Всесоюзный съезд советских писателей, на котором В. Ставский в докладе «О литературной молодежи нашей страны» посвятил книге Островского три абзаца, а долгожданной статьи Горького нет. И Островский пишет:

«Алексей Максимович обещал опубликовать свой отзыв о книге по возвращении из Крыма».

Волнение Островского передано и в его статье «За чистоту языка», которую он писал в апреле того же 1934 года как отклик на известные статьи Горького.

«Я открываю первую книгу своей повести, вновь читаю знакомые строки, – и статьи Горького, этого великого мастера словесной живописи, открывают мне глаза; я вижу, где написано плохо, и ряд слов, ненужных и нарочитых, безжалостно зачеркиваются, и если повести суждено снова выйти в свет, то их уже в ней не будет».

Островский и после смерти Горького до последних дней своей жизни надеялся, что где-то все же обнаружат если не законченную статью Горького о его книге, то хотя бы черновые наброски, записи.

Сведения же о том, что Горький собирается писать о первой части «Как закалялась сталь», или пишет, или даже уже написал, не подтвердились. Единственное упоминание о книге Островского, принадлежащее Алексею Максимовичу, содержится в его письме, адресованном ответственному редактору «Комсомольской правды» В. М. Бубекину. Оно было послано уже после нашей беседы и после X съезда ВЛКСМ, на котором выступал Бубекин. В нем есть строки о том, что начало книги Островского редактировано невнимательно, неряшливо. Там же упоминание и о книге того самого нашумевшего автора, о котором с раздражением говорил Горький во время беседы со мной.

После смерти Алексея Максимовича я пытался разыскать экземпляр книги Островского с дарственной надписью, который был передан мною Горькому, полагая, что именно эту-то книгу он начал читать и в ней, возможно, сохранились его пометки. Поиски, к сожалению, ни к чему не привели.

Но вот мне сообщили, что в квартире Горького, в Горках, обнаружено первое издание первой части романа Н.