Письма Вс. Вишневского к П. Павленко

Письма занимают особое место в большом литературном наследии Вс. Вишневского. В них отразились и время, когда они писались, и широта идейно-художественных интересов писателя, и его необыкновенный темперамент. В дружеских письмах Вс. Вишневского к П. Павленко, представленных для публикации Софьей Касьяновной Вишневецкой, чувствуется биение пульса живой жизни, с которой выдающийся советский писатель был связан тысячами нитей.

Публикуемые ниже письма Вс. Вишневского дают яркое представление о его отношении к самым жгучим проблемам современности, о его устремленности в будущее. Современность была для писателя не узко понятой злободневностью, а той атмосферой, вне которой он и не мыслил своего существования, своей деятельности в литературе.

Забота о судьбах родной литературы ощущается во всех письмах Вишневского к Павленко. Идет ли речь о делах в Союзе писателей, в редакции журнала «Знамя», о крупных творческих успехах или неудачах собратьев по перу, – во все это писатель вкладывает страстную заинтересованность и товарищескую доброжелательность. А сколько радости приносят ему новые книги, новые имена! Можно без преувеличения сказать, что многим из них он дал «путевку» в большую литературу.

Интересны мысли Вс. Вишневского о природе романтизма, которые он высказывает, полемизируя с А. Фадеевым, о сложности идеологической борьбы в послевоенный период и о необходимости отображения этой борьбы в художественной литературе, о философском осмыслении роли партии, роли коммунистов в исторических битвах нашего века. Поучительны раздумья писателя о романе «Счастье». Точность эстетических оценок, глубина проникновения в психологию героев, художественный вкус отличают разбор павленковского произведения. Дав высокую оценку «чистому, хорошему роману» своего друга, Вс. Вишневский критикует его за элементы дидактизма, за неудачные выражения, увлечение в некоторых случаях «бытовизмом», мелочами, излишними подробностями. Это была требовательная, но вместе с тем и окрыляющая критика.

Письма Вс. Вишневского подготовлены к публикации и прокомментированы В. Борщуковым.

I

91/XII – 1946 года.

Здравствуй, дорогой Петр!

Прилетел из Югославии, где с А. Прокофьевым и В. Катаевым пробыли около 3 недель…

Поездка была интересная и утомительная…

…Письмо твое от 15 ноября прочел вчера. Понимаю… Пиши, отделывай, взвешивай… Когда будет готово, приезжай, будем читать строка за строкой¹.

В «Счастье» верю. Это самая зрелая твоя вещь, прочувствованная.

Появляются новые и новые авторы. То инженер с Урала², то начразведки [дивизии] Казакевич, то еще кто-нибудь… Вот появился В. Некрасов со «Сталинградом» ³. Статья о нем в «Известиях» кисло-умеренная, – там не поняли значения этой офицерской исповеди… Из боевика-середняка хотят сразу сделать марксиста и стратега… А середняк просто открывает внутренний мир офицерства и бойцов, не больше. И в этом ценность книги, документа. Я, когда прочел эту исповедь, понял, что не смею навязывать свое мировосприятие и свои концепции. Гораздо важнее – сберечь ту правду, которую выстрадал вот этот 30-летний вузовец, командир саперного батальона… Так и сделал… В данном случае в этом я вижу долг редактора…

Рад твоей связи с Черноморским Флотом. Мысли твои интересны… Буду на всесоюзном совещании писателей ВМ Флота (17 декабря) говорить о твоих планах и постараюсь организационно помочь.

Мои дела: устал безумно. Ровно полтора года без отдыха, – да после войны, Нюрнберга и пр. Видимо, меня положат в Кремлевку (гипертония, утомление, нервы…).

Если дела и средства позволят, с радостью весной приеду к тебе. Подышу воздухом родного Черного моря, посмотрю на тропки, где бродил в 1919 и 1920 годах.

О делах ССП… Была беседа с Андреем Александровичем⁴… В общем признают, что решения ЦК поняты писателями… «Требовать спешки никто не собирается»… «Главное – в рукописях, в работе с авторами, в заботе о творческом процессе»… А он безусловно идет – люди пишут, думают…

Пиши, дорогой! Желаю сил, бодрости, чистого настроя… Мой и Софьи Касьяновны⁵ привет тебе, Наталье Константиновне⁶ и всей твоей семье.

Обнимаю,

твой Вс. Вишневский.

II

26/11 – 1947 года.

Дорогой Петр! Выдалось несколько свободных часов… Получил с отзывами членов редколлегии твой роман (без нескольких последних глав, которые ты дошлешь). В бл[ижайшие] дни сообщу тебе свои впечатления.

Последние 2 месяца лечился в Кремлевке и в Барвихе. Давление временами (в ноябре) доходило до 200 – 210… Несколько отлежался. Но лечение крупных результатов не дало. Давление 180.

Профессора советуют весной ехать на море, выключиться ив дел. Так и сделаю. В голове пьеса. Я обязан выступить в 1947 году. Достаточно повоевал (Ленинград – Берлин); полгода был в Нюрнберге, поставил, кроме того, «Знамя» ⁷.

Были срывы в отделе критики… Строже будем отбирать темы и авторов…

Поскольку у нас выбыл из редколлегии К. Симонов (теперь сгибающийся под бременем «Нового мира»), я предложил сейчас ввести тебя. Ты наш старый кадровый автор; военная тема тебе органически близка… Связь с редакцией ты держишь постоянно, и твое участие в работе могло бы быть полезным, ценным.

В ССП, в литературной среде – некоторое оживление… Обсуждаются новые произведения 1946 года. Идет сессия в Институте литературы. Фадеев сделал два дискуссионных выступления. Он развивает мысли о природе романтизма… Эволюция его с 1929 – 1930 годов примечательна. Он приходит к положениям, которые мы, революционные романтики, выдвигали в дни ожесточенных споров со «столбовой дорогой налитпостовцев».

Фадеев опирается на программные положения Гюго, отбирает некоторые положения русской литературы, в некоторых отношениях заостряет спор, – резко критикует Чехова, поднимает Тургенева, берет у Л. Толстого «Воскресенье» (пример романтизма, поисков добра) и пр. и пр.

Создает таким образом своеобразный и – спорный – отбор, схему. Мне кажется странным, что в схеме нет Шиллера, Гейне, Байрона, Лермонтова. Выпал Достоевский. Нет почти ничего о Горьком. Совсем ни слова о Маяковском (?). Очевидно, Фадеев ищет, пробует некие пути, которые как-то соединяют некоторые стороны прозы реалистов и прозы романтиков. Фадеев отбирает для схемы также ряд положительных элементов у Диккенса (поиски добра)…

Но во всей концепции чувствуется недоговоренность. Нет размышлений о резких противоречиях жизни, о трагедийном начале нашей эпохи («катастрофичной, скачкообразной», – по выражению Ленина). Нет резких переходов от тени к свету… Звучат главным образом темы «романтизма», добра, приподнятости и пр. (А где иные явления?) Все это понятно, ибо таким образом создаются некие теории на базе опыта «Молодой гвардии».

1. В это время П. Павленко работал над романом «Счастье», напечатанным в 1947 году. «Этот роман, – сообщал он Вс. Вишневскому, – об офицере-инвалиде, который ищет мирной пристани, но вместо того вынужден возглавить жизнь в работе и переворачивает все вверх тормашками по-гвардейски… Если мой роман окажется приличным – буду рад увидеть его в «Знамени» (Архив Вс. Вишневского).[↩]
2. «Инженер с Урала» – В. Попов, автор романа «Сталь и шлак».[↩]
3. Имеется в виду роман В. Некрасова «В окопах Сталинграда».[↩]
4. Андрей Александрович Жданов.[↩]
5. Софья Касьяновна Вишневецкая – жена Вс. Вишневского.[↩]
6. Наталья Константиновна Тренева – жена П. Павленко.[↩]
7. Журнал «Знамя», главным редактором которого Вс. Вишневский был до войны и с 1945 по 1949 год.[↩]