Опираясь на знание эпохи

Б. А. Рыбаков, «Слово о полку Игореве» и его современники, «Наука», М. 1971, 294 стр.

Книга Б. Рыбакова о «Слове о полку Игореве», несомненно, войдет в ряд основных исследований, которыми будут постоянно пользоваться все изучающие этот лучший из памятников древней Руси.

Б. Рыбаков принадлежит к числу самых осведомленных знатоков Киевской Руси. Поэтому все им сказанное, – и то, с чем легко согласиться, и то, что может вызывать сомнения и несогласия, – заслуживает пристального внимания, рассмотрения и изучения.

Одна черта делает книгу Б. Рыбакова особенно нужной и важной: это широта привлеченного материала. В огромной литературе о «Слове», накопившейся за последние десятилетия, преобладают исследования, как бы изолирующие этот памятник от его эпохи, от литературы и культуры его времени. Появились исследователи, специализирующиеся на одном «Слове» и редко обращающиеся к остальной древнерусской литературе, к эпохе, к фронтальному изучению всего языка древней Руси. Такая узость интересов накладывает скучный отпечаток дилетантизма на их работы, ограничивает возможности, делает неавторитетными суждения.

Б. Рыбаков демонстративно выходит за пределы такого изолированного изучения «Слова». Он назвал свою книгу «Слово о полку Игореве» и его современники», имея в виду под «современниками не только людей, по и памятники, источники, всю культурную и историческую обстановку времени «Слова».

Сила Б. Рыбакова во всестороннем знании эпохи, памятников, исторических источников. Лучшие страницы его книги посвящены самим историческим событиям, послужившим темами «Слова», его героям и современникам героев. Исследование маршрута похода и битвы Игоря с половцами может быть сейчас с полным основанием названо самым значительным из того многого, что было написано по этим вопросам.

Книга написана свободно, легко, без ученого педантизма, как бы на одном дыхании, и читается, как роман.

В книге Б. Рыбакова, конечно, много спорного. Да иначе и быть не могло: слишком сложны все вопросы, связанные с изучением «Слова», и слишком разные накопились точки зрения. Вместе с тем древняя русская литература эпохи «Слова» и язык его времени изучены крайне недостаточно. Чего стоит хотя бы то, что до сих пор у нас нет полных исторических словарей русского языка. Нет даже простого учебного словаря древнерусского языка. Как при этих обстоятельствах делать заключение о языке «Слова» и источниках XII века? Но спорить с Б. Рыбаковым по всем подпитым им вопросам преждевременно. В своей книге Б. Рыбаков обещает дать исследование известий В. Н. Татищева, касающихся событий Игорева похода, исследование источников Ипатьевской летописи, в которой помещен наиболее полный рассказ о битве 1185 года, исследование миниатюр Радзивиловской летописи, касающихся Игоря и его похода.

Главный вопрос, который хотелось бы обсудить в первую очередь и в данной рецензии, – это вопрос о предлагаемых Б. Рыбаковым перестановках в тексте «Слова». Всего Б, Рыбаков считает необходимым сделать шесть перестановок. Из них одна уже была предложена в свое время А. Соболевским и поддержана В. Перетцем и Н. Гудзием. Сейчас Б. Рыбаков только предлагает принять ее. Другие пять – вводятся им впервые.

Одно предварительное замечание методического характера. Гипотеза должна иметь право на существование. Основное, чем оправдывается введение в науку любой текстологической гипотезы, – это неудовлетворительность, неясность, явная испорченность существующего текста. Гипотеза не может создаваться по поводу удовлетворительного текста, чтобы только заменить его лучшим, еще более стройным или красивым.

Один главный аргумент преобладает у Б. Рыбакова в обоснование его гипотез о перестановках: рассказ «Слова» недостаточно «логичен». Повествование о событиях настоящего перебивается напоминаниями о прошлом, о других лицах или других событиях. В этом Б. Рыбаков видит «нелогичность»»Слова» и пытается устранить ее путем перестановок.

Однако в поэзии нет единой, во все времена существующей системы и единой неизменяющейся «логики». Всегда необходимо внимательно присматриваться к поэтической системе в других памятниках той же эпохи и изучать систему самого произведения. Только будучи совершенно уверенным, что система эта определена верно, можно говорить о нарушениях ее в том или ином случае и вводить изменения, направленные на ее восстановление.

И вот тут мы должны обратить внимание на то, что постоянное объединение далеко друг от друга отстоящих географических пунктов и объединение и сопоставление событий разных

эпох служат одним из самых характерных признаков поэтической системы «Слова». Мысль автора как бы беспокойно мечется от одного географического пункта к другому, переносится из одной эпохи в другую, автор взволнованно пишет, «свивая славы обаполы сего времени». О «привычке» автора «Слова» свивать славы «обаполы сего времени» пишет и сам В. Рыбаков (стр. 101). Исторические ассоциации автора «Слова» необычайно широки и как бы непроизвольны, и обращение от современности к воспоминаниям о прошлом – характерная черта его художественного метода: «Были вечи Трояни, минула лета Ярославля; были плъци Олговы, Ольга Святьславличя»; «О! стонати Руской земли, помянув-ше пръвую годину и пръвых князей! Того стараго Владимира нельзЪ б-в пригвоздити к горамъ киевскимъ. Сего бо нынЪ сташа стязи Рюриковы, а друзии – Давидовы…»

Я не касаюсь первой перестановки, предложенной еще А. Соболевским. Спор по ее поводу ведется уже давно, и здесь невозможно его продолжать. Обратимся к вопросу о том, насколько необходимы другие, впервые предлагаемые Б. Рыбаковым перестановки.

Вторая перестановка мотивируется Б. Рыбаковым тем, что «экскурс об усобицах, затеянных Олегом Святославичем в 1078 г.», «вклинивается» в очень подробное и красочное описание битвы на Каяле 11 – 12 мая 1185 года (стр. 39). Б. Рыбаков утверждает, что экскурс этот не имеет никакого отношения к поражению Игоря. «Не имеет», если требовать от поэтического произведения прямой повествовательности, стройного исторического рассказа. Но «Слово» поэтически обсуждает события Игорева похода. Оно поэтически и историософски сопоставляет современные события с событиями прошлого, строит исторические ассоциативные ряды. Именно поэтому, закончив свои поэтические отвлечения от битвы Игоря к битвам его деда Олега Святославича, автор «Слова» восклицает: «То было в ты рати, и в ты плъкы, а сицеи рати не слышано» – то есть той, о которой сейчас идет рассказ. Отрывок третий, на который обращает внимание Б. Рыбаков, начинается словами: «Усобица князем на поганыя погыбе…» – и кончается фразой: «А погании с всех стран прихождаху с победами на землю Рускую». По контексту он должен относиться к по следствиям поражения Игоря, но, пожалуй, действительно эти последствия изображены слишком широко. Однако необходимо ли этот отрывок переставлять и есть ли какие-нибудь указания на то – куда именно, совсем неясно. Может быть, неувязка тут в тексте из-за какого-либо пропуска, а может быть, и от нарочитого преувеличения в пылу поэтических сетований. Во всяком случае, указание на эту некоторую неувязку – заслуга Б. Рыбакова, но перестановка все же неоправдана. Она могла быть с таким же правом сделана в десятке других мест (Б. Рыбаков относит это место в изображение усобиц внуков Ярослава и Всеслава Полоцкого).

Четвертая перестановка касается места, в котором бояре, толкующие сон Святослава, напоминают ему о поражении на Каяле. Б. Рыбакову это напоминание кажется нелогичным. Но оно необходимо в толковании сна: ведь вся символика сна Святослава раскрывается как поражение Игоря. Напомнив об этом поражении, бояре восклицают: «А мы уже, дружина, (дружина – это и есть бояре. – Д. Л.), жадии веселия!»

Пятый отрывок, который Б. Рыбаков предлагает переставить во имя некоей «строгой внутренней логики», находится в начальной части «золотого слова» Святослава. Это обращение к брату Святослава – Ярославу Черниговскому, которое как бы перебирает упреки Игорю и Всеволоду¹. Должен сказать, что мне лично кажется более правдоподобной «нелогичность» смятенного горем и стыдом Святослава, чем предлагаемая Б. Рыбаковым «строгая внутренняя логика» его выступления. К тому же объединение в один ряд Игоря, его брата Всеволода и не участвовавшего в походе Ярослава не лишено и логики: Святослав прежде всего обращается к своим родным и близким, а потом уже ко всем остальным князьям.

Шестой отрывок, который, по мнению Б. Рыбакова, нарушает «логику», – это обращение к Игорю с указанием на последствия его поражения и сетования по поводу того, что «Игорева храбраго плъку не крЪсити!» Отрывок этот находится между обращением к волынским князьям Роману и Мстиславу и обращением к Ингварю, Всеволоду и «всем трем Мстиславичам», как бы нарушая систематичность обращений. Однако во взволнованных обращениях к князьям подобная «непоследовательность» вполне вероятна. Автор «Слова» (а может быть, и сам князь Святослав) как бы не может забыть о поражении Игоря и о печальных его последствиях. Ведь он направляет свой призыв к князьям, прежде всего чтобы устранить последствия поражения Игоря.

«Крутые» требования Б. Рыбакова к взволнованной лирике «Слова» должны быть распространены на все произведения. Нельзя предъявлять эти требования к одним частям произведения и не замечать других. Между тем строгая упорядоченность рассказа о «Слове» все равно не может быть достигнута. «Слово» написано во взволнованной манере. Б. Рыбаков восстанавливает строгую конструктивную схему построения «Слова» с равновеликими частями. Однако «Слово» не исторический трактат и не классическая поэма XVIII века, где все должно быть уравновешено.

Предположение Б. Рыбакова, что в двух своих списках текст «Слова» был настолько ветхим, что распадался на отдельные листы, не кажется правдоподобным. Ведь при всех его отдельных «темных местах» текст «Слова» все же дошел до нас в более удовлетворительном состоянии, чем тексты многих других древнерусских произведений (напомню хотя бы о текстах всех списков «Задонщины», из которых ни один не распадается на листки, но все крайне испорчены).

Возражениями по поводу гипотетических перестановок в тексте «Слова», предлагаемых Б. Рыбаковым, я и ограничу в данной рецензии свою «критическую часть». Но у читателей этой рецензии не должно составиться представления, что я недооцениваю книги Б. Рыбакова. Бывают книги, с которыми не приходится спорить, но именно поэтому они бесполезны для науки.

В книге же Б. Рыбакова, живой, темпераментной и талантливой, интересны даже и те места, которые считаешь недоказанными.

г. Ленинград

1. Кроме того, Б. Рыбаков отмечает в начальной части «золотого слова» Святослава нарушение грамматической связи: сперва обращение идет в двойственном числе, затем в единственном и, наконец, снова в двойственном. Однако сперва Святослав обращается к двум своим двоюродным братьям, затем – к одному Ярославу и, наконец, снова к двум – Игорю и Всеволоду. А как же иначе?[↩]