Под широко распахнутым небом…. Беседу вел Евгений Осетров

Е. О. Мне дважды довелось, точнее, посчастливилось побывать в Улан-Баторе, поездить по монгольским степям, посмотреть кочевья и города, возникшие там, где только недавно шумел ковыль. Впечатление, полученное в первом путешествии, было связано в основном с тем необычным, что резко отличает жизнь и быт Монголии от других стран, которые я видел ранее. Второй приезд убедил меня в том, что перемены, которыми охвачен бурно устремляющийся вперед XX век, происходят в Монголии с необычайным динамизмом. Новые жилые кварталы Улан-Батора, телевизоры в юртах скотоводов, рабочий класс Дархана, а главное – люди, которые стали не только лучше одеваться, но и гораздо больше читать, – все это убедительно свидетельствовало о том, что Монголия «строится, дыбится», – я сознательно употребляю поэтическую формулу Маяковского, произнесенную по поводу тех перемен, которые происходили у нас во времена создания поэмы «Хорошо!».

Хотелось бы задать традиционный, но вечно новый вопрос: чем встречает Монгольская Народная Республика свой полувековой юбилей? Какой вклад в создание культуры нового общества вносят монгольские писатели? Какими произведениями отмечено самое последнее время? Что вы думаете как руководитель Союза писателей Монголии о новых явлениях литературного процесса?

Л. Т. Всем приезжающим в Улан-Батор бросаются в глаза новые кварталы нашей столицы, заставляющие вспомнить подобные жилые районы Алма-Аты, Иркутска, Москвы, Варшавы или Бухареста… Названия городов можно умножить. Но надо учесть следующее. Разительность перемен ощущается глубже, когда мы вспомним, что речь идет о Монголии, о населении, которое кочевало столетиями и никогда не знало оседлого образа жизни. Меня удивляет всегда не столько подъемный кран на фоне широко распахнутого монгольского неба, сколько человек, который легко и просто управляет сложной машиной. Меня удивляет, иногда представляется просто волшебной сказкой то, что произошло у нас в течение жизни одного поколения. Мои родители еще прекрасно помнят феодальную Монголию. Когда-то я увлекался стихами Цэвэгмидийна Гайтава, который писал: «Солнце встает, начинается праздник труда. Строятся в мире невиданные города. Вьется над краном, как молния, красный флажок. В будущее затевается новый прыжок». Моему поколению, литературной генерации 60-х годов, довелось стать непосредственным участником небывалого прыжка в будущее…

Е. О. Нашла ли отражение эта необычная обстановка, про которую можно сказать, что она вся – стремительное движение вперед, – в литературных произведениях? Какая из книг вам представляется наиболее характерной в этом отношении?

Л. Т. В молодости я, как и мои сверстники, увлекался романом Лодойдамбы «На Алтае», который сам автор относил к жанру научной фантастики. Современному юноше даже трудно понять, почему роман назван фантастическим. Но в конце 40-х годов у нас не было еще промышленных предприятий, о которых рассказывал проницательный автор, не было своих изыскателей-геологов, не было докторов наук, которые являются персонажами романа. То, что сегодня стало привычным и будничным, тогда представлялось делом отдаленного будущего.

Е. О. Очевидно, роман «На Алтае» был первой ласточкой той весны, которая возвещала приход нового, небывалого…

Л. Т. Вы правы. Но еще много-много лет в литературе доминирующее положение занимали произведения, теснейшим образом связанные с фольклорной традицией.

Е. О. Не могли бы вы об этом рассказать более подробно?

Л. Т. Это большой и сложный вопрос, в котором заключена известная внутренняя противоречивость. Устное творчество монголов необычайно богато, оно создавалось столетиями, его образы и картины, метафоры и иные тропы составляют наше непреходящее духовное богатство. К этому сокровищу наши писатели обращались много лет и, думаю, будут обращаться и впредь. Но литература, как и жизнь, обладает бесконечно многообразными и постоянно меняющимися возможностями. Если мы хотим создавать живую литературу, показывающую, рисующую то, что происходит в действительности, мы не можем без конца повторять: красивая девушка прекрасна, как луна, ее брови подобны неполной луне, ее глаза – вишни и т. д. С течением времени повторение в литературе давно сказанного становится эпигонством, превращается в эстетический шаблон, который убивает все живое. Если мы не хотим стать жалкими копиистами, мы должны искать свое, видеть новое и находить ему своеобразное эстетическое тождество.

Е. О. Русская литература знает, что, обращаясь к фольклору, можно черпать из самых разных источников. Создавая историю Пугачева, Пушкин обращался к разбойничьим песням, а работая над сказками, прислушивался к былям-небылям Арины Родионовны…

Л. Т. Наши поэты и прозаики должны были преодолеть инерцию в отношении к устному творчеству. В этом заключался залог движения литературы. Огромное значение для нас имело обращение к опыту советской литературы.

Е. О. Вероятно, это диктовалось своеобразием исторического пути Монголии.

Л. Т. Начиная с 20-х годов писатели несли в гущу народных масс революционные идеи. Не устаем восхищаться мудростью, которую заключало в себе известное письмо Максима Горького (1925), обращенное к монгольской интеллигенции. Призывая наших писателей к проповеди активного отношения к жизни, автор «Матери» напоминал нам о необходимости «напряжения мысли, стремящейся к действительной свободе, а не свободе бездействия». Путь Монголии за последние полвека является наглядным подтверждением неизбежности перехода к социалистической формации, и монгольский опыт свидетельствует о том, что любая страна, в которой господствуют докапиталистические отношения, может избежать мучительной стадии капиталистического развития и при помощи других стран социалистического лагеря успешно прийти к социализму.

Е. О. Влияние Максима Горького, видимо, не ограничилось только превосходным советом, данным им в знаменитом письме.

Л. Т. Наши писатели постоянно читали и перечитывали произведения Максима Горького, Владимира Маяковского, Александра Серафимовича, Михаила Шолохова, Константина Федина, Леонида Леонова, Александра Твардовского, – их творения оказали существенное влияние на формирование новой литературы Монголии. Главное, конечно, заключалось в революционизирующем опыте советской литературы, несшей всему миру огромное идейное богатство, и, разумеется, в собственно эстетическом опыте, который отличался необычайным художественным своеобразием,

Е. О. Насколько органичным было это усвоение нового художественного опыта? Не возникал ли соблазн механической подражательности, прямолинейного истолкования сложных жизненных явлений?

Л. Т. Время от времени некоторых наших поэтов критики рассматривали как добросовестных учеников известных советских поэтов и только. То же самое можно сказать о прозе и драматургии.