№6, 1966/Обзоры и рецензии

Об одной литературной судьбе

Lee Holt, Samuel Butler, Twaine Publishers, N. Y. 1964, 180 p.

Когда в 1903 году посмертно был издан роман Сэмюэля Батлера «Путь всякой плоти», имя его автора было известно немногим. Правда, при жизни он опубликовал шестнадцать книг самого различного характера, однако ничего, кроме убытков и разочарования, они не принесли их создателю.

Но появление романа изменило литературную судьбу писателя. Английский исследователь В. Притчет назвал роман Батлера «бомбой замедленного действия», очистившей «духовные трущобы» викторианской Англии и взорвавшей «викторианскую семью, а с нею и все великое, украшенное столбами и балюстрадами сооружение викторианского романа». «Путь всякой плоти» был переведен почти на все европейские языки. В предисловии к русскому изданию писатель по широте интересов и стилю сравнивался со Стендалем и указывалось, что он «еще во второй половине XIX века проделал ту идейную эволюцию, которую английская буржуазная интеллигенция, да и то лишь самая передовая, заканчивает на наших глазах» 1.

За рубежом о Батлере написаны сотни статей и десятки монографий. Высокую оценку его творчество получило в марксистской критике Англии – у Р. Фокса, А. Кеттла, Д. Линдсея. Свой вклад в изучение наследия писателя внесли и советские исследователи – Б. Реизов, А. Аникст, Р. Орлова и др.

История посмертной славы Батлера объясняется не только сильными, но и слабыми сторонами его творчества, дающими повод самым различным, подчас прямо противоположным толкованиям. Так, некоторые исследователи пытаются трактовать лучшее произведение Батлера – роман «Путь всякой плоти», – главным образом исходя из реакционных философских взглядов писателя, замалчивая реалистические и обличительные тенденции романа.

Естественно, что борьба, развернувшаяся вокруг литературного наследия Батлера, повышает интерес к каждому новому исследованию, посвященному жизни и творчеству писателя. Так, безусловно заслуживает внимания вышедшая в США монография Ли Холта. Написанная в духе позитивистской, историко-биографической традиции либерального буржуазного литературоведения, эта работа вместе с тем отдает дань и некоторым модернистским тенденциям.

В книге собран обширный фактический материал о жизни и деятельности писателя, позволяющий представить себе в полной мере широту его интересов, эрудицию и трудолюбие. Кроме характеристики основных работ Батлера в области философии, теологии, искусства, истории, литературы, о которых уже неоднократно писали исследователи, автор обращается и к неизученным или малоизвестным работам писателя. Приведенные в книге факты свидетельствуют: чем бы Батлер ни занимался, он всегда стремился выйти за рамки дилетантизма, в котором его нередко обвиняли.

В аннотации к монографии сказано, что автор около тридцати лет занимался исследованием творчества Батлера. Срок немалый, дающий право ожидать и глубокого анализа, и обобщений принципиального характера. Однако именно в этом аспекте работа оказывается наиболее уязвимой. Сама концепция творчества писателя несколько противоречива и вызывает ряд возражений. Резонно полемизируя с теми, кто пытается представить Батлера чуть ли не модернистом и перетянуть его в XX век, автор выдвигает тезис о связи писателя с его эпохой. Но дважды повторенный в работе, этот тезис остается ничем не подтвержденной декларацией. Например, разрыв Батлера с церковью и религией Л. Холт объясняет чтением религиозных книг и обнаруженными в них противоречиями, главным образом поразившим наивного юношу открытием, что в поведении и характере крещеных и некрещеных парней в вечерней школе прихода, где он работал, нет никакой разницы. В этом заявлении нет ничего нового, Л. Холт лишь повторил то, что сорок пять лет назад уже сказал друг и биограф писателя Г. -Ф. Джонс и что потом перекочевывало в первозданном виде из одного исследования о Батлере в другое.

Между тем жизненный и творческий путь писателя, его колебания от слепой и непререкаемой веры к неверию, а затем традиционный английский компромисс в духе «просвещенного и доброго консерватизма» с рецидивом былого свободомыслия в «Едгине, вновь посещенном», – все это отражало глубокие сдвиги в общественном сознании того времени, происшедшие под непосредственным воздействием обострения социально-политической борьбы и роста естественнонаучных знаний.

Именно на основе внеисторического подхода к творчеству Батлера, столь характерного для буржуазного литературоведения, возник миф об «изолированности» и «трагическом одиночестве» писателя, об «оригинальности» его идей и необычности его судьбы. В действительности проблемы, поднятые в романе и утопиях Батлера, его насквозь эклектичные философские взгляды были преломлением тех умонастроений, которыми жила английская буржуазная интеллигенция тех лет, были «фактами идеологической борьбы эпохи» 2. Достаточно обратиться к трактатам Д. Милля, Г. Спенсера, Д. Морли, к романам Кингсли, Д. Элиот, Мередита и Гарди, чтобы убедиться, насколько тесно был Батлер связан с интеллектуальной жизнью эпохи. Другой вопрос, что вокруг писателя при жизни был искусственно создан своеобразный «заговор молчания». Но если вспомнить, с каким трудом расходились книги Мередита, а Томас Гарди подвергался открытой травле, то станет очевидным, что Батлер только разделил участь тех писателей, чьи книги подрывали устои викторианской идеологии и чье творчество тщетно пыталась замолчать или обезвредить официальная печать.

Глубоко симптоматичен в этом отношении анализ романа «Путь всякой плоти», данный Л. Холтом. Известно, что лучшие, наиболее патетически-взволнованные страницы книги посвящены разоблачениям «святая святых» викторианской Англии – семьи и церкви. Именно здесь сатира писателя, по справедливому замечанию А. Кеттла, достигает силы и язвительности Вольтера. Но Л. Холт приводит без всяких попыток уточнения или опровержения доводы некоторых конформистски настроенных критиков3, усматривающих в романе лишь месть писателя человечеству за нанесенные в детстве обиды и отрицающих обобщающую силу и разрушительное действие его лучшего творения.

Вслед за критиками-модернистами Л. Холт особенно подчеркивает «психологический» аспект романа и представляет писателя ближайшим предшественником Фрейда. Из всего богатого арсенала художественных средств, используемых в этом романе Батлером, Л. Холт в первую очередь отмечает то, что принято называть техникой «потока сознания» и в чем также пытаются усмотреть связь между модернистами и Батлером. Однако эти элементы «потока сознания» в романе являются не чем иным, как внутренним монологом героев, вполне укладывающимся в рамки реалистического метода и весьма далеким от той разорванности сознания, которая свойственна, например, романам Джойса. В изображении Батлера бредовые мечты героини романа Кристины воспринимаются как следствие ее неосознанной неудовлетворенности жизнью, как реакция на нелепое воспитание » лицемерие семейного и общественного уклада, – все это усиливает общую обличительную направленность романа. Но именно это оказывается вне сферы внимания Л. Холта.

Более того, дух критицизма, которым пронизан роман и который, по собственному выражению исследователя, «побуждал к переоценке ценностей и озонировал идеологический климат» эпохи, трактуется автором сугубо формалистически. Оказывается, Батлер «не столько интересовался тем, на что´ нападал, сколько методом нападок и своим правом на это». Ну что ж, этот, несколько неожиданный после приведенного выше высказывания вывод не поражает новизной. Он вызывает в памяти миф об уязвленной с детства душе писателя и о бунте как средстве самоутверждения. С чем-то подобным мы уже встречались у критиков, умиленно называвших писателя l’enfent terrible et gamin и пытавшихся свести все его творчество к этакому безобидному озорству. Элементы озорства в творчестве Батлера отрицать нельзя, – это и его постоянное стремление любой ценой опрокидывать догмы и авторитеты, и его приверженность к парадоксам. Здесь он близок Шоу и в какой-то степени Уайлду. Но еще Горький много лет назад видел в «отчаянном озорстве» этих писателей «законное оружие борьбы против пуританизма» 4.

Видеть в творчестве Батлера лишь трюкачество и нигилизм – значит не просто заблуждаться, но действовать в духе вполне определенной и уже скомпрометировавшей себя тенденции. Эта тенденция приводит и к полному отрицанию демократизма Батлера, в котором Л. Холт видит не столько «любовь к слабым», сколько все то же стремление к «переоценке ценностей». А ведь именно в романе «Путь всякой плоти» отчетливее всего выражено то явное предпочтение, которое писатель отдает людям из народа перед средними и высшими слоями общества – простоте и естественности их чувств и взаимоотношений, их человечности и нравственному здоровью. Не случайно герой романа, спасая своих детей от губительного влияния среды, отдает их на воспитание в семью скромных тружеников. Но нужно отдать справедливость Л. Холту. Отказывая Батлеру даже в том весьма умеренном демократизме, на который он вне всякого сомнения имел право, автор исследования отвергает и попытки некоторых критиков рассматривать нападки писателя на буржуазную мораль «снизу» как одно из доказательств связи писателя с Д. Лоуренсом. Сам факт этой полемики свидетельствует о попытках исследователя выйти за рамки объективистской, формалистической методологии.

На это же указывает и решение Л. Холтом кардинального вопроса творчества Батлера, как и творчества любого писателя, – об отношении искусства к действительности. Здесь исследователь, вопреки некоторым своим утверждениям и выводам, проводит мысль о реализме писателя, о понимании им огромной воспитательной и познавательной роли литературы, о простоте и естественности его стиля, противостоящего стремлению к изощренности и причудливости некоторых его современников. Автор приводит доказательства того, что эстетическая программа писателя была враждебна декадентам, что он был врагом тезиса «искусства для искусства» и требовал от художника учиться у природы и быть целеустремленным в поисках истины.

Как ни противоречив творческий облик Батлера, это не может служить оправданием непоследовательности ученых, изучающих его творчество, в том числе и Л. Холта. Не» главным выводом своей работы – о реалистическом характере наследия Батлера – Л. Холт вносит свою лепту в борьбу передовой критики за правдивое освещение литературной судьбы этого талантливого и правдивого художника.

г. Донецк

  1. С. Батлер, Жизненный путь, ГИХЛ, Л. 1938, стр. 12.[]
  2. »История английской литературы», т. III, Изд. АН СССР, М. 1958, стр. 160. []
  3. Он ссылается на миссис Гарнетт, но эту же точку зрения разделяют Р. Черчиль, Т. Рассел и некоторые другие исследователи.[]
  4. М. Горький. Собр. соч. в 30-ти томах, т. 29, Гослитиздат, М. 1955, стр. 399.[]

Цитировать

Влодавская, И. Об одной литературной судьбе / И. Влодавская // Вопросы литературы. - 1966 - №6. - C. 213-216
Копировать