Октябрь и литературы мира

Советской литературе исполнилось пятьдесят лет. За эти годы она прошла большой и нелегкий путь развития, постепенно обрела нравственную и эстетическую зрелость, стала существенным, а во многом и определяющим фактором мирового литературного развития.

Пятьдесят лет исполнилось и советскому литературоведению. Общие творческие принципы нашей литературы и конкретные формы ее взаимоотношений с литературами мира, проблемы социалистического реализма и влияния его на литературный процесс XX века, национальное многообразие и интернациональная общность советского искусства – эти и многие другие вопросы находятся в последнее время в центре внимания литературоведческой и критической мысли. Выходят многотомные академические труды и отдельные монографии, проводятся научные симпозиумы и конференции. Важное место в их ряду заняла состоявшаяся в ИМЛИ юбилейная сессия – «Великая Октябрьская социалистическая революция и мировая литература».

Сессию открыл вступительным словом Б. Сучков. Главная мысль его выступления, мысль, которая затем так или иначе прозвучала в докладах и сообщениях конференции, сводится к следующему: опыт развития мировой художественной литературы XX века убеждает в том, что революция 1917 года оказала универсальное влияние на социальную и духовную жизнь человечества, в том числе и на его художественное самосознание.

Советское искусство с самого начала развивалось в формах реализма. Наследуя классическому реализму XIX века, обогащаясь всеми открытиями художественной мысли человечества за века его существования, советская литература обрела новое качество, создала новую шкалу социальных, эстетических и этических ценностей, выработала новый художественный метод – метод социалистического реализма.

На пересечении всех направлений и методов искусства, продолжает Б. Сучков, всегда находилась проблема личности. Но социалистический реализм, отражая новые социальные взаимоотношения людей, предлагает наиболее конструктивное ее решение. Именно в этом качестве социалистической литературы – корень ее всеобщего воздействия на художественную мысль XX века. И недаром с таким интересом и надеждой обращаются к новому искусству Томас Манн, Ромен Роллан, другие крупнейшие мастера западной литературы.

Говоря о влиянии социалистического искусства на искусство мировое, Б. Сучков предостерегает от упрощенного и догматического толкования этой проблемы. Такая опасность возникает при сопоставлении реалистического метода вообще и метода социалистического реализма в частности с иными направлениями мирового искусства. В напряженном эстетическом соревновании с другими литературными направлениями реализм одержал победу. Тем не менее нельзя выдавать ему монопольное право на отражение современной действительности. Подобно тому как в прошлые времена непреходящие эстетические ценности создавались методами барокко, классицизма, романтизма, современный мир может быть до известной степени познан и отражен в рамках нереалистической литературы. Пример тому – творчество Э. Мюзама, Гарсиа Лорки, раннего П. Элюара. Отношение к реализму как к тотальному методу всего искусства схематизирует живое развитие художественной мысли, мешает разглядеть истинные масштабы и значение процессов, идущих в самом реализме, и верно разобраться в явлениях современного искусства и литературы.

Однако такой широкий и свободный от предрассудков взгляд на реализм не должен становиться широким беспредельно: понятие реализма вообще, а социалистического в особенности не может и не должно быть узким, но оно не должно быть и безбрежным. Искусству социалистического реализма чужда доктринерская регламентация средств художественной изобразительности, как чужда ему и всеядность по отношению к иным художественным системам. Он выработал и развивает собственную эстетическую систему.

Заключая свое выступление, Б. Сучков говорит: духовное содержание искусства социалистического реализма несет в мир правду о новом обществе, о новом человеке, рожденном этим обществом. Роль искусства социалистического реализма в наше сложное время необычайно возрастает, ибо ему выпала честь нести в мир великие идеалы Октября и объединять вокруг себя живые силы мировой литературы.

На трибуне – М. Храпченко, автор доклада «Октябрьская революция и творческие принципы социалистической литературы».

Идеи социализма, начинает докладчик, проникли в литературу задолго до 1917 года. Еще в XIX веке к ним обращались Г. Гейне и Г. Веерт, В. Гюго и Э. Потье, А. Герцен и Н. Чернышевский. На рубеже столетий они привлекли внимание Р. Роллана и А. Франса, У. Морриса и Б. Шоу. Однако для этих художников социализм был по преимуществу нравственным идеалом, обращенным скорее в будущее, нежели к событиям современности.

Новый этап развития социалистического искусства начинается в тот момент истории, когда эти идеи становятся руководством к практическому действию.

Однако движение нового искусства не было ровным и гладким, что связано с противоречивостью общественной жизни начала XX века. Эта противоречивость порождает в известных слоях общества настроения тоски и отчаяния, ведущие в искусстве к отказу от рационального постижения жизни. Так в первые десятилетия века возникает противоборство реализма и символизма. Нельзя упрощать процесса этой борьбы. Во многих произведениях П. Вердена и А. Рембо, А. Блока и В. Брюсова символизм дал образцы высочайшего поэтического искусства. Но как течение символизм противостоял демократическим принципам современной литературы. Культ индивидуализма (З. Гиппиус, Ф. Сологуб), мотив фатальной разобщенности людей (К. Бальмонт, Д. Мережковский), нормативное отрицание гражданственности художественного творчества- все это было чуждо искусству, утверждавшему социальные основы творчества, призывавшему к художественному исследованию действительности.

«Мощный стимул дальнейшему развитию реалистического и демократического искусства был дан Октябрьской революцией. Именно в годы советской власти утвердились его принципы^:— народность и коммунистическая партийность.

Как принцип искусства народность не была открытием Октября. Вполне основательно говорим мы о народности Пушкина и Гоголя, Стендаля и Диккенса, Толстого и Золя и т. д. Но ныне народность предстала в новом качестве: воплощенные в литературе народные мысли и чувства обрели связь с идеями и практикой социализма, сильнее, чем когда-либо, искусство стало воздействовать на жизнь людей. Вульгарные толкования принципа народности заключают подчас опасность умаления роли творца-художника. Но опыт творчества В. Маяковского и М. Шолохова, А. Серафимовича и А. Толстого показывает, что лишь в произведениях оригинальных, высокохудожественных, не схожих между собой народность — и как высшая форма ее проявления – коммунистическая партийность – раскрывается в полную меру, только в таких произведениях она становится эстетическим качеством искусства, а не просто позицией художника. Тем самым опровергается мнение недругов социалистической культуры о том, что партийность-де несовместима со свободным творческим самоизъявлением, что она нивелирует индивидуальность художника.

Рожденное Октябрем искусство становится в качественно новые отношения с читательской аудиторией. Культурная революция, осуществленная в России, привела к тому, что «потребителем» литературы стали самые широкие народные массы. Притом доступность, массовость литературы ни в коей мере не исключает ее высоких художественных качеств.

Проблеме взаимоотношения читательской аудитории с советской литературой было посвящено специальное выступление М. Козьмина. Оратор говорит о высокой ответственности искусства за нравственное воспитание трудящихся масс, о том, что все возрастающий культурный уровень читательской массы воздействует, со своей стороны, на литературный процесс.

Новые качества социалистической литературы, продолжает М. Храпченко, практически запечатленные еще в «Матери» М. Горького, в его же «Врагах», а теоретически – в работе В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература», обусловили рождение нового метода искусства – социалистического реализма.

Известно, что в первые годы своего существования социалистическая литература охотнее обращалась к формам революционной романтики, что некоторые славянские литературы воплощали революционные идеи в образах так называемого авангардного искусства.

Все это никак не умаляет, однако, роли социалистического реализма- метода, обладающего мощными творческими возможностями, метода, в наибольшей степени отвечающего нравственным и эстетическим запросам эпохи, метода, оказывающего глубокое воздействие на художественные процессы XX века. Преодолевая вульгарные теории РАПП, искусство социалистического реализма уже в первые годы своего существования дало в произведениях В. Маяковского и А. Фадеева, Л. Леонова и К. Федина, Ф. Гладкова и К. Тренева, Вс. Иванова и Л. Сейфуллиной образцы высокой художественности, Годы дальнейшего развития приумножили завоевания нового искусства.

Искусству социалистического реализма, продолжает докладчик, чужда сектантская замкнутость, оно берет все ценное из культуры прошлого и настоящего.

Многое связывает социалистический реализм с реализмом критическим: протест против обесчеловечивания личности в буржуазном обществе, отклик на массовые народные движения времени. И все же между этими двумя методами есть ясные разграничения.

Критический реализм не знает путей изменения несправедливых социальных структур, он ограничивается обращением к идеалу, совести, разуму. Реализм же социалистический показывает возможности этого изменения. Общественная активность и в отрицании и в утверждении – вот примечательное качество социалистического реализма.

Неоднозначны и взаимоотношения социалистического реализма с современными нереалистическими течениями. Нельзя забывать о том, что к этим течениям ныне примыкают и некоторые художники, разделяющие прогрессивные, в том числе и социалистические, идеи. Верно и то, что иные открытия современного нереалистического творчества могут быть использованы социалистической литературой. Все это, однако, не снимает вопроса об эстетическом разладе между социализмом и модернистскими формами искусства, а значит, и о противоречиях между модернизмом и социалистическим реализмом. С этой точки зрения весьма уязвимы развиваемые Р. Гароди идеи «безбрежного реализма» и мифотворчества.

Популярность подобных теорий отчасти может быть объяснена бытующими до сих пор догматическими и схоластическими представлениями о социалистическом реализме. Докладчик полемизирует с некоторыми критиками, в частности А. Эльяшевичем, исключающим из понятия метода все индивидуальное, оставляя право на оригинальность лишь за стилем. Нормативны и узки, по мнению М. Храпченко, и выводы С. Петрова, канонизирующего «натуральное», жизнеподобное начало в социалистическом реализме. Ведь приняв подобную точку зрения, мы должны будем «отлучить» от социалистического реализма П. Неруду и В. Маяковского, Б. Брехта и Н. Хикмета.

Но живая практика художников опровергает схематические концепции. Творческий метод не существует вне художественной практики. Социалистический реализм – это М. Горький и В. Маяковский, А. Толстой и М. Шолохов, Л. Леонов и Л. Арагон, Я. Ивашкевич и Я. Колас, В. Незвал и Е. Чаренц и многие, многие другие художники XX века. Это – и общий метод социалистического искусства, но и индивидуальный метод каждого крупного художника.

Подводя итоги сказанному, М. Храпченко говорит о мировом значении нового искусства: в современном литературном процессе литература социализма во всем многообразии ее форм занимает виднейшее место. Она оказывает огромное влияние на все литературное развитие современности.

В докладе В. Щербины«Великий Октябрь и проблемы развития мировой литературы» исследуются связи русской революции с мировой культурой XX века.

Социалистическая революция, осуществленная в России в 1917 году, отозвалась в творчестве крупных, уже сложившихся и признанных художников XX века – таков один из основных тезисов доклада. К социалистическому реализму приходят русские писатели В. Маяковский и А. Толстой, французы Р. Роллан и Л. Арагон, немцы А. Цвейг и Г. Манн, ирландец Ш, О’Кейси, поляк Я. Ивашкевич, американец Т. Драйзер и многие другие.

Другим, мирового значения, итогом Октября стало широкое и всестороннее влияние его идей на литературу критического реализма. Конечно, обличение капитализма, буржуазной морали всегда составляло характернейшую черту искусства критического реализма, но под воздействием русской революции критика буржуазного общества в мировой литературе значительно углубилась. Тема поражения капитализма зазвучала в романах Г. Уэллса и Д. Голсуорси. Возрожденные Октябрем надежды на обновление жизни стимулировали новые художественные поиски критических реалистов. Эти поиски не всегда приводили их к успеху, социальный смысл событий в России был близок вовсе не всем, но ценен обострившийся гуманистический пафос их творчества, роднящий его с социалистической литературой. «Волшебная гора» Т. Манна, проза С. Жеромского выразительно демонстрируют новые процессы, происходящие в мировой литературе XX века.

Еще одна примета критического реализма XX века, – и тоже связанная с возникновением социалистического мира, – обращение его мастеров – Б. Келлермана, Л. Фейхтвангера, Л. Франка, Р. Мартен дю Гара, К. Чапека, других – к политике, связанное с этим чувство исторической динамики.

Серьезное внимание в докладе В. Щербины уделено соотношению «революции социальной» и «революции эстетической», вопросу о влиянии общественных событий Октября на мировую художественную мысль. Возражая против вульгарного объединения социального и эстетического, докладчик в то же время говорит о взаимодействии социальной и изобразительной сторон искусства. Так, например, характерное для русской литературы первых лет Октября взаимопроникновение лирики и эпоса (классический пример тут – «Владимир Ильич Ленин») своеобразно отозвалось и в литературе зарубежной – «Очарованная душа» Р. Роллана, «Империя» Г. Манна, «Сага о Форсайтах» Д. Голсуорси.

Внеся коренные изменения в художественное творчество, Октябрьская революция не могла не изменить и самого типа творца-художника, теперь уже открыто связывающего свои искания с идеалами социализма. Беспочвенны упреки в «партийной односторонности» социалистического искусства, напротив, приверженность прогрессивной идее дает надежную основу для всестороннего развития творческой индивидуальности художника.

Естественно, что этот новый тип художника раньше и прочнее всего утвердился в Советском Союзе, в стране, где идеал его совпадал с реальным движением истории. Но стремлением к социалистическим идеалам отмечено и творчество зарубежных писателей – Р. Роллана и Э. Синклера, «Железная пята» Д. Лондона, «Зори» Э. Верхарна, стихи С.-К. Неймана, В. Броневского, И. Бехера.

Не следует, конечно, упрощать взаимоотношений художников и социализма. Противоречивым и трудным был путь к нему А. Толстого, И. Эренбурга, временами отходил от социализма А. Франс, отрекся от его идей к концу жизни Д. Лондон.

Коренные изменения, испытанные литературой и ее творцами после Октября, выразились, в частности, и в возрождении похороненной было декадансом XX века идеи литературы как человековедения. В центре нового искусства оказалась концепция личности.

Это естественно: революция, расковавшая творческие силы человека, революция, целью своей ставящая нравственный расцвет личности, эта революция требовала от искусства всестороннего изучения человеческого индивида, его изменившихся связей с обществом. Собственно, в этом и состоит новизна искусства, и прав был И. Бехер, утверждая, что «новое искусство никогда не начинается с новых форм, новое искусство рождается с новым человеком».

Высказанная во вступительном слове Б. Сучкова, в докладах М. Храпченко и В. Щербины, эта мысль оказалась одной из центральных на сессии.

С разных сторон подходили к ней участники. Ю. Борев говорит о новом, революционном гуманизме социалистической литературы, связанном с изменившимися отношениями личности и общества. Судьба человеческая – судьба народная. В своей неделимой двойственности эта проблема и толкуется в произведениях последних лет – в шолоховской «Судьбе человека» и мемуарах И. Эренбурга, драматургии В. Розова и «Соленой пяди» С. Залыгина.

З.Матгаузер (Чехословакия), сравнивая русскую, поэзию первых лет революции с революционным поэтическим авангардом Чехословакии – «поэтизмом» (В. Незвал, В. Ванчура и др.), находит в них общую черту: порожденную Октябрем реабилитацию личности в поэзии, возрастание в ней роли субъективного фактора (что ничуть не отрицает в поэзии фактора идеологического).

Процессам, происходящим в чешской литературе 20-х годов, посвящает свое выступление и другой гость из Чехословакии – Ш.Влашин. Обращаясь к творчеству «Чехословацкого Пролеткульта» (С.-К. Нейман, К Волькер, М. Майерова) и литературе «поэтистов», оратор призывает к объективному, отрицающему прямолинейность, но – равно – и захваливание, взгляду на обе тенденции чехословацкой литературы 20-х годов, тенденции, по-разному отразившие революционное влияние на нее Октябрьской революции.

На основе сравнительного анализа построил свое выступление и А. Гирше (ГДР). Сопоставляя факты современной советской и немецкой литературы, он в обеих обнаруживает тяготение к жанру лирико-документальной прозы: Ю. Смуул и Инге фон Вангенхейм, О. Берггольц и Э. Клаудиус и т.