Осознание открытия
Л.Новиченко, Избранные работы, в двух томах, М., «Художественная литература», 1965, т. 1, 567 с.; т. 2, 582 с.
Казалось бы, у Леонида Новиченко есть немало поводов почить на академических лаврах, то есть передохнуть, оглянуться, оградить себя от лавины разного рода выступлений, докладов, рецензирований… Невольно вспоминаешь и о солидных годах ученого. Но в то же время думаешь и о большом его опыте – и жизненном, и литературном, об опыте историка литературы и литературного критика. В 1984 году в связи с 70-летием Л. Новиченко республиканское издательство «Дніпро» опубликовало его «Вибрані твори» в двух томах. И хотя этот двухтомник вышел на украинском языке и знакомство всесоюзного читателя с ним осложняется языковым барьером, в московский двухтомник (кроме нескольких общих для обоих изданий статей) Л. Новиченко включил иные свои работы. И среди них – монографические исследования жизни и творчества Шевченко, Тычины, Рыльского. Жаль, что много интересных статей, прежде всего в области литературной критики, осталось «за бортом» этих двух изданий. Разумеется, не все свои многочисленные работы автор счел нужным переиздавать. Позади остались и ошибочные, отмеченные вульгарным социологизмом и псевдоактуальной конъюнктурой статьи и рецензии – печальная дань сложным периодам отечественной истории.
В состав московского двухтомника вошли труды фундаментальные, синтетические, прежде всего исследования творчества трех замечательных украинских поэтов, ставящие в то же время на их примере важные проблемы литературного развития. Тарас Шевченко, Павло Тычина и Максим Рыльский, пожалуй, наиболее последовательно изучались ученым, о каждом из них он издал не одну работу.
Исследование жизни и творчества великого Кобзаря, которое читатель найдет в двухтомнике «Поэт, борец, человек», создавалось, можно сказать, на протяжении всей творческой жизни Л. Новиченко. Написана работа просто, без особо детальных штудий над поэтикой Шевченко, над его сложной, выкристаллизованной народной поэтической культурой, литературной традицией, образной «геральдикой». Но она несет большую и поучительную истину о жизни и прометеевском служении художника идее единства народов, идее социального и духовного освобождения «малих отих рабів німих», которые гениальный сын украинского народа возвысил и на страже которых поставил Слово.
Л. Новиченко акцентирует внимание на исключительной роли Шевченко в художественном утверждении концепции нового, революционного гуманизма, который органически включает в себя «идею солидарности и единения народов, дружбы трудящихся всех национальностей и рас» (т. 1, стр. 144), говорит о необходимости исследования творчества великого Кобзаря на скрещении «нескольких наук – истории, литературы, общей эстетики, истории общества и социальной психологии» (т. 1, стр. 150), определяет основные направления в изучении «художественной природы поэзии Шевченко и ее отношения к эстетическим проблемам современности» (т. 1, стр. 163). Критик подчеркивает значение традиций Шевченко – его «высочайшей пробы народности», «взрывчатой силы его стиха», «его обращенности к коренным вопросам общественной жизни, сделавшей Шевченко одним из великих социальных поэтов прошлого», «самобытности его художественного реализма, который захватывал и привлекал к себе многих и разных мастеров» (т, 1 стр. 146).
От духовного «силового поля» Шевченко невозможно оторваться исследователю не только национальной литературы, но и литературы славянских народов, мировой поэзии.
У Л. Новиченко прослеживаются линии преемственности поэзии Кобзаря с творчеством Франко, Леси Украинки, Коцюбинского, Панаса Мирного. С особой зоркостью критик всматривается в сложный процесс рождения и утверждения украинской литературы на позициях социалистического реализма, в творческое обновление национальной традиции, которая обогащалась социалистическим интернациональным содержанием, оплодотворялась идеями пролетарского гуманизма, пафосом революционного очищения старого мира, как и своеобразными, яркими формами.
Уроки Кобзаря, уроки Каменяра, уроки мужественной Леси постигались Павлом Тычиной – автором «Солнечных кларнетов» и «Чувства семьи единой», проникали в поэтический мир Максима Рыльского, в прозу Андрея Головко, М. Ирчана, в творчество А. Довженко, М. Бажана, Л. Первомайского… О них, да и о многих других, прежде всего тех, кто стоял на палубе революционного корабля Поэзии, Л. Новиченко написал. Об одних – фундаментальные литературоведческие труды, о других – литературные портреты, специальные исследования, сосредоточенные в книгах «Не иллюстрация – открытие!» и «Жизнь как деяние», отдельные разделы в академической «Истории украинской литературы» в восьми томах. В сущности, ученым, собственно, и написана история украинской советской литературы, своеобразно «иллюстрированная» то литературными портретами, то развернутой картиной развития жанра, прежде всего романа, то через эволюцию стилей.
Несомненным достоинством Новиченко-литературоведа, Новиченко – литературного критика является его эстетическое чутье на новое, на настоящую литературу, обладающую всем необходимым комплексом средств идейно-эстетического воздействия на читателя. Его всегда привлекала способность художника воссоздавать единое и целостное отражение своего внутреннего мира и чувственно воспринимаемой действительности. Л. Новиченко сумел глубоко проанализировать художественное наследие П. Тычины в его целостности, единстве и взаимосвязи формы, изобразительных средств, стиля и «механизма» влияния на общественные настроения.
Но особенно убедительно это осуществляется в исследовании поэтического мира М. Рыльского. Литературовед очень тонко раскрывает сложный процесс конкретно чувственного постижения Рыльским общественной реальности, познания им различных явлений, поисков специфических изобразительных средств для выражения своей индивидуальной реакции на действительность. Особенно удачным является анализ слияния эстетического с общественным, «переход» в художественное единство, в новое качество.
Известно, какую четкую, принципиальную позицию занял в свое время Л. Новиченко в оценке творчества писателей, принадлежавших к партии боротьбистов, прежде всего Василя Эллана, стихи которого «увлекали волевым напором, суровым мужеством, революционным оптимизмом» (т. 1, стр. 309). Надо отметить его последовательность и в отстаивании своих оценок сложных периодов в истории украинской советской литературы. Правда, порой эти оценки излишне категоричны, – например, характеристика творчества «неоклассиков» и их талантливого лидера – поэта и переводчика Миколы Зерова. Мне кажется, сегодня мы могли бы более внимательно и диалектично рассмотреть их творчество, как и литературную деятельность таких противоречивых, сложных писателей, как В. Винниченко, М. Хвилевой, Г. Чупринка и некоторые другие.
Параллельно с деятельностью литературоведа, историка литературы всегда шла активная работа критика, которого увлекла и мощная волна молодой украинской поэзии 60-х годов и побуждали к обстоятельному осмыслению и сопоставлению со своей родной литературой то русская деревенская проза, то литовский роман внутреннего монолога, то эпически раздольная, коренящаяся в многовековом национальном опыте проза литератур Средней Азии… Жанрово разнообразный, богатый стилями, чуткий к движению общественного сознания всесоюзный литературный процесс особенно активно стимулирует Новиченко-критика, усиливает его энергию в поисках новых талантов, новых ярких явлений в украинской литературе. При этом критерии он выдвигает высокие, всесоюзные, его забота о таланте требовательна – авансы надо оплачивать углублением реалистического анализа, поисками новых изобразительных средств, повышением культуры художественного мышления, чуткостью к слову.
Л. Новиченко стремится не только молодых, но и старших, обремененных собственным опытом и славой писателей приобщать к более активным духовно-философским поискам современной литературы, выверять эстетическим опытом братских литератур, как и вершинными достижениями родной классики, ориентиры развития украинского советского романа, движение жанрово-стилистических направлений и течений. Он вскрывает имитацию, эпигонство, псевдопроблемную злободневность серой литературы. Он наделен способностью избирать для своих критических штудий произведения истинно талантливые, оригинальные, обладающие своеобразной силой саморазвития. Возможно, критик порой и ошибался в своих прогнозах, случалось, что его авансы начинающим не возвращались художественно перспективным утверждением себя как творческой индивидуальности, но всегда были поучительны высокие эстетические критерии Л. Новиченко, его система аргументации, его умение поставить художественное явление в контекст многообразного литературного процесса.
Л. Новиченко обладает тем комплексом дарований (и знаний), которые необходимы для осмысления литературного процесса в синтезе многих общественно-политических, социально-нравственных и культурных явлений и тенденций, – все это служит основой высокой филологической культуры критика и литературоведа. Речь идет не о филигранном микроанализе текста, не о лабораторном исследовании лингвистической ткани, что, кстати, не является чем-то неприступным для ученого (вспомним лишь о двух его фундаментальных исследованиях – «Поэзия и революция» и «Поэтический мир Максима Рыльского», в которых скрупулезный анализ поэтики органически сочетается с осмыслением социально-культурных закономерностей, идеологических тенденций эпохи).
Еще в 1957 году на страницах газеты «Радянська Україна» (от 21 августа) академик А. Белецкий, который и сам постоянно следил за творчеством Тычины, назвал книгу Л. Новиченко «Поэзия и революция»»образцом научного» марксистско-ленинского и в то же время «филологического» (в подлинном и наилучшем смысле этого слова) исследования». Радуясь успеху своего младшего коллеги, маститый ученый признается, что «творчество поэта как бы впервые раскрывается перед нами во всем его многообразии, во всех неуловимых ранее оттенках, во всей своей высокой идейно-художественной красоте и значимости».
Почти четверть века прошло с того времени, как Л. Новиченко исследовал первые четыре книги поэта (1918 – 1924 гг.) под углом зрения их идейной проблематики, поэтики, стиля и в связи с литературным процессом. Основательный труд известного критика является самым убедительным доказательством бережного, подлинно научного изучения творчества поэта, которое сегодня считается советской классикой, творчества, как определяет исследователь, большого, объемного, сложного и неровного. Ныне оно активно взаимодействует с современным миром духовных ценностей, действенно влияет на идейное и жанрово-стилистическое обогащение искусства социалистического реализма. Не случайно Л. Новиченко рассматривает поэзию Тычины этого периода как реальную и творческую силу в литературном развитии нашей эпохи, как реальный фактор в решении тех проблем, которые появляются в поэтическом искусстве современности.
Ученый всесторонне раскрыл индивидуально – творческий взгляд поэта на тот важный в истории человечества момент, каким была социалистическая революция, убедительно показал, что основным «диалогизирующим фоном» для поэзии Павла Тычины и поэзии новой эпохи была обновленная идеями Ленина политическая и духовная атмосфера, с которой гениальный поэт с первых своих поэтических строк находился в творческом взаимодействии. Именно революция определила историческое лицо и оригинальное художественное качество поэзии Павла Тычины, который с огромной эмоциональной силой и яркостью переживания представил невиданный в мировой истории перелом в социальном и духовном сознании человека. Этот сложный диалог Революции и Поэзии раскрыт через творческую индивидуальность Павла Тычины с особым мастерством литературоведческого анализа. Музыкальной ритмикой, своеобразным интонационным строем, фольклорной символикой, образной экспрессией молодой поэт как бы реализовывал митинговый призыв Маяковского: «Товарищи! На баррикады! – баррикады сердец и душ». Павло Тычина сердцем «слушал революцию», врастал душой в ее настроения, идеи, которые наполняли эпоху, как озоном; в его стихах – восхищение революцией, романтические предчувствия и сомнения, а порой – отчаянный стон, болезненные переживания краха иллюзий абстрактного, «надклассового» гуманизма. Л. Новиченко с полным на то основанием сказал о Тычине, что «в 1917 – 1918 гг., отмеченных чрезвычайно сложным разворотом политических и военных событий на Украине, он буквально выстрадал свое революционное мировоззрение и, в частности, классовый, интернационалистский подход к проблеме национального» (т. 1, стр. 206).
Л. Новиченко очень тонко умеет передать своеобразие поэтики Тычины, который в полете неповторимого образного слова, в неслыханном ритмическом всплеске, в мелодичности строфического строя умел выразить и масштабную, гражданскую по характеру мысль, и сомнения впечатлительной души и чуткого сердца, и многообразие проблем, амплитуда которых яркой радугой форм и образов соединяет землю и космос. Современники, упоенные тонкой мелодичностью «Солнечных кларнетов», не могли предвидеть необъятную широту жанрово-стилистического диапазона творчества Тычины, не могли представить, что идейно-эмоциональный ключ «Солнечных кларнетов» открывает дверь в такой большой и светлый мир поэзии, в котором будут звучать и железные ямбы «Ответа землякам», и неистовый гротеск некоторых разделов поэмы-симфонии «Сковорода», и величавые, полные изобразительных подробностей гекзаметры «Сабли Котовского», и сложная партитура философского симфонизма словесно-музыкальных картин поэмы «Похороны друга».
Именно поэтому и стало необходимым сосредоточиться на поэтических дебютах Тычины, то есть вслушаться в музыку слияния оригинального поэтического голоса с многоголосием народной жизни, проникнуть в философскую основу мечтательного и тревожного мировосприятия, прочувствовать и понять сложную «геральдику» символического образа «Солнечных кларнетов» и – главное – исследовать жизненные и идейно-психологические подступы к поэтическому выражению юным поэтом своего отношения к миру. Уже первые страницы анализа исследователем сборников «Солнечные кларнеты» и «Вместо сонетов и октав» показывают высокое мастерство прочтения поэтических текстов в сочетании с последовательной ориентацией на диалектику исторических процессов, закономерности и тенденции развития которых зримо проявлялись сквозь многогранную призму поэзии Тычины.
Динамика поэтических форм, их смена, разрушение старых жанров, обновление и появление новых художественных систем предстают у Л. Новиченко в неразрывной связи с динамикой жизни, противоборством общественно-политических и философских мыслей, сменой доминирующих поэтических характеров эпохи. Иначе и не может проводиться научный литературоведческий анализ оригинальных художественных систем Павла Тычины и Максима Рыльского – художников такой высокой концентрации поэтического новаторства.
Думаю, не случайно Л. Новиченко в своем двухтомнике выделил и раздел «О Миколе Бажане», который объединил две статьи о жизни и творчестве его друга. И хотя вторую, написанную в 1979 году, ученый вынужден был завершить прискорбным финалом – 23 ноября 1983 года М. Бажана не стало, – точка в исследовании поэзии большого мастера с его «ненасытной радостью познания», из которой рождалась могучая энергия деяния, еще не поставлена.
Что же характеризует творческие принципы и саму творческую личность Л. Новиченко? Думаю, сочетание особой эстетической чуткости с трезво-аналитическим осмыслением сущности и характера художественного явления и литературного процесса. Л. Новиченко всегда держал руку на пульсе литературы и старался учитывать характер языковых, жанровых и стилевых поисков. Именно ощущение внутренних, глубинных закономерностей литературного процесса открыло перед исследователем перспективы исторически запрограммированных закономерностей, неминуемых, хотя довольно часто неожиданных, непредвиденных путей и форм реального развития и смен творческих индивидуальностей, жанров, форм, стилей. Ведь именно Л. Новиченко начал последовательное изучение категории индивидуального стиля в проекции на стилевую тенденцию, делая ударение на необходимости считать основным критерием в оценке того или иного индивидуального стиля не только мастерство и оригинальность, но и значимость жизненной и философской основы, силу, богатство и красоту человеческого духа, который кристаллизуется в этом стиле.
И еще одна, пожалуй, очень выразительная особенность творчества Л. Новиченко. Это – внимание к достижениям литератур народов СССР. Всем известно, например, как последовательно он пропагандировал в своих статьях и рецензиях достижения белорусской прозы, поучительные уроки ее сурового реализма. Л. Новиченко всегда старался научно осмыслить место и роль украинской литературы в системе литератур народов СССР и литератур социалистических стран, раскрыть идейно-эстетическое многообразие и богатство советской литературы.
Избранные произведения в двух томах дают убедительную картину как богатства и широты проблемно-тематических аспектов литературно-критической деятельности автора, так и последовательной ориентации на дифференциацию художественных форм метода социалистического реализма. Каждая статья ученого и критика, не говоря уже о таких синтетических исследованиях, как «Украинский советский роман», отмечена стремлением выявить закономерности развития литературы как исторической целостности.
«Больших поэтов рождают большие идеи и страсти времени, его пафосные взлеты и драмы», – читаем в очерке о Шевченко. Да и каждая из статей Л. Новиченко наполнена личной интонацией доверительного разговора с читателем – о творческой индивидуальности художника, о его месте и роли в литературном процессе, в истории литературы, в социалистической культуре. И этот доверительный разговор найдет свой отклик.
г. Киев