Поиски названия

В отдаленном прошлом писатели не очень утруждали себя поисками названий для своих книг. В те времена заглавию не придавали особого значения. Гёте говорит: «В древности стихи не имели заглавия, – это обычай новых писателей, от которых и древние стихи в более позднее время получили свои заголовки. Этот обычай вызван необходимостью по мере развития литературы называть отдельные произведения и различать их друг от друга».

Древние не считали, что название обязательно должно указывать на содержание произведения. В одном из писем к Фридриху Энгельсу Карл Маркс приводит замечание своей жены. В связи с обсуждением названия книги Маркса она заметила, «что даже в греческих трагедиях часто на первый взгляд нет никакой связи между заглавием и содержанием» ¹.

Широчайшее развитие литературы и журналистики, бурный рост книгопечатания – все это отразилось и на заглавии: выросла его роль, видоизменились и расширились функции. Заголовок перестает быть только отличительным знаком книги. Название входит в ткань литературного произведения, составляет органическую и неотторжимую его часть.

К. Маркс придавал большое значение подбору заглавия. В этом убеждает нас его оживленная переписка с Ф. Энгельсом о заглавии памфлета, названного позднее «Господин Фогт». Маркс писал своему другу: «О заглавии еще подумаю… я еще тщательно посоветуюсь на этот счет со своею критическою совестью (Заглавие ведь печатается последним)» ².

Заглавие – не безделка, не придаток к книге, не декоративное украшение. Заголовок – это первое слово автора, обращенное к читателю. В. Г. Белинский считал, что название поэтического произведения «всегда важно, потому, что оно всегда указывает или на главное из его действующих лиц, в котором воплощается мысль сочинения, или прямо на эту мысль».

Поиски подходящего, точного названия – это напряженный, порой мучительный литературный труд.

ЧТО-ТО ПОДОБНОЕ УЖЕ БЫЛО

Н. С. Лесков знавал дьячка, у которого три сына родились все под Васильев день. Священник каждый раз говаривал счастливому родителю: «Я, братец мой, этому случаю не виноват, что так приходится, – я должен его по правилам наречь». И наречет: «Имя ему Василий».

Трудненько приходилось отцу трех Вась. О своих неудобствах и огорчениях он поведал Лескову: «…одного позовешь – все оглядываются. И прозвали мы одного «большой», другого – «толстой», а третьего – «малявка». Как-нибудь, а отличать надо. А когда их всех трех в город в училище отдал, в письмах еще труднее стало писать: «Вася, скажи Ваське, чтобы не обижал Васютку». Совсем несть подобия! А если каждому отдельное письмо посылать, то по дьячковскому званию это очень начетисто».

Никакие «святцы» писателю не указчики. Художник избегает протоптанных дорожек, не хочет никому подражать. Он ищет слово еще никем не сказанное, свежее, ищет заглавие, не бывшее в употреблении.

В дневниковых записях А. Н. Вульфа есть такие строки: «…был у Пушкина, который мне читал уже конченную свою поэму. Она будет в 3 песнях и под названием Полтавы, потому что ни Кочубеем, ни Мазепой ее назвать нельзя по частным причинам».

Пушкин и в самом деле намеревался назвать поэму «Мазепою». В переписке современников и в печати сообщалось, что поэт пишет поэму, имя которой будет «Мазепа».

Критик Н. И. Надеждин писал в «Вестнике Европы», что Пушкин «добровольно отказался от удовольствия столкнуться с Байроном даже в имени поэмы».

Поэт отвечал критику: «В В<естнике> Е<вропы> заметили, что заглавие поэмы ошибочно и что, вероятно, не назвал я ее Мазепой, чтоб не напомнить о Байроне. Справедливо. Но была тут и другая причина: эпиграф».

Итак, Пушкин откинул первоначальное заглавие поэмы, заменил его другим отчасти и потому, что в Англии вышла поэма Байрона «Мазепа».

У романа И. А. Гончарова «Обыкновенная история» чуть не объявился двойник. Издатель А. А. Краевский решил напечатать в журнале «Отечественные записки» роман английской писательницы Инчбальд. Узнав, что Краевский хочет назвать роман «Обыкновенной историей», Гончаров запротестовал. «Такое заглавие, – писал он издателю, – мне кажется неудобным как для меня, так и для Вашего журнала: для меня потому, что довольно и одинаковых заглавий, чтоб подать повод к нелепому сравнению обоих романов… Для Вас, может быть, невыгодно бы было назвать Обыкновенной «Простую историю», потому что Вас стали бы еще, пожалуй, печатно упрекать в «присвоении, из каких-нибудь особенных видов, печатаемому у Вас роману заглавия другого сочинения, которое имело успех. Наконец, могут упрекнуть Вас, и весьма основательно, еще и в неверности перевода заглавия: по-английски эта книга называется «Simple Story» – простая история, то есть история не сложная, не запутанная, без эффектов и нечаянностей, какова она и есть, но отнюдь не без особенностей как в идее, так и в характере действующих] лиц, следовательно, уже и не обыкновенная; тогда как обыкновенная история значит история – так по большей части случающаяся, как написано».

Письмо подействовало: Краевский вернул роману Инчбальд его настоящее название – «Простая история».

Подлинные мастера слова остерегаются названий шаблонных, «заезженных». «Название «Разбитое счастье» не годится, – писал А. Н. Островский своему соавтору Н. Я. Соловьеву, – оно очень затаскано; надо придумать какое-нибудь другое…»

В. Г. Короленко рекомендовал автору рассказа «В глухом углу» Н. Муравьеву изменить заглавие. «Очень уж заезжены эти «глухие углы».

А. П. Чехов советовал автору рассказа «Счастливые мысли» изменить название: «это заглавие не раз уж эксплоатировалось малыми газетами».

За сборник рассказов «В сумерках» Академия наук присудила А. П. Чехову премию имени Пушкина. Вскоре после этого литератор А. С. Лазарев-Грузинский принес Антону Павловичу купленный на Сухаревке томик стихов Д. Д. Минаева под заглавием «В сумерках». Стихи были изданы в 1868 году, а сборник Чехова вышел почти двадцать лет спустя. Антон Павлович и не знал о существовании книги Минаева с заглавием «В сумерках». И все же случайное совпадение названий очень огорчило Чехова.

Саратовский драматический театр имени Карла Маркса показал в Куйбышеве «Оптимистическую трагедию» В. Вишневского. Рецензию на спектакль местная газета «Волжская коммуна» озаглавила «Да здравствует жизнь!». Уместно напомнить, что Всеволод Вишневский хотел было назвать свою пьесу «Да здравствует жизнь!». Неожиданно он узнает, «что такое название уже было» у немецкого драматурга Г. Зудермана. На русский язык его пьеса была переведена в 1903 году. В 30-х годах она уже была прочно забыта. Но советский писатель не пожелал воспользоваться названием забытой переводной пьесы. Его поиски увенчались блестящим успехом. Для новаторской пьесы автор нашел не менее новаторское заглавие – «Оптимистическая трагедия».

Вопрос о названии романа Н. Островского «Как закалялась сталь» уже «был предрешен, когда автор узнал, что в 1928 году издательство «Московский рабочий» выпустило небольшим тиражом повесть ростовского писателя А. И. Бусыгина «Закалялась сталь». Островский опечалился, заколебался. К этому времени относится его письмо к А. А. Жигировой: «Название книги, наверно, будет нами изменено». Примерно тогда же между Островским и писателем М. Колосовым произошел такой разговор:

«Колосов. Читатель может подумать, что эту вещь он уже читал.

Островский. Назвать разве «Павел Корчагин»? Подумаю!»

И через некоторое время: «Нет, этого нельзя сделать. В этом названии вся суть романа. Я слишком с ним сросся. Пусть остается так!»

«Повесть о настоящем человеке» пользуется огромной популярностью. Это название пришло не сразу. Ему предшествовали различные варианты, в том числе и такой: «Русский воин Алексей Маресьев». Б. Н. Полевой вспомнил: «Что-то подобное уже было». И тотчас же зачеркнул.

Константин Федин пишет: «То, что повторяется, – уже не изобретение. А название книги – изобретение».

Иные литераторы не хотят изобретать. В статье, приуроченной к открытию Второго Всесоюзного съезда писателей СССР, К. Федин резко критикует заголовочные штампы: «В течение очень короткого срока на нашей книжной полке появился длинный ряд произведений с совершенно однотипными названиями: «Большой поток», «Большие шаги», «Большая перемена», «Большая вода», «Большая земля» – можно перечислять такие названия бесконечно; есть и трехслойные вариации с навязчивым прилагательным – «большой».

…Могут сказать, что приведенное повторение названий случайное совпадение. Нет, это привычка, а не совпадение, привычка писать, что приходит в голову сразу. Ведь все перечисленные названия сами по себе вовсе не плохи. Но они говорят если не об отчаянии авторов найти что-нибудь лучшее, то о лености. Испробуй авторы подобрать сорок – пятьдесят вариантов разных названий, и слово «большой» оказалось бы отброшенным уже потому, что оно встречалось у других авторов. О каком совпадении можно говорить, когда (любопытная история!) три книги из названных мною принадлежат молодым писателям, которые общаются друг с другом как товарищи по Литературному институту, пьют вместе чай и спорят об искусстве».

О разгуле «заголовочного» штампа пишут и читатели. В одном письме отмечается «скучное сходство названий» книг, выпущенных Латвийским государственным издательством: «Дорога в люди», «Пути и перепутья», «По дорогам жизни», «Дорога жизни», «Дорога по жизни».

Перечень «дорожных» заглавий дополнил автор заметки из Севастополя: «Дорога призвания», «Большая дорога», «Широкой дорогой», «Светлая дорога», «На морской дороге», «На морских дорогах», «На океанских дорогах», «На морском распутье».

Газеты сообщают: в Орле вышла книга местного автора «В дороге»; Брянское издательство выпустило сборник, в котором среди других напечатаны очерки «В пути», «Дорогой поиска»; в Перми издан роман, имя которому «По разным дорогам». В Хабаровске вышел сборник рассказов под «свежим» названием «В пути». Краевая газета «Тихоокеанская звезда» разъясняет: «…недаром сборник… называется «В пути». Автор подчеркивает этим, что герои его рассказов, как и вся страна наша, – в пути, в стремительном движении вперед…» Верно, все мы в пути, в движении, но из этого не следует, что можно всем книгам давать одно и то же стандартное название.

В увлекательной книге Л. Успенского «Слово о словах» говорится, что в старину имена «давались и выбирались по самым различным причинам и поводам, примерно так, как теперь даются прозвища. Ребенка, увидевшего свет в пути, называли «Дорога», даже когда это был мальчик».

Наши писатели и публицисты много разъезжают по стране, бывают на стройках, предприятиях, в шахтах, на целине. Но пишут они, надо полагать, не всегда на ходу. Почему же на полках так много книг с «дорожными» названиями? Почему так много одноименных произведений? – «Московские зори», «Полярные зори», «Чуйские зори», «Каспийские зори», «Зори над Русью», «Зори над Иньвой», «Зори над степью», «Зори над городом», «Осенние зори». Далее: «Свет над землей», «Свет над Липском», «Свет над Неманом», «Свет над колхозной деревней», «Свет над тайгой», «Свет над морем», «Свет над Прутом».

Вслед за выходом книг «Это было в Ленинграде», «Это было под Ровно» и «Это было в Коканде» издательства в разных городах выпустили десятка полтора произведений под такими же названиями: «Это было в Праге», «Это было в Николаеве», «Это было в Ржеве», «Это было в Карелии», «Это было в Одессе», «Это было в Белоруссии», «Это было в Атлантиде», «Это было в горах», «Это было в Тоймак Сола», «Это было в Минске», «Это было на Балтике». Над такими заголовками не очень-то раздумывали: достаточно было лишь назвать город, населенный пункт.

На книжную полку ринулись многие и многие семьи: «Большая семья», «Семья Жигулевых», «Семья Зитаров», «Семья Наливайко», «Семья Гвиргвилиани», «Семья Цораевых», «Семья Кирретов», «Семья Остапа Тура», «Семья Орловых».

И почему «это некоторые авторы так усердно цепляются за обкатанные, затертые названия? Разве мало других, свежих, очаровательных и могущественных слов?

Разумеется, порой заглавие, которое уже было употреблено ранее, сознательно повторяется. В каких случаях это удобно, целесообразно или даже необходимо, решает сам автор. Возражая меньшевику Н.

1. К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. XXII, стр. 538.[↩]
2. Там же, стр. 533.[↩]