№1, 1963/На темы современности

Поэзия 1962 года

  1. С МЫСЛЬЮ О ВРЕМЕНИ

Чаще всего границей отсчета времени становятся события, изменившие жизнь. Говорят: «после революции», «в годы первой пятилетки», «после войны».

В 1962 году стали говорить: «после XXII съезда».

Его влияние на жизнь отличается необыкновенной глубиной. Это – всеобъемлющее влияние, захватившее все ее области от экономики до быта.

Принятая на съезде Программа отличается деловым пафосом. Идет борьба за хлеб и бумагу, люди строят новые дома и машины, общественные здания и больницы, мощные турбины и воздушные лайнеры.

Сегодня люди уже владеют первоклассными орудиями труда. В их руках могучая сила атомной энергии. Создаются все условия для всестороннего технического прогресса. Ответственность теперь ложится на организаторов труда, на их умение разумно распределить человеческие силы.

Стандартную работу берут на себя машины, на долю человека приходится все больше творческих задач. Это требует не только умения, но и нравственной ответственности, при которой самоконтроль играет не меньшую роль, чем общественные требования.

Наступает эра коммунизма. На его знамени – труд, равенство, братство, А это значит – будут созданы максимальные условия для расцвета личности. Творчество станет законом бытия. Ничто не будет мешать человеку достигнуть наивысшего совершенства.

Иногда о будущем говорят – атомный век, торжество точных наук. И как результат – новая эстетика. Эстетика машин, современных строительных конструкций.

Недавно шла речь о том, что поэзия должна потесниться, что ее время прошло. Настает царство физиков. Но парадоксально, что эта пора жалоб на поэзию незаметно стала порой самого пристального внимания к ней. А сегодня… Никогда поэзия не была такой многотиражной и не выходила на столь широкую аудиторию. Вопреки мрачным прогнозам, она живет и набирает высоту. «Любовь к поэзии стала национальной нашей чертой. Мне кажется, энтузиазм молодежи, рвущейся на поэтические вечера, – это тоже ростки Коммунизма», – писал в одной из заметок А. Вознесенский.

Пафос науки, техники, хозяйствования не вытеснил такую старую и «архаическую» область духовной жизни, как поэзия. Значит, она сумела ответить на какую-то очень важную потребность народа. Значит, по-прежнему действенной оказалась зависимость: общество и поэзия, народ и стих.

Два примера – стихотворения Я – Смелякова («Винтик», «Простой человек») и Е. Евтушенко («Наследники Сталина», «Страхи»), опубликованные в центральных газетах. Именно эти стихи оказались особенно нужными и современными.

Вот публицистическая завязка стихотворения Я. Смелякова «Винтик»: «Угрюмый вождь, вчерашний гений, немногословен и устал, тебя в одном из выступлений обычным винтиком назвал…»- а дальше политическое, нравственное, философское развитие темы. Человек не винтик, а «чудо жизни», не автомат, а разумный и глубоко мыслящий творец истории, который «отнюдь не простодушно ответственность несет». «Винтик» не может нести настоящей ответственности. Главное для него – покорно и терпеливо служить до износа на том месте, куда он ввинчен. Человек, сознательно отвечающий за дело, – активен. Он не только исполнитель, но и инициатор, он и отвечает, потому что хозяин жизни.

В сущности, это углубление нравственных понятий о долге и роли человека в современном обществе. Стихотворение Я. Смелякова отвечает тем изменениям, которые происходят в политической и нравственной жизни страны. И естественно, что оно воспринимается как исключительно современное.

Е. Евтушенко остро и прямо сказал о «наследниках» культа личности, о тех «погасших звездах», как назвал их Н. С. Хрущев, которые хотели бы вновь засиять леденящим души блеском. «Иные наследники розы в отставке стригут, а втайне считают, что временна эта отставка». Е. Евтушенко выражает чувство, которым переполнены сердца всех советских людей: «…забвенье о благе народа, наветы, аресты безвинных» – это никогда больше не должно повториться.

Другая сторона той же темы – внутреннее, нравственное преодоление последствий культа личности. Снова речь идет об очень важном. «Умирают в России страхи» – «страх перед чьим-то доносом», перед ночным стуком в дверь, «страх говорить с иностранцем». Исчезает угрюмая молчаливость и осторожность. И возникают другие, возвышающие человека «страхи»: «страх неискренним быть со страной», «страх фанфарить до одуренья», «унизить других недоверьем»…

Здесь, как и в стихотворении Я. Смелякова, разговор и об уважении к личности, и об укреплении ответственности перед страной. О нравственном облике человека, который в полную силу может участвовать в борьбе за коммунизм.

Стихи Я. Смелякова и Е. Евтушенко под стать деловому пафосу нашей сегодняшней жизни. Были времена, когда поэты больше «откликались» на события и политические документы, чем пытались анализировать, улавливать то новое, что возникало в действительных отношениях между людьми. Особенность же стихотворений, о которых шла речь, – в активности самостоятельного поиска, в обращении к живым человеческим чувствам.

Каждая книга – это итог работы и размышлений. Но есть книги, в которых наиболее выразительно предстает то, что сделано поэтом. Я говорю здесь не только о книгах избранного, хотя в 1962 году издано немало избранных сочинений, о которых стоило бы говорить подробно, – это однотомники С. Наровчатова, Н. Брауна, А. Межирова, В. Рождественского.

Интересна и книга лирики И. Сельвинского «О времени, о судьбах, о любви». В ней собраны стихи почти за сорок лет. Но это в полном смысле слова – новая книга. Большинство стихотворений оставалось в рукописях. Теперь они изданы. Поэт, отдавший себя эпическому жанру, выступает как лирик.

В Киеве издана книга Н. Ушакова «Веснодворец». Она обобщает его работу последних лет. Поэт размышляет о своем пристрастии к простому герою. Он говорит: «Моя любовь была веков разведка…» Эту разведку Н. Ушаков ведет и в новой книге. Среди поэтических явлений года она выделяется.

Любопытна история сборника стихотворений А. Тарковского «Перед снегом». А. Тарковский – известный переводчик. На протяжении многих лет он работал над оригинальными стихами. Но только сейчас А. Тарковский издал их отдельной книгой. Она отличается высокой культурой стиха, тонкостью и глубиной поэтического мастерства.

О разнообразии поэтических манер и поисков говорили и говорят очень много. Особенность теперешнего момента в том, что этот вопрос вышел за пределы деклараций. Уже несколько поставленных только что рядом имен свидетельствуют об этом. И как только разнообразие стало фактом, оно само по себе перестало кого-либо удивлять.

Все отчетливее выступает другая потребность: через различие стилей глубже постигнуть общие устремления, найти равнодействующую поисков, которые наилучшим образом раскрывают богатство души советского человека, служат коммунистическому воспитанию народа.

В этом смысле многое могут объяснить книги двух очень разных поэтов, изданные в минувшем году. Я имею в виду Е. Евтушенко («Взмах руки» и «Нежность») и Е. Винокурова («Лирика» и «Слово»). Книги эти среди итогов года занимают видное место.

…В 1946 году Евгений Винокуров вернулся с войны. Ему шел тогда двадцать первый год. В 1948 году появляются в печати первые его стихотворения. В этом же году пятнадцатилетний, романтически настроенный мальчик, в памяти которого свежи детские впечатления времен войны, бродит по Сибири с геолого-разведывательными партиями. Он мечтает стать поэтом. Зовут его Евгений Евтушенко. Он тоже начинает печататься.

Первая книга Е. Винокурова теперь кажется скромной по темам. Будни войны, причем большей частью не боевые, а рабочие будни. Зарисовки гарнизонного быта.

Но сборник был примечательным в одном очень важном смысле. Гражданская жизнь поэта и его литературная судьба определились в суровых испытаниях долга. Е. Винокуров написал о том, что видел сам. Опыт его был не особенно широк и разнообразен, но поэт испытал реальные трудности, выпавшие на долю поколения. «Мне эти темы подсказали ноги, уставшие в походах от дорог», – скажет Е. Винокуров. И в этом нет ни рисовки, ни позы.

В первой книжке Е. Евтушенко («Разведчики грядущего»), изданной в 1952 году, тоже сказано немало слов о лишениях и трудностях геологов. Но значение этих передряг для становления характера совершенно иное, чем у Е. Винокурова. Герой Е. Евтушенко сам их ищет, часто поэтически преувеличивает и подчеркивает, он как бы готовится к будущим испытаниям. Причем опыт понят как некая физическая закалка воли, выносливости, выдержки. Е. Евтушенко пытается быть публицистом, но у него нет еще новых идей, и он впадает в риторику.

Первая победа была достигнута в более узкой сфере. Е. Евтушенко начал рассказ о детстве. Оно совпало с военной порой. Беженцы, небо сорок первого года, подпертое столбами дыма, слезы солдатских жен, военные эшелоны, скудные пайки и длинные очереди. Мальчики и девочки, родившиеся в 30-е годы, в этих стихах узнали себя. Это была их жизнь. Они были свидетелями Великой Отечественной войны. Ее события прошли перед их детскими глазами. Теперь ретроспективно они пытались осознать исторический смысл войны. Начиналось их гражданское самоопределение. И Е. Евтушенко отвечал на эту потребность.

И Е. Евтушенко и Е. Винокуров написали о войне, но восприняли они ее с разных точек наблюдения. Одна из главных тем Е. Евтушенко – женщины и дети, их взаимопомощь в годы военной страды. О боевой жизни он знал только по сводкам Информбюро, солдат видел только, как они «в майках на перрон напиться выбегали». Е. Винокуров же смотрел на жизнь как раз глазами этих солдат. Поэты не только руководствовались разным опытом, но и писали по-разному.

У Е. Винокурова в густых зарисовках быта все чаще возникают обобщенные образы, лаконичные, но емкие детали. «Еще темно, звезда моргнет и канет. Весь долгий день шагать придется, брат. В пути рассвет по спинам нашим встанет, по лицам нашим спустится закат». В последних строчках одним образом заменяется описание бесконечно длинного дня и бесконечно далекого пути. Появляются интонация размышления, чеканная, почти формулированная точность образов. Стихи его закончены по композиции. В них намечается философская тема.

Е. Евтушенко при попытке выйти за пределы хорошо известных детских впечатлений, напротив, отдается ощущению подробности: изящество линий, цвет, запах, смутность первого узнавания, зыбкость неотчетливого чувства. Его интересы капризны. Они направлены в разные стороны, но часто поверхностны и неопределенны, много начал и «обещаний» (так назван целый сборник) и мало законченных решений. Е. Евтушенко как бы ощупывает мир.

Он еще не умеет отбирать. Его заносит в сторону, и он больно ушибается.

Кажется, на первый взгляд, между Е. Винокуровым и Е. Евтушенко глубокое непроходимое различие. Но в моменты, когда решительно определяется время и взгляд поэтов на жизнь, открывается поразительная общность.

Эпоха, начатая XX съездом, преодоление культа личности, новые перспективы строительства породили острую потребность широких исторических обобщений.

Первые годы после XX съезда были переломными для нашей литературы. Могуче прозвучал голос В. Луговского, развернулся талант Н. Заболоцкого. Были написаны лучшие главы поэмы А. Твардовского «За далью – даль». По-новому раскрылся талант Л. Мартынова. Начался подъем поэзии Я. Смелякова, Б. Ручьева, В. Федорова.

В центре внимания поэтов – историко-философская тема.

Для молодежи это время было особенно сложным. Для тех, чей характер формировался в тот переломный период, встал вопрос о преемственности. Дело было не в потере веры – этого не случилось, – а в трезвой оценке прошлого и настоящего, в умении отделить явления культа и его последствий от положительного содержания целой исторической эпохи.

Лирический герой Е. Винокурова, солдат Великой Отечественной войны, и его отец, солдат 1918 года, – это люди, которых объединяет не символически преемственная связь, не поэтическая фантазия автора, а действительно глубокая связь двух поколений, связь по идеям, по тяжелой службе истории, по испытаниям, выпавшим на их долю.

Но в сердце Е. Винокурова живет не только эта близкая связь двух поколений. История ведет его все глубже:

На чердаках и в полутьме подвалов,

В кухмистерских, где толчея и чад,

Исполнены высоких идеалов,

Мальчишки о России говорят.

 

О мальчики российские!

Не вы ли

Мир потрясли когда-то в десять дней,

Комдивами садясь в автомобили,

Комбригами влезая на коней…

И одновременно это возвращение к сегодняшнему. Е. Винокурова интересует не стихотворная иллюстрация к истории России. Поэт стремится преподать урок мужества, верности революционным идеалам, прямоты. Заканчивая свое объяснение с историей, герой Е. Винокурова с полным основанием говорит: «И я живу, уверенность храня, – здорова и сильна моя основа, в тяжелый час она спасет меня».

Если теперь обратиться к стихам Е. Евтушенко этого времени, то совпадения покажутся поразительными. Революция, война гражданская, война Отечественная, утверждение своей причастности к этой великой традиции. Но это не все. Была у Е. Евтушенко и своя характерность. Поэт полон романтических порывов: он публицистичен. Горячие объяснения с историей переходят в острый разговор о современности.

И вот последняя его книжка «Нежность». Е. Евтушенко по-прежнему щедр на приметы быта. Прежняя евтушенковская интонация с пассивными оборотами: «И было нам светло и высоко»,«мне зыбко и легко», «деревья смотрят добро и мохнато». Я бы мог привести десятки случаев характерной для Е. Евтушенко очень лиричной и нежной инструментовки.

Все как будто прежнее, но вдруг:

Он-

вне присяганий,

Он –

цокот цикад.

Он перецыганит

всех цыган.

Энергичный, пружинистый, стремительный шаг стиха.

Или в стихотворении «Мед»: «…девочка прозрачной ручкой в каком-то странном полусне тянула крохотную рюмочку с колечком маминым на дне». Типичный для Е. Евтушенко рисунок с нагнетанием трогательных и хрупких подробностей. И тут же два других портрета: у одного «рука купеческая с кольцами», другой «большой, торжественный, как в раме».

В этом контрасте сквозят ясные намерения, это сознательный и твердый шаг художника. Теперь о Е. Евтушенко не скажешь, что он теряется в подробностях, что в характеристике его героя есть смутность, неопределенность, зыбкость. Нет, он знает, чего он хочет. «Поэзия – не мирная молельня, поэзия – жестокая война». Это – взрослость.

Но как, во имя чего объединились «жестокая война» и «нежность»? Разгадка начинается с первого же стихотворения книги.

Людей неинтересных в мире нет.

Их судьбы как истории планет.

У каждой все особое, свое,

и нет планет, похожих на нее…

 

И если умирает человек,

с ним умирает первый его снег,

и первый поцелуй, и первый бой!..

Все это забирает он с собой.

Это война за подробное и чуткое внимание к каждому человеку, за внимание к добру, стремление к «думающей, пристальной любви». Активный публицистический пафос.

Жить не хотим мы так, как ветер дунет.

Мы разберемся в наших почему.

Великое зовет. Давайте думать.

Давайте будем равными ему.

Самое примечательное и важное, что Е. Евтушенко, поэт повествовательного жанра, зыбких непосредственных красок, прорывается к философской лирике.

Эта лирика Е. Евтушенко своеобразна, родилась из соединения подробностей бытового характера, открытой публицистической цели и размышления. В ней очень много примет времени, личного авторского пристрастия и в то же время широты. Правда, иногда ей недостает глубины. Но она нисколько не умозрительна. И в этом ее большая общественная ценность и притягательность.

Е. Винокуров пошел еще дальше. Если сопоставить, например, первые книги Е. Винокурова и два его последних цикла «Лицо человеческое» и «Слово», то получится очень яркий контраст. В последних книгах нет и следа от той хроники, которую он вел раньше. Теперь он мыслит очень широкими, обобщенными категориями. Но это тоже не разрыв с прошлым.

Цитировать

Урбан, А. Поэзия 1962 года / А. Урбан // Вопросы литературы. - 1963 - №1. - C. 34-55
Копировать