О нежности

От литературы все настойчивей требуют нежности. Поэт программно выносит ее на обложку сборника.

– Нежность сегодня как никогда нужна критикам, – так начинает свой доклад на последнем пленуме комиссии по критике СП РСФСР литературовед Виктор Панков.

Прозаик Виктор Астафьев в полемической статье «Нет, алмазы на дороге не валяются» («Урал» N 11, 1962) на вопрос, чего не хватает авторам современных книг, прямо отвечает: «А не хватает многим из нас нежности…»

Нежность – что за свежая литературоведческая категория, не учтенная до сих пор теоретиками, не отмеченная ни одним специальным словарем?

Уже бывало такое: кто-то требовал от литераторов искренности, кто-то – самовыражения, кто-то – самораскрытия творческой лаборатории. Немало сил и эмоций было потрачено, прежде чем разобрались в самом существе ново-предложенных категорий; как правило, оказывалось, что они не столько двигали творческую мысль вперед, сколько тормозили ее. Естественно, что к подобного рода новациям относишься с некоторой опаской. Какая реальность встает за звучно-лирической фразой о нежности?

Развивая статью, В. Астафьев старается популярно, с привлечением живых картин, объяснить свои претензии к современной литературе. Он за такую нежность, которая «нет, не слащавость», но выражение, яркое и полное, высоких сердечных чувств. И чувства эти в герое произведения – будь он самим воплощением мужественности и антисентиментализма – не следует маскировать «грубостью, всевозможными вывихами, как словесными, так и телесными». В. Астафьев за то, чтобы в наши будни, во взаимоотношения свободно входило и «Я помню чудное мгновенье», и «Я опущусь на дно морское…». Автор статьи даже выделяет прописью наиболее важное для понимания его тезиса о нежности: «…в основе неизменными остались слова: ЛЮБОВЬ, ЖИЗНЬ, КРАСОТА… Сколько бы ни пыхтели над этим пасмурные тугодумы, сколько бы ни передергивали демагоги и ни подводили под свои знаки, стараясь заменить чувства арифметическими формулами или цитатами из нравоучительных плакатов и ло-зунгов;- им не убить в человеке человеческое!»

Спорить тут не приходится: действительно, не убить. Понятны и исходные мотивы рассуждений В. Астафьева. Будь ход его мысли более стройным, не противоречь он местами самому себе, выяви свое подлинное отношение к натуралистическим тенденциям в литературе, кто знает, возможно, его статья в конце концов и пришла бы к постановке каких-то существенных и актуальных проблем современной творческой практики, связанных с гуманистическим содержанием искусства социалистического реализма, его стремлением полно изобразить внутренний мир человека, активно способствовать тому, чтобы духовная жизнь людей становилась все богаче и прекрасней.

Внимание к этой характерной черте нашего искусства всегда было присуще советскому литературоведению, им живет вся наша эстетическая наука. Однако ничего не было бы удивительного, если бы В. Астафьев еще и еще раз решил заострить внимание на важной проблеме, начать с нее творческую дискуссию в журнале «Урал». Наши годы, наша действительность открывают необычайно широкие просторы для раздумий о красоте людских душ, о внимании к человеку, о человечности. И пусть даже на этот раз гуманистическая проблема обозначалась бы свежим словом «нежность» – не в терминологии ведь дело, не будем, как те астафьевскне «демагоги», подводить под нежность «свои знаки», более привычно звучащие определения…

Все это могло быть, однако сколько же в статье В. Астафьева огрехов и противоречий, как он затуманил и запутал поначалу вроде бы и ясную мысль! Обратите внимание только на категорическое утверждение о «неизменности» любви, красоты.

Но разве и любовь и красота несомненно и самым теснейшим образом не связаны с развитием нашей действительности? Можно ли представить себе эти чувства (и понятия, их выражающие) в абстрактности, имманентности, в извечной данности – вне законов жизненной диалектики?

Однажды мне уже довелось писать (в статье «Тендряков «старый» и Тендряков «новый», «Октябрь», N 6, 1961) о том, как малейшая попытка художника решать нравственные проблемы с позиции «абстрактной человечности», говорить о добре, красоте, о той же нежности безотносительно к эстетике наступательного социалистического гуманизма неизменно ослабляет силу и правдивость произведения искусства. Не так давно эту же мысль, тоже в связи с отдельными произведениями Тендрякова, высказал и Ю.