О литературе
Имя русского мыслителя И ученого-энциклопедиста Павла Александровича Флоренского ныне известно широкому кругу читателей. Однако эта известность имеет во многом поверхностный характер. Личность и жизнь его обросли различными «мифами», а многое из его наследия остается не только не осмысленным, но даже не опубликованным. П. Флоренский родился 9 января 1882 года около местечка Евлах (ныне Азербайджан). Его отец, инженер путей сообщения, был русский, мать происходила из древнего армянско-грузинского рода. Детство будущего мыслителя прошло в Батуми1 и Тифлисе, среди природы2. В ранней юности П. Флоренский был увлечен естественными науками.
«В конце гимназического курса (летом 1899 года), – писал впоследствии П. Флоренский, – я пережил духовный кризис, когда мне открылась ограниченность физического знания. В этом состоянии мною было воспринято воздействие Л. Толстого (которого ранее я игнорировал). В дальнейшем оно сказалось в стремлении понять общечеловеческое мирочувствие и мировоззрение, как истинные безотносительно, в противоположность условным, и имеющим преимущественно техническое значение, истинам науки. Моя склонность к техническому применению физики была внедрена во мне моим отцом, но оформлена лишь тогда, когда наука перестала быть предметом веры. Далее из того же кризиса вышел интерес к религии».
В 1900 – 1904 годах П. Флоренский учился на физико-математическом факультете Московского университета3, в 1904 – 1908 годах – в Московской Духовной Академии. В 1908 – 1919 годах он, приняв сан священника (1911), являлся профессором кафедры истории философии Московской Духовной Академии и возглавлял (1912 – 1917 гг.) журнал «Богословский вестник». В эти годы П. Флоренский создал ряд оригинальных курсов по истории философии и культуры. После Октябрьской революции 1917 года П. Флоренский, убежденный патриот, не покинул Родину. Он занял принципиально лояльную позицию по отношению к Советской власти и включился в культурное и научно-техническое строительство в стране4. В 1918 – 1920 годах П. Флоренский работал ученым секретарем и хранителем ризницы в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры5, в 1921 – 1924 годах был профессором Высших художественно-технических мастерских по кафедре «Анализа пространственности в художественных произведениях»6. С середины 20-х годов работы П. Флоренского почти полностью сосредоточиваются в области электротехники и математики. Он был избран членом Центрального электротехнического совета Главэлектро ВСНХ СССР (1924), назначен заведующим отделом материаловедения Государственного экспериментального электротехнического института (1925), а затем помощником директора этого института К. А. Круга по научной части (1930)7. В 1932 году П. Флоренский был включен в Комиссию по стандартизации научно-технических обозначений, терминов и символов (при Комитете по стандартизации) при Совете труда и обороны СССР. С 1927 года П. Флоренский – редактор и один из авторов многотомной «Технической энциклопедии». Многочисленные изобретения и открытия П. Флоренского в различных областях науки и техники имели важное значение в развитии народного хозяйства страны. В период культа личности Сталина П. Флоренский явился жертвой нарушений социалистической законности; 25 февраля 1933 года он был арестован по ложному обвинению, 26 июля 1933 года осужден на 10 лет и отправлен в Сибирь в лагерь «Свободный»8. С 1 декабря 1933 года по август 1934 года П. Флоренский работал на Сковородинской мерзлотной научно-исследовательской станции (БАМЛАГ) и получил ценные результаты при исследовании вечной мерзлоты, которые впоследствии были использованы9. Осенью 1935 года П. Флоренский был переведен в Соловецкий лагерь. Но и здесь он не оставлял научных изысканий. На Соловецком заводе йодной промышленности П. Флоренский занимался вопросами добычи йода и агар-агара из морских водорослей и сделал ряд научных запатентованных открытий. 25 ноября 1937 года П. Флоренский был вторично осужден особой тройкой УНКВД по Ленинградской области. Тогда же прервалась его переписка с семьей, и дальнейшие биографические данные о нем приобретают легендарный характер. Соответственно двум осуждениям П. Флоренский был дважды реабилитирован постановлениями Московского городского суда от 5 мая 1958 года и Архангельского областного суда от 5 марта 1959 года. Дата кончины 15 декабря 1943 года («причина смерти – нет сведений»), указанная Невским загсом Ленинграда 3 ноября 1958 года, в настоящее время должна рассматриваться как условная, гораздо достовернее – 25 ноября 1937 года.
Вслед за юридической началась научная реабилитация П. Флоренского, когда с конца 60-х годов в СССР стали публиковаться его многочисленные труды, а с его именем стали связывать синтез гуманитарных и технических наук. Статьи о П. Флоренском вошли в основные советские энциклопедии10. Большой интерес к трудам П. Флоренского проявляют и за рубежом (например, в Венгрии публикуются его филологические работы; во Франции выходит собрание сочинений). Естественно, что богословские воззрения П. Флоренского не могут быть признаны советской наукой»11. Ясно, что и его конкретные литературоведческие суждения отнюдь не всегда бесспорны. Но это не означает, что для наших читателей должно оставаться неизвестным его богатое научное и литературное наследие.
В этом плане чрезвычайно характерны письма П. Флоренского, написанные в 1933 – 1937 годах семье. Письма свидетельствуют о безропотном мужестве мыслителя, судьба которого оказалась сходной с судьбой одного из его идейных предков – Сократа.
Из писем 1933 – 1937 годов для настоящей публикации выбраны отрывки, в которых П. Флоренский касается А. С. Пушкина и литературы вообще. Через судьбу Пушкина в этих письмах осознается П. Флоренским не только своя личная судьба, но всеобщий духовный закон: «Свет устроен так, что давать миру можно не иначе, как расплачиваясь за это страданиями и гонением». В этом высказывании П. Флоренского содержится духовный ответ на многие вопросы, волнующие людей нашего времени.
В 1920 – 1924 годах П. Флоренский написал автобиографические воспоминания «Детям моим», в которых охватил период своего детства и юношества до поступления в университет. Из этого произведения для данной публикации выбраны небольшие отрывки, в которых П. Флоренский касается своего восприятия литературы в связи с воспоминаниями детства. Эти воспоминания помогают понять, почему стихотворения Пушкина, с детства вошедшие в сознание П. Флоренского, были пронесены им через всю жизнь вплоть до Соловков и там явились стихией ободряющей.
Ниже публикуется также отрывок из неопубликованной работы П. Флоренского «Имена» (1923 – 1926), в котором он касается творчества Пушкина. Поскольку в публикуемом отрывке отразились филологические воззрения П. Флоренского, необходимо сказать о них несколько подробнее.
Свой творческий путь П. Флоренский начал как математик, блестяще проявив себя в этом качестве в Московском университете12. Кандидатское сочинение 1904 года «Об особенностях плоских кривых как местах нарушения их непрерывности» он предполагал сделать частью большой работы общефилософского характера «Идея прерывности как элемент миросозерцания»13. Именно тогда он вплотную подошел к филологическим изысканиям (осталась неопубликованной суммирующая работа 1907 года «Священное переименование»), переросшим впоследствии в философию языка. Отойдя от конкретных математических занятий, П. Флоренский сознательно удержал в себе чувства математического мировидения, приверженность к некоторым математическим категориям и символам. Это было следствием «потребности построить себе философское миропонимание, опирающееся на углубленные основы математического познания» (из curriculum vitae П. Флоренского от 1 января 1921 года). Так в творчестве П. Флоренского органично соединились интуиции математическая и филологическая.
Филологические представления П. Флоренского можно вычленять из целого ряда его работ разных лет. Так, весьма важные идеи его фундаментального труда «Столп и утверждение истины» (М., 1914) обоснованы и проиллюстрированы с помощью этимологических раз? мышлений. Но «специально филологическими» (учитывая, конечно, неспециализированность мышления П. Флоренского) могут считаться три его сочинения: статья «Общечеловеческие корни идеализма» (Сергиев Посад, 1909), посвященная роли слова в первобытном мировидении, а также две рукописи книжного объема, созданные в начале 20-х годов, – «Мысль и язык»14 и «Имена». Обе эти работы входили в цикл «У водоразделов мысли». Помещаемый здесь небольшой отрывок из книги «Имена» – довольно редкое в наследии П. Флоренского рассуждение литературоведческого характера. Это совершенно оригинальное «литературоведение», неповторимая «теория литературы»: ядром художественного произведения признается художественный образ, средоточием же его – имя героя, так что произведение оказывается «амплификацией духовной сущности» имени, раскрытием его таинственных потенций, воплощающихся в другие образы, фабульные ситуации, дающих особую качественность стилю – вплоть до звукописи. Так, имя центрального персонажа может определять все аспекты произведения.
Выразителем общечеловеческой интуиции имени в плане культуры, полагал П. Флоренский, является философия платоновского типа. Но платонизм П. Флоренский понимал предельно широко, «как некоторое духовное устремление, как указующий перст от земли к небу, от долу – горй» 15. Будучи чуждым духу всякой системности» отрицая наличие системы во взглядах Платона, П. Флоренский стремился выделить в общечеловеческом миросозерцании лишь некоторые опорные узлы, ориентиры, «водоразделы», как он называл их в работах конца 10-х – начала 20-х годов. И быть может, главным среди этих узловых пунктов является слово: общечеловеческое мировоззрение всегда придает важнейшее значение слову, подразумевает особую философию слова, строится вокруг определенного Слова, чаще всего и вокруг Имени. Слово в этом смысле важнее, первичнее числа, и потому в своем незавершенном труде 20-х годов «У водоразделов мысли» П. Флоренский в первую очередь разрабатывает философию языка, философию слова, имени. Так филология П. Флоренского вырастает, как отдельный побег, на древе его философии, никоим образом не разрывая с питающей силой единого целого.
В филологии П. Флоренский ощущал себя внутри традиции В. фон Гумбольдта, в России представленной А. Потебней. Но взгляды П. Флоренского резко отличны от учения А. Потебни, к которому он относился с глубоким почтением16, равно как и от всего настроя философского языкознания XX века. Существо взгляда П. Флоренского на слово – это реализм, – в смысле диалога Платона «Кратил», в смысле средневекового спора об универсалиях. Вопрос, тщательно избегаемый языкознанием Нового времени, о связи слова и называемой им вещи, имени и именуемого Смело ставится П. Флоренским в центр филологической концепции. На вопрос, что такое слово, П. Флоренский отвечает с позиций своей глубоко оптимистической гносеологии, противопоставляемой им агностицизму кантианского толка: познавая, человек реально встречается с существом объективного мира; плодом этой «брачной» встречи становится слово. Потому слово двуедино: в нем слиты энергии познающего и познаваемого, человеческого разума и внешнего объекта. В этой своей реалистичности, бытийственности слова неоднородны: наиболее тесна связь с объективными сущностями слов особой сгущенности, на протяжении многих лет и даже веков тщательно прорабатываемых человеческим духом, – к таковым мыслитель относит термины и имена собственные. Теории последних посвящена работа «Имена».
Реализм – это одна характернейшая черта филологии П. Флоренского; второй следует признать ее антиномизм. Система ли язык или живая стихия – это был один из вопросов, которым задалось языкознание XX века. Возникший здесь выбор породил, как известно, два основных направления; последователи Ф. де Соссюра предметом науки считали язык как таковой, систему; сторонники К. Фосслера видели единственную реальность в речи, конкретной актуализации языковых законов17. П. Флоренский же, избежав соблазна выбора, антиномическое утверждение: язык это и система, и стихия – признал выражающим существо его. Антиномия пронизывает язык вплоть до отдельной его клетки: в слове тоже есть начала устойчивое и текучее («Строение слова»). Подлинной жизнью и гармонией будут отличаться лишь те языковые явления, в которых в равновесии находятся обе стороны антиномии. Иначе на свет являются уродливые порождения духа – искусственные языки с их мертвящим рационализмом, а в противоположном случае – лишенная всеобщего осмысливающего момента заумь, примером которой могут служить некоторые произведения русских футуристов («Антиномия языка»). В терминах же и собственных именах языковая антиномия достигает своего предельного напряжения, и именно это гарантирует особую крепость и онтологическую весомость данному разряду слов. В представлениях П. Флоренского об этих особых словах языка реализм соединяется с антиномизмом.
Филологические идеи П. Флоренского в их полноте вплоть до нынешнего дня известны лишь небольшому кругу исследователей; поэтому они не могли до сих пор получить широкого научного резонанса. Надо надеяться, что эта неестественная ситуация в ближайшем времени будет упразднена. Но все же в этой краткой заметке надо хотя бы упомянуть о двух очень значительных явлениях русской мысли, возникших под самым непосредственным влиянием учения П. Флоренского о слове. Речь идет о книгах двух философов, в 10 – 20-е годы близко общавшихся с П. Флоренским, – А. Ф. Лосева и С. Н. Булгакова. Они имеют одно и то же название «Философия имени» и опубликованы – первая в Москве в 1927 году, вторая, уже после смерти ее автора, в Париже в 1953 году. Обе они представляют собой творческую разработку интуиции П. Флоренского, которые иногда являют себя в их текстах даже в тех же формулировках, что и в первоисточнике. Данные книги прямо-таки просятся на сопоставительное исследование, на возведение их к общему корню – труду П. Флоренского. И такие разработки – как и изучение всего корпуса филологических трудов П. Флоренского – представляются нам делом уже недалекого будущего.
ИЗ ПИСЕМ П. А. ФЛОРЕНСКОГО СЕМЬЕ. ОБ А. С. ПУШКИНЕ И ЛИТЕРАТУРЕ.
СУПРУГЕ, А.
- См.: П. А. Флоренский, Пристань и бульвар (Отрывок из автобиографии; Батум). – В кн.: «Прометей». Историко-биографический альманах серии «Жизнь замечательных людей», т. 9, М., 1972.[↩]
- См.: П. Флоренский, Природа. – «Литературная Грузия», 1985, N 9, 10.[↩]
- См.: С. М. Половинкин, О студенческом математическом кружке при Московском математическом обществе в 1902 – 1903 гг. – В кн.: «Историко-математические исследования», вып. 30, М., 1986.[↩]
- См.: П. Флоренский, Письмо М. Л. Цитрону от 18 марта 1929 года. – В кн.: «Контекст-1972», М., 1973, с. 345 – 346.[↩]
- М. С. Трубачева, Из истории охраны памятников в первые годы Советской власти. Комиссия по охране памятников старины и искусства Троице-Сергиевой Лавры 1918 – 1925 годов. – В кн.: «Музей», сб. 5, М., 1984.[↩]
- Д. С. Лихачев, Об авторе (предисловие к публикации работы П. А. Флоренского). «Анализ пространственности в художественно-изобразительных произведениях». – «Декоративное искусство», 1982, N 1, с. 25.[↩]
- П. Флоренский, Вопросы электроматериаловедения во Всесоюзном электротехническом институте (ВЭИ). – «Социалистическая реконструкция и наука», 1932, вып. 8.[↩]
- См. рассказ об этом лагере: Вячеслав Кондратьев, На станции «Свободный»- «Юность», 1987, N 6.[↩]
- См.: Н. И. Быков, П. Н. Каптерев, Вечная мерзлота и строительство на ней, М., 1940.[↩]
- См.:
«Философская энциклопедия», т. 5, М., 1970; «Большая советская энциклопедия», изд. 3-е, т. 27, М., 1977; «Краткая литературная энциклопедия», т. 9, М., 1978.[↩]
- См. соответствующую критику: Л. П. Воронкова, Идеалистическая сущность культурологии П. А. Флоренского. – «Философские науки», 1984, N 4; Л. Е. Шапошников, П. А. Флоренский и современное православное богословие. – «Философские науки», 1987, N 5.[↩]
- См.: С. С. Демидов, Из ранней истории Московской школы теории функций. – В кн.: «Историко-математические исследования», вып. 30.[↩]
- П. А. Флоренский, Введение к диссертации «Идея прерывности как элемент миросозерцания». – В кн.: «Историко-математические исследования», вып. 30, с. 159 – 177.[↩]
- Из работы «Мысль и язык» вышли в свет лишь отдельные главы, что исключает для читателя возможность ощутить ее внутреннюю логику. Состав этой работы следующий: 1) «Символическое описание». – В кн.: «Феникс. Сб. художественно-литературный, научный и философский», кн. первая, М., 1922; 2) «Диалектика» (не опубликовано); 3) «Антиномия языка». – В кн : «Studia Slavica Hung.», 32/1 – 4, Akadйmiai Kiado, Budapest, 1986; 4) «Термин». – В кн.: «Acta universitatis szegediensis de Attila Jozsef nominatue. Dissertationes Slavicae XVIII», Szeged, 1986; 5) «Строение слова». – В кн.: «Контекст-1972»; 6) «Магичность слова» (не опубликовано); 7) «Имеславие как философская предпосылка» (не опубликовано). N 1, 2, 6, 7 в настоящее время находятся в печати. К тематике раздела «Мысль и язык» близки предисловие «Пути и средоточия» и глава «Итоги». Обе работы также находятся в печати.[↩]
- П. Флоренский, Смысл идеализма, Сергиев Посад, 1915, с. 6.[↩]
- См. рецензию П. Флоренского: «Новая книга по русской грамматике» (1909).[↩]
- Об этом см. книгу М. М. Бахтина, опубликованную в качестве издания: В. Н. Волошинов, Марксизм и философия языка, Л., 1930.[↩]
Хотите продолжить чтение? Подпишитесь на полный доступ к архиву.