Особый литературоведческий жанр

С. Макашин, Салтыков-Щедрин на рубеже 1850 – 1860 годов. Биография, «Художественная литература», М. 1972, 600 стр.

В новой книге С. Макашина исследуется самый сложный и противоречивый этап жизни и деятельности Салтыкова – рубеж 1850 – 1860-х годов, – время, которое В. И. Ленин обозначил как перевал, поворотный пункт истории России. Этот период биографии писателя резко отличается от позднейших десятилетий его жизни и от биографии других крупных писателей-современников.

Книга затрагивает широкий круг вопросов: возвращение Щедрина из вятской ссылки в столицу и первые шаги «самоопределения»; возобновление литературной работы, завершившейся созданием «Губернских очерков» – одного из самых известных художественных произведений этой эпохи; государственная служба в Петербурге, Рязани, Твери; разветвленные связи и контакты Салтыкова с активно действующими в ту пору силами русской общественности, литературы и журналистики. Рассмотрение этих вопросов подчинено в целом одной главной задаче – проследить трудный идейный путь писателя в русле демократического направления.

К достоинствам монографии следует прежде всего отнести активное внимание ее автора к общенаучной методологии исследования, творческое уяснение ленинских концепций идейного смысла и общественно-исторического значения революционного шестидесятничества. Теперь уже общепризнано, что революционный демократизм – явление сложное, дифференцированное, развивающееся. Этот верный теоретический тезис современного литературоведения далеко еще не раскрыт во всей глубине и богатстве социально-исторического содержания. Трудно переоценить достижения новой книги о Салтыкове – одном из великих шестидесятников: она оснащает нашу науку разносторонними

фактическими знаниями, содержательными наблюдениями и суждениями, призванными утвердить правильное, диалектическое представление о русском революционном демократизме. Последовательно проведенный в анализе конкретного материала принцип историзма позволил С. Макашину преодолеть тенденции сглаживания противоречий, «выпрямления» дороги, по которой шел Салтыков к высотам передового мировоззрения эпохи.

Книга С. Макашина непредвзято, без малейших упрощений, с учетом всей полноты фактов вводит читателя в самое существо идейных исканий Салтыкова, демократическая мысль которого развивалась напряженно, мужала, преодолевая сильные либеральные иллюзии, концепции и доктрины просветительского утопизма. Автор чуток к эволюции, к движению философско-социальной и политической мысли Салтыкова и передает ее динамику в достаточно сложном исследовательском рисунке. Но всюду не забывается принципиальное качество мировоззрения Салтыкова как мировоззрения демократического в свойственных и доступных сатирику формах именно в 60-е годы. Книга С. Макашина принадлежит к литературоведческим трудам, которые не только иллюстрируют слова Ленина о России, выстрадавшей правильную революционную теорию, но и мастерски их методологически реализуют в конкретных исследованиях.

Так же плодотворно осуществлены в книге важнейшие принципы специальной методологии, диктуемые биографической спецификой самого предмета исследования. Имеется в виду нелегкий вопрос пропорций, дозировки социального фона. Даже в лучших книгах биографического жанра анализ воздействий эпохи, исторических условий времени, в которых формируется писатель, анализ его «окружения» и «среды» обычно настолько широк, что художник как неповторимая индивидуальность невольно теснится и даже на многих страницах словно бы исчезает из поля зрения. С. Макашину удалось социально типизировать писательский облик Салтыкова и в то же время не поступиться «частным», индивидуальным, характеризующим сатирика как личность с особым миром чувств, как личность особой нравственно-психологической складки, «отмеченную» судьбой, дарованиями, привычками. Автор идет, так сказать, вдоль «хронологической канвы» биографии Салтыкова, что и понятно. И вместе с тем он умеет сосредоточиться на сложных, напряженных моментах жизни, деятельности, «истории души» писателя, выдержав в структуре монографии необходимую композиционную меру.

Или другой, не менее сложный вопрос специальной же методологии: как и в каких отношениях в научно-биографическом труде привлекаются сочинения писателя, проводится их разбор? Столь частые признания художников (среди них и Салтыкова), звучащие иной раз как непререкаемая истина: «моя биография – мои сочинения», – обязывают, конечно, авторов научных биографий отводить такому материалу определенное место, но отнюдь не чрезмерное. И анализ литературных произведений необходим, разумеется, но под соответствующим, то есть «биографическим», углом зрения. В противном случае возникает опасность превратить, как нередко случается, жизнеописание в нечто аморфное, гибридное. В рецензируемой книге нужные аспекты и пропорции соблюдены. Именно так ведутся разборы салтыковских, программных для этого времени, литературно-критических и публицистических статей, «Губернских очерков», незавершенной «Книги об умирающих» и этюдов «глуповского» цикла, в котором просвечивают сатирические образы гениальной «Истории одного города».

Обращает на себя внимание добротная документальная основа монографии. С. Макашин – во всеоружии фактических знаний и документов, относящихся к политической, деловой, общественно-литературной и «повседневной» биографии писателя. Он действительно изучил первоисточники самого разнообразного характера и свойства – служебные, газетно-журнальные, мемуарные, эпистолярные, архивные и другие – и нередко сам же их добывал многолетними целеустремленными разысканиями. В книге последовательно осуществляется первая заповедь биографа-исследователя – критическая проверка источников по степени их достоверности, историко-литературной ценности или важности для творческой истории салтыковских сочинений. Трудно даже перечислить факты и документы, которые впервые вводятся в научный оборот и впервые же – в «щедриниану» (в виде «импульсов» и «завязей» сатирических замыслов и тем, ценнейших «реалий» к отдельным местам произведений и т. п.).

Особо нужно сказать о тех разделах книги, где речь идет о служебной деятельности Салтыкова. И не только в связи с затронутым выше вопросом. С. Макашин впервые так документированно, систематически и целостно представил деловую биографию писателя. Салтыков по причинам принципиального характера (они полно и убедительно разъяснены в книге) был властно захвачен идеей практического участия в освободительном движении века, и не только литературным своим творчеством, но и в роли просвещенного администратора, защитника крестьянских интересов, стойкого противника крепостнической реакции. Без освещения этой стороны жизни и деятельности Салтыкова просто невозможна марксистская научная биография великого русского сатирика. Чиновничья служба оставила глубокий след во всем его творчестве, неразрывно связана с процессами кристаллизации его демократических взглядов и убеждений, в ней неповторимо проявилась его деятельная, энергичная натура, сильный, неуступчивый характер.

И еще об одном. Биография – особый литературоведческий жанр, который требует широкого, разветвленного научного аппарата (разного рода указателей, источниковедческих комментариев и т. п.). Все это есть в книге и выполнено добротно, безупречно.

Сколько-нибудь существенных, принципиальных несогласий с автором у меня не возникает, и критические замечания, о которых пойдет здесь речь, клонятся к уточнению и прояснению отдельных трактовок, положений и выводов. Автором тщательно учтены «биографические» страницы из позднейших сочинений Салтыкова. Однако ни разу даже не упомянуты суждения Салтыкова в «Круглом годе», начинающиеся словами: «Я помню, в период так называемого обличительного направления моей литературной деятельности я был буквально завален всякого рода жалобами на несправедливые и несогласные с интересом казны действия различных ведомств…» ¹ Может быть, С. Макашин считает эти страницы «небиографическими»? Не относящимися к тому времени, о котором повествует его новая книга? Но ведь этот источник введен в «щедриноведческий» оборот и признан как чрезвычайно существенное, в ряду других, самопризнание итогового характера именно (с не которыми поправками) для того этапа жизни и деятельности Салтыкова, который рассматривается в рецензируемой книге². Автор вправе оспорить интерпретацию этого источника (в частности, и в моих книгах о Салтыкове), усомниться в степени его достоверности и так далее, но не учитывать его в такой капитальной работе, думается, невозможно.

На самых первых страницах монографии цитируется известное высказывание Салтыкова: «практиковать либерализм в самом капище антилиберализма» (вариант – «теория вождения влиятельного человека за нос»). Дальше в разных сочетаниях оно будет приводиться множество раз. Понимается и толкуется это высказывание Салтыкова в принципе верно. Вызывает же сомнение правильность генетического приурочивания этой «теории» к вятскому периоду салтыковской биографии. Постоянные и многократные обращения С. Макашина к этой «теории» для характеристики своеобразия позиций Салтыкова именно рубежа 1850 – 1860-х годов лишний раз убеждают в том, что вышеозначенное сомнение небезосновательно. Но это частности.

Несомненны высокие научные достоинства книги С. Макашина. Она по праву займет место среди лучших образцов творческой разработки наследия русской революционной демократии. Концептуальность и глубина научно-критического анализа соединены в этой книге с ясной формой литературного выражения.

г. Саратов

1. М. Е. Салтыков-Щедрин. Собр. соч. в 20-ти томах, т. 13, «Художественная литература», М. 1972, стр. 527.[↩]
2. См. «Русская литература», 1958, N 3, стр. 239.[↩]