О Гелии Снегиреве

И тех страдальцев не забудь Что обрели венец терновый, Толпе указывая путь – Путь к возрожденью, к жизни новой!

Алексей Плещеев

Очень подходящими для эпиграфа показались мне эти строчки замечательного русского поэта, написанные почти за сто лет до тех событий, о которых у нас пойдет речь. Есть во всем этом какая-то внутренняя перекличка. Я вижу ее даже в самих названиях плещеевских стихотворений, вспомните: «Честные люди, дорогой тернистою…», или «За вас, правдивые и чистые сердца…», или «Жаль мне тех, чья гибнет сила…». Я вижу ее и в том, что Алексей Плещеев принадлежал к знаменитой некрасовской школе демократического направления – имени еще того Некрасова, который Николай Алексеевич… Впрочем, быть может, это только мои собственные литературные ассоциации.

…Всего на каких-то четыре года Гелий был моложе меня, но, как это ни странно, принадлежал уже к другому поколению – послевоенному, то есть не к поколению фронтовиков. Он даже переживал это. Тем не менее на традиционные празднования Дня Победы в киевском корреспондентском пункте «Литературной газеты» иногда «допускался». В порядке исключения. Как «свой парень». По «ходатайству» Виктора Платоновича Некрасова, являвшегося, можно сказать, душой этих наших ежегодных веселых сборищ.

Появился Гелий в Киеве в середине 50-х, переехав с отцом, украинским прозаиком и драматургом Иваном Тимофеевичем Снегиревым, из Харькова, где успел закончить театральный институт. Был высок, статен, блондинист и сероглаз, одним словом, просто красив – женщины засматривались, никто не удивлялся, что он артист академического театра.

Однако оказался Гелий к тому же еще и человеком, вечно чего-то ищущим. Вскоре с актерской стези перешагнул на педагогическую – сначала школьным учителем, потом вузовским преподавателем, а затем и вовсе ринулся в журналистику. Работал в украинской «Литературке», стал писать очерки и рассказы. Первая книжечка новелл на украинском языке, вышедшая в Киеве в 1957 году под редакцией Павла Загребельного, называлась «Літо вернеться». Недавно я неожиданно обнаружил ее у себя с дружеской дарственной надписью, выражавшей надежду на то, что «для всех для нас, так называемых творческих работников, лето все-таки возвратится». Вряд ли он тогда вкладывал слишком глубокий смысл в слова своего автографа: оттепель еще в разгаре, мог ли Гелий в ту пору предположить, что она скоро отойдет и лето не вернется, а впереди нас ждут жесточайшие заморозки? Нет, в те годы он был, как говорится, на большом творческом подъеме и ему не составляло особого труда сменить вдруг литературное поприще на кинематографическое, перейдя работать в документальное кино. Должен заметить, что все «поиски себя» с неожиданными бросками то в одну, то в другую сторону давались ему на удивление легко. Он вообще был человеком легким по характеру, иногда даже казался легкомысленным (считалось – по молодости лет). Вскорости стал членом сразу двух творческих союзов – писателей и кинематографистов. Вот такое было начало – активное, перспективное, многообещающее…

Мы не были особенно близкими друзьями, хотя встречались довольно часто – по делам (я сотрудничал с киностудией в качестве сценариста и автора дикторских текстов), и на мужских наших застольях, и в семейных компаниях. Честно говоря, когда начались «диссидентские игры» Снегирева, я не воспринимал их всерьез, считал его поведение наивным и опасным донкихотством, одно дело Виктор Некрасов, человек редкой отваги, писатель с мировым именем, – недаром ведь говорится: что позволено Юпитеру, то… А с Гелием вроде бы чистое мальчишество, – иначе и не воспринимались его восторженные рассказы о том, как они с Викой ловко одурачили следивших за ними топтунов из КГБ, как лихо водили их за нос на улицах Киева. У многих знавших Гелия было такое, помню, убеждение, что он напрасно «рвется в бой», дескать, все равно «кишка тонка», ничего не добьется, а кончится это для него и для семьи плохо. Да он и сам, как выяснилось теперь, знал, на что идет и чем рискует. Знал – и все-таки шел. И только уже теперь начинаешь по-настоящему понимать, что сделанное Снегиревым, в общем-то, не просто игра, а именно то, что принято называть самоотверженным подвигом.

Лучше всего это подтверждают совсем недавно открытые документы из архивов КГБ СССР. Речь идет о докладной записке всесильного шефа этой всесильной организации Центральному Комитету КПСС. Посмотрите, каким страшным врагом могучего тоталитарного государства виделся этим людям Гелий Снегирев.

На бланке «КГБ при Совмине СССР» под секретным грифом 19 сентября 1977 года за N 2042-А в ЦК партии за подписью Андропова направляется документ, озаглавленный: «О мерах по пресечению преступной деятельности СНЕГИРЕВА» ¹. Начало: «Комитетом госбезопасности Украины выявлена и задокументирована антисоветская деятельность Снегирева. Г. И., 1927 года рождения, украинца, исключенного в 1974 году из членов КПСС, Союза писателей и Союза кинематографистов, бывшего режиссера Украинской студии хроникально-документальных фильмов, пенсионера, проживающего в г. Киеве». Далее говорится о том, что Снегирев (цитирую) «систематически изготовляет и распространяет враждебные сочинения («Секретарь обкома», «Роман-донос», «Мама, моя мама», «Автопортрет – 1966», «Открытое письмо Советскому правительству», «Лаять или не лаять», «Убили дрозда», «Обращение к вождю» и др.), в которых клевещет на внутреннюю и внешнюю политику КПСС и Советского правительства». Указывается, в частности, что (цитирую) «радиостанция «Свобода» 18 июля с. г. передала очередной пасквиль СНЕГИРЕВА «Открытое письмо президенту США Картеру», в котором вновь возводится злобная клевета<…>».

Хочу обратить внимание на коротенький абзацик: «Особым антисоветизмом проникнут пасквиль СНЕГИРЕВА «Обращение к вождю», изготовленный и переданный им на Запад в августе с. г. В нем СНЕГИРЕВ призывает к ревизии марксистско-ленинского учения, возрождению частной собственности, роспуску колхозов, ликвидации Советской Армии». Конечно» сегодня подобные обвинения ничего, кроме скептической улыбки, вызвать не могут, но тогда они привели к совсем не смешному резюме: «В связи с изложенным Комитетом госбезопасности принято решение об аресте СНЕГИРЕВА и привлечении его к уголовной ответственности по ст. 64 ч. I УК УССР (антисоветская агитация и пропаганда).

1. »Источник» (приложение к журналу «Родина»), 1993, N 1. [↩]