Опыт истории

Начну с возражения против суммарного противопоставления «традиционного» романа XIX века – новым, непривычным его формам в XX. Я думаю, что и роман прошлого столетия не однотипен: например, щедринские «Дневник провинциала в Петербурге» и «Современная идиллия» явно стоят особняком. А более пристальное «глобальное» исследование литературы XIX века, быть может, откроет в ней зародыши тех возможностей, которые полностью реализовались только теперь.

Э. Маллене выдвинул здесь мысль о сужении функций романа в наше время. Думаю, что она заслуживает внимания. В качестве аналогии скажу, что некоторые искусствоведы полагают, что с появлением фотографии, а затем кино живопись также утратила какую-то долю своих прежних задач, более успешно решаемых этими «новорожденными» видами искусства.

Определенный «кризис» пространного романа или, во всяком случае, чистосердечное убеждение в существовании такого кризиса – сейчас налицо. Ряд писателей и некоторые читатели полагают, например, что в наше время романы Андрея Упита или Ааду Хинта «старомодны» по форме. И если воспользоваться «рыбацкими» аналогиями, иные романисты предпочитают забрасыванию больших, многометровых сетей ловлю на щегольской спиннинг.

Дескать, море нашей современности бурно, опасно, рвет и запутывает сети, а то и просто не дает времени на то, чтобы их поставить, поэтому ныне эффективней другая техника…

Время покажет, какая доля этих опасений реально обоснована, а какая приходит на ум от робости перед сложностью жизни и каторжным трудом ее изображения широким планом.

Неверно, конечно, было бы при этом полагать, что всякое предпочтение малой формы – большой, скажем, рассказа – роману, есть регресс, отступление от славных эпических традиций, сужение поля писательского зрения и т. д. И в этом смысле очень метко выразился В. Хмара, когда иронически расценил некоторые критические рассуждения такого рода как призыв к экстенсивным методам ведения романного «хозяйства».

Вполне правомерно и «высокопродуктивно» иное – интенсивное начало: мнимое «сужение» внимания, концентрация его на человеческой личности, история которой, подобно кольцам на древесном стволе, воспроизводит всю «погоду» пережитого времени.

В. Оскоцкий применительно к роману В. Гросса «Однокашники» говорил о разнице исторического опыта русского и эстонского народов.