Пародии

ПАРОЛЬ ИЗВЕСТЕН ВСЕМ

Облегченный вариант военно-полевого фильма

Взрывалось. Пламенелось. Смотрелось.

«Противник» заходил с «флангов». Ухали «мины», визжали «осколки». За рощей условно полыхал «танк».

Сейчас исход боя зависел от того, кто первым возьмет «языка». Но майор Прохоров не спешил отряжать поисковую группу в тыл «врага». Разведка у Прохорова была на такой высоте, что наше командование знало о планах противника больше, чем сам противник. Поэтому Прохоров решил: «языка» надо брать из своего подразделения. Доверить это рискованное задание он мог только человеку, понимавшему его без слов.

– Давай, Курочкин! – мысленно скомандовал майор.

– Есть! – мысленно козырнул лейтенант.

Петляя между воронками и отмахиваясь от надоедливых бомбардировщиков, он пробрался к заветному блиндажу. Пусто! Лишь на полу белела записка: «Ушла на базу».

Курочкин хлопнул себя по лбу: как же он забыл, – сегодня танцы в клубе военно-морской базы! И Настя, его Настя, сейчас кружится с каким-нибудь салагой-стилягой…

От этой картины лейтенант так разгорячился, что фляга на поясе закипела. Что ж, придется скрытно проникнуть в расположение базы и неожиданным броском овладеть сердцем девушки.

Курочкин нырнул в лощину, где росли подснежники. Мигом нарвал букет, покрасил его в защитный цвет и сунул за голенище.

Вдруг его оглоушил взрыв смеха. На соседнем пригорке новобранцы играли в подкидного штабными картами: вражеский патруль!

Крупно: мужественное лицо в противогазе. Видно, как все у него внутри похолодело. Но Курочкин пошел прямо на патруль, беззаботно помахивая защитными подснежниками. Часовой гаркнул:

– Пароль «Ландыш» знаешь? Проходи!

Лейтенант шел нарочито медленно. Остановился, будто завязывая на ботинке шнурок. Сердце стучало азбукой Морзе на слова Роберта Рождественского (песня написана по заказу «Военфильма»).

Услышав этот стук, скрывавшийся поблизости майор Прохоров облегченно улыбнулся. Но тут же прикрыл лицо фуражкой, чтобы не демаскировать себя.

Курочкин, поравнявшись с часовым, снял его на память и юркнул в клуб.

На базе веяло учениями и приключениями. Стройные мичманы атаковали уступающих им в численности местных девчат. Взглядом разведчика Курочкин сразу же заметил хрупкую фигурку в пестром сарафане. Рванувшись вперед, он полоснул взглядом долговязого морячка и, пока тот приходил в себя, осторожно, по-пластунски поцеловал Настю.

Затемнение.

Чьи-то стальные руки стиснули разведчика в объятиях и увлекли в танце. Прижимая его к себе, плечистая блондинка прошептала:

– Цэ я, старшина Гуля!

Курочкина охватила гордость за боевую выручку их взвода. Он незаметно выскользнул из клуба и подал Насте условный знак криком жаворонка. Девушка откликнулась пением совы на музыку Таривердиева (специально для «Военфильма»).

Воркуя, кукуя, каркая и чуфукая, молодые люди шли к н-скому лесу.

Наконец Курочкин остановился под старой сосной, которая, казалось, самой природой создана для НП, и прошептал морзянкой на ухо:

– Настя… Сержант Коноплянкина…

– Костя… Товарищ лейтенант… – потупилась девушка, покраснев.

Курочкин почувствовал: она пленена им. Ласково козырнув, он потянулся к Насте, но тут послышался шорох. На тропе вырос рослый мужчина с погонами военного инженера человеческих душ.

«Тот самый! – мелькнуло у лейтенанта. – Опишет в двухтомнике!»

«Возьмут живьем… Будут пытать про творческие планы», – встревожился инженер человеческих душ.

Оба бросились врассыпную. Курочкин бережно вел под руку своего хорошенького «языка», а инженер спешил в трехкомнатную плащ-палатку, чтобы укрыться от суеты.

Вскоре предутреннюю тишину разорвали короткие очереди пишущей машинки.

Затемнение.

Старшина Гуля прильнул к стереотрубе и издалека прочел свежую, еще пахнущую порохом страницу. Сворачивая самокрутку, он уважительно крякнул:

– Оцэ детехтив!