№3, 1973/В шутку и всерьез

Пародии

СИНЯЯ ПЕСНЯ СИНИХ МОРЕЙ

Константин КУДИЕВСКИЙ

Синий шелк обволакивал женщину, которая медленно брела по заливу. Синие звезды лучились в ее волосах, синее солнце светилось у нее на груди.

Он умел говорить возвышенно о самых простых вещах.

К. Кудиевский

Над Тихим океаном дули пассаты и муссоны, над Европой свирепствовал норд-ост, когда в южном городке Стожарске Колька Лаврухин услышал смутную, как тень набегающих волн, мелодию. Мелодия нарастала, как приближающийся дождь. Откуда возникла она? Может быть, это синие ветры несли тучу, серую и тяжелую, как броня линкора, и упоенно дули в серебряные трубы ливня? А может быть, мелодия родилась в жаждущей любви чистой душе молодого матроса? Возле подножия белого маяка Колька увидел лежащую на земле розовую чайку с поломанными крыльями. Она была мертва, как разбитая любовь. Куда и зачем летела чайка? К чему стремилась? О чем мечтала? Почему страдала и погибла? Колька опустился на колени и расправил ее перебитые крылья.

– Бедная!.. – услышал он нежный, как белая россыпь пены, голос.

Колька поднял голову. Перед ним стояла молодая женщина несбыточной красоты, доступной только воображению, уставшему от будней. Видимо, она была счастлива и потому так красива. А может быть, наоборот – она была красива и потому несчастлива? Синие печальные звезды лучились в ее глазах, синее солнце светилось у нее на груди. А может быть, то сияло сердце ее?

Когда к нам приходит любовь? Ночью? Днем? Утром? Вечером? В июньский зной или в апрельскую прохладу? А может быть, любовь приносит, как уверяют старые стожарские боцманы, рыбацкий ветер – левант? Эти вопросы не приходили в Колькину голову. Он смотрел в печальные глаза незнакомки, и ему хотелось сладостно плакать. Его сердце разбилось о любовь, как розовая чайка в норд-ост о маяк.

Он взял незнакомку за тонкую, как тихие струи дождя, руку. Голова кружилась от избытка счастья. Его наполняла такая буйная сила, что ему казались тесными даже широкое небо, глубины космоса и раздолье степных окоемов. Ему не хватило бы гула всех морей, океанов и речных бассейнов, чтобы высказать свою любовь. Они шли переулками, где ветры умирают, не успев пропеть своей песни. В эти минуты он мог бы перевернуть планету, но не знал зачем и как.

– Ты меня любишь? – спросила она.

– Красиво и дерзостно! Однажды и навсегда! Клянусь румбом вест-тень-зюйд, форштевнем и камбузом!..

Взявшись за руки, они вышли на берег. Вдали над окоемом таял синий туман, похожий на пепел сгоревших радуг и табака «Кэпстен». В реве шторма трепетали от сырости озябшие ветви акаций, пахнущих свиданиями и поцелуями, и в глазах синих волн вздрагивали синие слезы.

Полные ветры вдруг заиграли на клавишах всех тридцати двух румбов. И тогда Колька снова услышал плывущую над морем знакомую неразгаданную мелодию. Он понял: это была Синяя песня синих морей. И море вторило ей гремящим рокотом синих дорог.

У попа была собака, он ее любил…

Народная мудрость

ПРИБЛУДА

Кость ГОРДИЕНКО

Прибился Рябко с голодухи к поповскому дому. Приблудился, как продался: гавкай от зари до зари, рычи на прохожих, стереги чужое добро, терпи все кривды, а не то – выгонят! Горький хлеб зарабатывает Рябко. Да и то сказать – хлеб! Пустую похлебку; хлебом девка Санька свиней кормит, а ему – дзуськи! Вечерами из-за забора завистливо смотрит – душа плачет! – на веселые собачьи гульбища; и от компании сельских собак отбился, и попу не ровня: в хату не пускают, ласкового слова от роскошной девки Саньки не услышит.

Зима пришла, на дворе метель, а Рябко босой, лапы потрескались, аж синие от мороза…

А тут грудастая девка Санька, чтоб ей повылазило, невзлюбила Рябка, дразнит, кулак показывает, а то врежет кочергой – так, смеха ради. А однажды позвала Рябка: «Иди сюда, иди, мой рябенький!..» – и кипятком плеснула…

Цитировать

Ивакин, Ю. Пародии / Ю. Ивакин // Вопросы литературы. - 1973 - №3. - C. 292-297
Копировать