Письма на фронт
Невероятно! Перевязанная розовой ленточкой детства, сохранилась пачка писем. На конвертах адрес, изменившийся в 1943 году и забытый мною: Полевая почтовая станция 28. Батальонному комиссару. Мне.
Московская печать и печать этой самой полевой почтовой станции – ППС. Письма тех времен узнаешь по лиловому отпечатку маленького государственного герба на каждом конверте и надписи: «Проверено военной цензурой». Могу теперь признаться – я немного завидовал военным цензорам: какие прекрасные исповеди раскрываются ежедневно перед их усталыми глазами, какую песнь о воине могли бы они сложить, было бы время! Но их боевая задача трудна и необходима. Тайны фронта, армии, полка должны оставаться тайнами. В руках врага письмо может стать опасным документом. Теперь, через столько лет после войны, можно было бы рассказать о многом. Вот если бы нашелся человек, занимавшийся цензурой, и рассказал не о тайнах, а именно о величии солдатской души, проступавшей в письмах на фронт и с фронта.
Конверты, написанные четким квадратным почерком, плотно запечатаны. Разве я не вскрывал этих писем, не вскрывал их торопливо и взволнованно? Ведь почерк узнаешь из тысячи, – мой адрес на войне написан рукой Павла Григорьевича Антокольского, именно от него письма, хотя я сразу и не сумею восстановить в памяти их содержание.
Или письма, попавшие в руки матери, были ею зачем-то вновь заклеены? Странно, непонятно…
С трудом распечатываю конверты и начинаю понимать, что произошло:
Время вновь запечатало письма!
Они лежали более тридцати пяти лет, стиснутые в пачку, под грузом рукописей и других бумаг; этот пресс расплавил старый клейстер и заставил его вновь крепко схватиться.А сами письма – из далекого прошлого – будто вчера отправлены и вот сегодня получены мной. Если я и сумею вспомнить, что писал Павел Григорьевич, то все равно трудно представить себе, что его письма сохранились. Столько было пожаров, они должны были непременно сгореть!А может, закон физики о сохранении материи относится и к сфере духовной, и то, чем мы жили, и то, что мы жили, – само по себе вечно, неподвластно разрушению и гибели, непокорно бедам, беспощадным войнам и беспощадному времени?
В первом конверте – стихи. Они датированы 11 апреля 1942 года и посланы из Москвы, начинаются с обращения:
«МИЛЫЙ Савва, друг любимый, Женя!» —
а значит, обращены, что называется, «во первых строках» к Савве Голованивскому, украинскому поэту, с которым в марте мы были вместе в 1-й Гвардейской стрелковой дивизий генерала Ивана Руссиянова. Там мы попали под обстрел, Савва был ранен, а мне пришлось повозиться с ним и доставить его в руки врачей. Первым делом в этих стихах Антокольский просит сообщить, «здрав ли ныне» его украинский друг. Дальше – такой дорогой рассказ о далекой Москве:
Не грустим. Ей-богу, нетугрусти,
Так Москва апрельская мила,
Снег растаял. В лепете ихрусте
(Рифмочки случайные,не трусьте!)
Воздух полон света и тепла,
Полон и надежд неотразимых.
Ах, надежда, лучший дарлюдской.
Помним мы о лютых, трудныхзимах,
Но доселе не было такой,
Как вот эта, злейшая подлюга!
Но в письме нет лирики, нетдыр.
Поболтаем же, потешим друга,
О любви, о ближних всех и др.
Миша Матусовский былнедавно
И в Москве, и под Москвой,и над.
Пили водку. Выглядит онславно.
Но внезапно сделался женат.
В этом браке не было деталей,
Только темп да сумасшедшийритм.
Девушка, блондинка и так дале
В толстом сердце Мишиномцарит.
Алигерша, Рита, Маргарита
Вам сама напишет о себе,
Для меня же многое покрыто
Сумраком в ее младой судьбе.
Кто же вас еще интересует?
Тихонов в Москве. (То естьв «Москве».)
Кукрыниксы что-то нарисуют.
А Маршак напишет строчкидве.
Многих путь мне все-такиневедом,
Ибо я бродягой стал не зря
И к тому же стал недавнодедом.
Дедушкой, иначе говоря.
Я боюсь, что вам надоедает
Сей болтливый стариковскийстих:
То начнет одно, то вдругкидает,
А нужнейшей сути не достиг.
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.
Статья в PDF
Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №5, 1978