По верному ориентиру

Л. Г. Андреев, Современная литература Франции. 60-е годы, Изд. МГУ. 1977, 366 стр.

За последние пятнадцать – двадцать лет из жизни ушли классики французской литературы XX века – Роже Мартен дю Гар, Жорж Дюамель, Андре Моруа, Франсуа Мориак, Андре Мальро, Сен-Жон Перс, такие известные авторы, как Жан Жионо, Жюль Ромен. Но, несмотря на невосполнимые утраты, современная французская литература продолжает оставаться явлением значительным. На литературном горизонте появились новые имена, наметились важные тенденции. О них-то и говорится в рецензируемой книге Л. Андреева «Современная литература Франции. 60-е годы».

Французские писатели никогда не выходили из поля внимания нашей критики. Достаточно назвать, помимо многочисленных монографических работ, четвертый том «Истории французской литературы» (1963), подготовленный к печати ИМЛИ.

И, однако, большинство монографий, посвященных литературе Франции, представляет собой в одних случаях – серию очерков об отдельных писателях, в других – анализ какой-нибудь определенной литературной школы или жанра. Научная ценность и необходимость трудов подобного типа несомненны, но, несомненно и стремление литературной мысли перейти от анализа к синтезу, от частных явлений – к широкому обобщению.

Новый труд Л. Андреева охватывает все существующие в современной Франции литературные направления, начиная от критического и социалистического реализма, кончая крайними проявлениями модернистских поисков. В работе представлены проза и поэзия, пьесы и киносценарии, критические очерки и сатирические памфлеты, причем в целом они составляют не многофигурную панораму, а являются частями сложного динамического процесса.

В книге охвачено творчество более ста двадцати современных французских литераторов. Некоторые произведения более или менее обстоятельно раскрыты, другие – лишь упомянуты. Но каждое имя, каждое художественное явление рассматривается в широком контексте всей национальной литературы. Естественно, наибольшее внимание уделено тем авторам, которые играли заметную роль в различных литературных направлениях или школах, являясь их основателями или особенно характерными выразителями их эстетических принципов. Мы знаем, сколь сложная вещь – периодизация литературного прошлого. Есть даты, пройти мимо которых невозможно, – скажем, годы 1914, 1917, 1945, – но есть и такие, упоминание о которых не обязательно. Правда, иногда политическая датировка счастливо совпадает с литературной. Таковы 60-е годы во Франции, которые de facto открываются созданием Шарлем де Голлем V Республики в 1958 году и, по сути, завершаются общественно-политическим кризисом 1968 года, ознаменованным мощным, хотя и далеко не однородным, движением протеста против государственной политики и всей социальной структуры современной Франции. Именно этот период и анализируется в книге Л. Андреева.

Автор прослеживает неразрывную связь литературной жизни страны в это неспокойное десятилетие с идеологическими спорами, политическими и философскими дебатами. Совершенно справедливо высказанное здесь наблюдение: одним из специфических проявлений литературной борьбы, которая в этих условиях сильно обострилась и усложнилась, является заметно возросшее внимание самих писателей к проблемам теории и эстетики. Действительно, если во Франции прежних лет лишь немногие художники слова выступали в качестве авторов творческих манифестов и критических статей, то сейчас, наоборот, редкие из них отказываются от возможности изложить в той или иной форме свои теоретические принципы и вступить в полемику с инакомыслящими.

Как тяготение одних литераторов к радикальному обновлению художественно-изобразительных средств, так и стремление других защитить добрые традиции национальной литературы от неоправданных экспериментов вызывают, как показано в книге, потребность писателей теоретически обосновать свои позиции. Поэтому наряду с критическим анализом художественной литературы в работе дается и обзор журналов различной идейно-политической ориентации, которые были использованы в качестве арены для эстетических споров. Большое место уделено и проходившим в те годы коллоквиумам, на которых то возникала бурная полемика о задачах и принципах «нового романа», то ставились вопросы, связанные с возможностями применения структуралистского метода к литературной науке. Наряду с манифестами новообразовавшихся школ рассматриваются и солидные труды таких маститых историков литературы, как Р. -М. Альберес и П. де Буадеффр, которые тоже в той или иной мере отразили современную борьбу идей.

По сути, в книге все проблемы группируются вокруг двух центральных для французской литературы направлений – реализма и модернизма. Какую бы дрожь, говорит Л. Андреев, ни вызывали попытки категорических определений, «сколь они ни были бы приблизительными, ясно одно: модернизм и реализм – к этим понятиям тяготеют, в конечном счете, писатели современной Франции, превращая кажущуюся случайность эмпирического личного опыта в закономерности литературного процесса» (стр. 240).

В первом разделе книги речь идет о модернистской «алитературе», главным образом о «новом романе» и его кризисе, обусловившем его перерождение в так называемый «новый новый роман» – явление в еще большей мере оторванное и от жизни, и от подлинного искусства. В связи с ним анализируется и «новая критика», неоправданно видевшая в структурализме единственный и универсальный метод исследования литературных явлений.

Л. Андреев убедительно раскрыл органическую взаимосвязь и взаимодействие «нового романа» и «новой критики», показал их, как части единого целого.

Интересны те страницы монографии, где говорится о генезисе современной модернистской литературы и критики. Автор убедительно опровергает попытки Р. Барта, Ю. Кристевой, а также теоретиков из журнала «Тель Кель» отождествить литературный структурализм с методом точных наук. Он доказывает, что подлинными корнями современной «алитературы» являются не столько во многом обогатившие французскую лирику поэты-символисты Лотреамон, Малларме и Рембо, как это утверждают Клод Мориак, М. Бютор и другие писатели их школы, сколько крайний сюрреализм, нигилистически отвергавший все предшествующие ему этические принципы. Именно этим Л. Андреев справедливо объясняет упорные, но безуспешные старания «новых критиков»»реанимировать» произведения сюрреалистской школы и популяризировать имена их уже полузабытых авторов.

Очень интересно в этом же разделе книги ставится и решается вопрос о генетическом соотношении современных форм модернизма с ранее возникшим экзистенциализмом. Если в монографии Т. Сахаровой «От философии существования к структурализму» («Наука», М. 1974) вопрос этот стоит в плане философском, то Л. Андреев обращается к художественному творчеству обеих школ, показывая как существующую между ними преемственную связь (их общую идеалистическую и индивидуалистическую основу), так и их различие: решительный отказ создателей «нового романа» и «новой драмы» от свойственного лучшим писателям-экзистенциалистам обращения к гражданской проблематике и отчетливо выраженного мотива моральной ответственности каждого за свои действия. Показательны в этом плане процитированные здесь слова М. Бютора: «Писатель ныне ответствен только перед языком» (стр. 40).

Всем ответвлениям современного модернизма, о котором говорится в разделе «Исходя из ничего, из пыли…», противопоставлен в третьем, завершающем, разделе книги широкий поток реалистической литературы. Писателей разных творческих масштабов и взглядов отделяет от модернизма и объединяет между собой отклик на те социальные и нравственные проблемы, которые перед ними ставит сама жизнь. Проблемы эти очень многообразны, и многообразна поэтому тематика их произведений. Здесь и гуманистический протест против войн империалистических и колониальных, побуждающий писателей то воскрешать трагические эпизоды фашистской оккупации, то поднимать голос против вооруженной агрессии на африканском или азиатском континентах. И критика губительно воздействующей на обывательскую психику буржуазной стандартизации жизни в условиях «общества потребления». И бурный протест молодежи против всяческой рутины, давший в 60-х годах новый поворот традиционному жанру «семейного романа». И революционная борьба рабочего класса от Парижской коммуны до наших дней.

Касаясь всей этой многообразной и по-разному разработанной социальной тематики, автор книги с полным основанием главное внимание уделяет писателям-гуманистам, которые успешно сочетают в своих лучших произведениях социально-политическую злободневность с решением философских и нравственных проблем, издавна волновавших мыслителей и художников разных стран. Первостепенным среди этих проблем является вопрос о человеке. До каких вершин героизма он может подняться и как низко пасть под воздействием тех или иных социальных условий и собственной своей воли? Какова степень той внутренней моральной ответственности, которая делает его человеком? Вопросы эти, сами по себе отвлеченные, вызываются в наше время определенными социальными причинами и решаются в творчестве крупнейших мастеров реалистической прозы конкретно-исторически. Память о фашистских преступлениях, трагедия Хиросимы, угроза термоядерной войны, хищническое истребление природных богатств – все это сделало сейчас столь актуальной постановку вопроса о человеческой сущности. И ответом на него является, как это показано в книге Л. Андреева, обличение военной агрессии, колониализма, национализма и многих других форм социального зла, – обличение с позиций гуманистических, хотя не всегда последовательных и не до конца проясненных.

Именно поэтому Веркор, автор социально-философских притч «Люди или животные» и «Сильва», и – в особенности – Р. Мерль с его широкоизвестными и в нашей стране романами «Смерть – мое ремесло», «Остров», «За стеклом» охарактеризованы в разделе «Я погружен в свою эпоху…» глубоко и всесторонне.

При большой насыщенности третьего раздела «Современной литературы Франции» и фактическим материалом, я проблематикой нельзя, однако, не пожалеть о том, что здесь, как и вообще во всей книге, даже не упомянуто имя А. Моруа. В 1965 году Моруа опубликовал хорошо известный советскому читателю биографический роман «Прометей, или Жизнь Бальзака». Это не только одно из лучших произведений выдающегося мастера культуры, но и явление, очень важное для понимания определенной тенденции прогрессивной французской литературы тех лет, связанной с обращением к биографиям и творческим портретам литературных предшественников. В отличие от модернистов, писатели реалистической ориентации уделяли значительное внимание наследию классиков разных эпох¹.

Не упомянуто в книге и имя Ж. Сименона – писателя, пользующегося мировой популярностью. Л. Андреев называет в качестве образца вульгарного детектива для массового потребления полицейские романы Сан-Антонио, говорит также об использовании некоторых сторон этого жанра (влечение к тайнам, уголовным сюжетам) писателями-модернистами («В прошлом году в Мариенбаде» и «Проект революции в Нью-Йорке» А. Роб-Грийе, «Некто» Р. Пенже и др.). Даже краткий разговор о Сименоне показал бы читателю и иной повод обращения к детективным сюжетам: в целях критики нравов буржуазного мира с гуманистических позиций.

Наряду с кардинально противостоящими друг другу направлениями – реализмом и модернизмом – автор книги выдвигает столь же важное, по его мнению, третье направление, а именно: «безбрежный» или «открытый» реализм. Рассматривается он во втором разделе книги, которому и в ее композиционном строении отведено место как бы промежуточного звена. Мы знакомимся здесь с писателями и теоретиками, незаслуженно именующими себя реалистами, чьи поползновения радикально обновить реалистический метод или расширить его границы объективно сближают их с модернизмом. Начинается этот раздел полемическим разбором книги Р. Гароди «О реализме без берегов» в контексте тех художественно-литературных явлений, которые ей сопутствовали или подверглись ее определенному идеологическому влиянию. Л. Андреев безусловно прав, утверждая, что концепция Р. Гароди «вливалась в рожденную «потребительством» идеологию «индустриального века», провозгласившую… стирание берегов социалистической и капиталистической идеологий» (стр. 14 – 15). Он закономерно ставит задачу проиллюстрировать такое «стирание берегов» на конкретных литературных примерах. Задача эта, разумеется, не из легких, вследствие чего второй раздел исследования является ее наиболее сложной, а кое в чем и спорной частью.

Из конкретного анализа Л. Андреева видно, что к «безбрежному реализму» он относит, в частности, «экспериментальные романы» Л. Арагона «Гибель всерьез» и «Бланш, или Забвение», трилогию Э. Триоде «Нейлоновый век» и ее романы «Великое никогда» и «Посмотрите-ка», романы П. Дэкса «Глубокая река» и «Несчастный случай», книги А. Стиля «Андре» и «Кто?», романы Э. Пармелен «Бык-матадор» и «Изможденный воитель».

Подобного рода постановка вопроса может вызвать и уже вызвала возражения. Так, в рецензии Т. Балашовой «…Запечатлеть оттенки перемен» («Литературное обозрение», 1978, N 1) автору делается упрек в том, что он «создает» – наряду с реализмом и модернизмом – третий, не существующий в действительности художественный метод. Нам представляется, что здесь рецензент не вполне прав. Ведь в книге Л. Андреева речь идет не о конструировании некоего выдуманного метода, а о промежуточных явлениях, переходных зонах, которые приобрели во французской литературе большое, чуть ли не самостоятельное значение.

Прав исследователь и в другом: книга Р. Гароди вышла в свет с хвалебным предисловием Л. Арагона, а А. Стиль опубликовал о ней в «Юманите» положительную рецензию. У них обоих, так же как у Э. Триоле, можно и в некоторых других случаях обнаружить ложные, на наш взгляд, суждения и оценки. Однако, думается, не эти отдельные ошибки определяют общую эстетическую позицию названных писателей. Достаточно вспомнить многие обзоры и рецензии, которые А. Стиль с 1959 года еженедельно публикует на страницах «Юманите». Практически всегда в них он выступает как активный пропагандист марксистской эстетики, всячески поддерживающий то прогрессивное, что появилось за последние годы в литературе Франции и других стран, как решительный противник школы «нового романа» и других модернистских направлений.

Говоря о романах А. Стиля, Л. Арагона, Э. Триоле 60-х годов, Л. Андреев справедливо утверждает, что все они написаны в иной манере по сравнению с более ранними книгами тех же писателей, что они представляют собою особый этап их творческого пути. Бесспорны и его слова о том, что общедоступность изложения здесь часто уступает место завуалированным иносказаниям, и что характерной особенностью большей части названных произведений является усиление лирического и даже романтического начала. Но вправе ли мы на этом основании с такой решительностью делать вывод, что в 60-х годах Л. Арагон «из сферы реализма перешел в сферу романтизма» (стр. 166) или что в романах Э. Триоле этих лет действие происходит «в мире призраков» (стр. 214)?

В поэме Л. Арагона «Одержимый Эльзой» Л. Андреев увидел лишь «гигантский монолог, блестяще, виртуозно варьируемый» (стр. 167), причем монолог субъективистского плана, в духе Пруста: «В поэме Арагона, как «В поисках утраченного времени», происходит замена подлинной жизни жизнью «я» (стр. 168). Между тем мотив антифашистской войны в Испании 1936 – 1938 годов, перекликающийся с воспоминаниями об освободительной борьбе испанского народа в XV столетии, придает этой поэме и гражданское звучание, и историческую широту.

Точно так же и роман А. Стиля «Андре», где изображен непримиримый классовый и психологический конфликт между директором шахты и рабочим делегатом – бывшими друзьями детства, не дает оснований утверждать, что роман этот – типичный пример «безбрежного реализма».

Героике антифашистского Сопротивления, которую Э. Триоле славила еще в военные годы, писательница осталась верна до конца жизни. Она заставила участника этого движения, который с годами превратился в одного из буржуазных ученых, фальсифицирующих историю, беспощадно осудить самого себя («Великое никогда»).

Думается, что и лирический любовный мотив, который характерен для рассмотренных в «Современной литературе Франции» поэм и романов Л. Арагона, тоже неотделим от гуманизма и прогрессивных художественных традиций. В те годы, когда одним из лозунгов левой анархии стала та самая «сексуальная революция», которая растлевающим образом и сейчас влияет на буржуазную культуру и нравы, прославление высокой, одухотворенной любви отнюдь не представляло собой уход автора от социальных задач в узкий субъективный мирок, как это трактуется в книге. А потому не следует ли рассматривать любовную лирику Л. Арагона и как форму его участия в современной литературной полемике? А такая полемика была, как уже говорилось выше, жизненно важной задачей для реалистической французской литературы 60-х годов, которая противопоставляла модернистской словесной игре искусство «выстраданное», то есть сопричастное всем происходящим в мире человеческим и социальным волнениям или трагедиям.

И еще один аргумент хотелось бы привести. Те страницы «Современной литературы Франции», где речь идет о творчестве Веркора, Р. Мерля и других близких им писателей-реалистов, свидетельствуют о том, что автор в полной мере отдает должное философской притче с ее склонностью к фантастическим сюжетам и разнообразным проявлениям условной, иносказательной манеры письма. Однако к писателям, которые включены во второй раздел книги, Л. Андреев почему-то подходит с иным критерием – требованием обязательного жизнеподобия и строгой хронологической последовательности, хотя и здесь речь идет подчас о том же жанре философского иносказания.

Если отдельные страницы работы Л. Андреева и вызывают желание поспорить, то это объясняется еще и тем, что предмет исследования – творчество наших современников, которое рождается на наших глазах и к которому не только можно, но и должно подходить с разносторонними оценками. Книга Л. Андреева всем богатством собранного и систематизированного материала убедительно доказывает творческую бесперспективность всяческих модернистских школ и те широчайшие возможности, которые открыты перед литературой гуманистической и прогрессивной. Было бы весьма желательно, чтобы труд этот был продолжен и за ним последовал второй его том, посвященный еще более близкому нам периоду литературной жизни Франции – литературе текущего и уже завершающегося десятилетия – годов 70-х.

1. См., например, книги А. Лану о Золя и Мопассане, Э. Триоде о Чехове и Маяковском, А. Вюрмсера о Бальзаке, Ж. Бордонова о Мольере, Р. Эскарпи о Хемингуэе и др.[↩]