Некрасовский сборник

«О Некрасове». Сб. статей, Ярославское книжное издательство, 1938, 268 стр. Составитель А. ф. Тарасов.

Ярославское книжное издательство выпустило сборник статей о Н. А. Некрасове. Авторами его являются преимущественно научные работники и преподаватели вузов поволжских городов – Ярославля, Горького, Иванова, Костромы, то есть «некрасовских мест». Это уже второй за последние годы ярославский некрасовский сборник (первый появился в 1953 году под заглавием «Н. А. Некрасов и Ярославский край»). Надо прямо сказать, что новый сборник выгодно отличается от своего предшественника, он состоит в основном из конкретных исследовательских работ, цель которых осветить ту или иную сторону творчества Некрасова.

Главное место в книге занимает раздел «Исследование творчества Н. А. Некрасова». Он открывается обстоятельной статьей Л. Розановой на тему, которая до сих пор не привлекала внимания исследователей: «Исторические взгляды Н. А. Некрасова, отражение их в творчестве». Несмотря на ограничительный подзаголовок («к постановке вопроса»), автор статьи стремится собрать все, имеющие отношение к истории суждения поэта и показать, как преломились они в его творчестве. Полезность такой работы несомненна, однако без промахов и пропусков, иногда весьма досадных, автору, к сожалению, обойтись не удалось. В литературном наследии Некрасова имеются две рецензии на специально-исторические труды, и, как это ни странно, обе они остались вне поля зрения автора статьи. Одна из них, посвященная «Краткой истории грузинской церкви» П. Иосселиана, была опубликована в «Литературной газете» 5 сентября 1843 года (N 35). В двенадцатитомное (Полное собрание сочинений) Некрасова эта рецензия не вошла, но ведь исследователям Некрасова следует знать, что так называемое «полное» и действительно лучшее наше собрание его сочинений, все-таки не является абсолютно полным: некоторые произведения поэта, хорошо известные ко времени этого издания, не попали в него¹. Впрочем, пропуск названной рецензии не столь существен. Гораздо более ощутим другой пробел. Речь идет о рецензии на книгу французского офицера Жюрьен-де-ла-Гравьера «Морские войны времен французской республики и империи» (1851), включенной в XII том Полного собрания сочинений и писем Некрасова. Это очень интересное выступление Некрасова более ценно для характеристики его исторических взглядов, чем многие, используемые Л. Розановой, работы. Оно свидетельствует о том, что даже в тяжкие годы «мрачного семилетия» Некрасов счел возможным выразить на страницах «Современника» симпатии к республиканцам якобинского толка.

Не учтены и некоторые другие суждения поэта. Автор, например, проходит мимо важного отзыва Некрасова о драме Шекспира «Кориолан», где содержатся мысли поэта на тему о взаимоотношениях исторического деятеля и народа.

Не обратила внимание исследовательница и на историко-литературную концепцию Некрасова, изложенную, главным образом, на страницах романа «Жизнь и похождения Тихона Тростникова» и тесно связанную с его взглядами на историю.

Дело, впрочем не только в отдельных пропусках и промахах. При изучении той или иной стороны мировоззрения писателя, самое важное, думается, заключается в том, чтобы верно определить место данной проблемы в общей системе его взглядов. Было бы несправедливостью утверждать, что Л. Розанова вовсе не связывает исторические взгляды Некрасова с его мировоззрением в целом, однако увлекаясь своей темой, стремясь доказать, что для Некрасова был характерен постоянный и напряженный интерес к истории, исследовательница упускает из виду, что имеет дело с поэтом, который прежде всего был тесно связан с современностью. Преданность современным интересам была у него настолько сильна, что к прошлому он обращался очень редко, гораздо реже, чем многие другие русские писатели (недаром ведь автору статьи часто приходится опираться на случайные и малозначительные суждения). Думается, что верное отражение этой черты в исследовании Л. Розановой не только не понизило бы его ценности, но наоборот сообщило бы ему еще больший интерес.

Следующие две статьи – С. Червяковского и Г. Краснова – посвящены поэме «Кому на Руси жить хорошо». Введение к статье С. Червяковского «Из творческой работы Некрасова над поэмой «Кому на Руси жить хорошо» может озадачить читателя. Автор пишет: «В нашей статье мы ограничиваемся (!) постановкой четырех важных и тесно связанных между собой проблем (?!), относящихся к творческой работе Некрасова над «Кому на Руси жить хорошо…» (стр. 62 – 63). Не много ли? Положение, правда, несколько облегчается тем, что никакие проблемы в этой статье не ставятся. Содержание ее составляют лишь некоторые наблюдения, касающиеся работы Некрасова над источниками, композицией, образами, деталями поэмы. В целом статья содержательна, но отдельные наблюдения часто оказываются не сцементированными общей идеей. Автор вообще не столько объясняет творческую работу поэта, сколько описывает ее, причем не всегда убедительно. Например, высказывается предположение, что следующие слова из записанного Некрасовым рассказа исправника могли послужить одним из источников главы «Демушка»: «Зверем-то не всякий родится, даже редко, чтоб чувствовал удовольствие, как зубы валятся изо рта мужиков, как борода редеет» (стр. 65). Между тем каждый школьник помнит, что в названной главе изображены как раз «звери», лишенные совести и сострадания, то есть нечто прямо противоположное.

В некоторых, правда немногих, случаях проявляется дурная литературоведческая болезнь – сваливать на цензуру все, что не удается объяснить другим путем. С. Червяковский считает, что «из-за цензурных предосторожностей» Некрасов изъял такие стихи:

Направо Волга тихая,

А с левой стороны

Наследственная вотчина –

Деревня: Побирухино,

Деревня: Лыкоя шитая,

Деревня: Разоренная,

Село: Наготино.

(стр. 74)

Позволительно спросить, почему те же «цензурные предосторожности» не помешали поэту оставить в основном тексте поэмы и опубликовать гораздо более острые стихи, содержащие даже упоминания о крестьянских бунтах? Нельзя забывать об ответственности заявлений о роли цензуры, ибо они имеют прямое практическое значение: ведь если какие-то строки действительно по цензурным соображениям не попали в основной текст поэмы, то надо ставить вопрос о включении их, а это возможно только при наличии очень основательных доводов.

Г. Краснов в статье «Изображение народа в поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» анализирует содержание «Пролога» и «Первой части» поэмы под интересующим его углом зрения. Статья расширяет наши представления о поэме, о ее связи с жизнью, хотя далеко не все в ней представляется бесспорным. Заслуживает внимания предложение автора относительно места «Пролога» в поэме. Исходя из того, что «Пролог» имеет отношение не только к первой части, но и ко всей поэме Г. Краснов предлагает печатать его не в составе «Первой части», а перед нею. Попытка обосновать это предложение соображениями текстологического порядка не является убедительной. Между тем имеется один веский аргумент в пользу этого предложения, не учтенный Г. Красновым. Мы имеем в виду текст поэмы в первом посмертном издании его стихотворений (1879). Это было необычное издание. Оно готовилось под непосредственным наблюдением Некрасова и по его указаниям. И редактор его С. И. Пономарев, и издательница, сестра поэта А. А. Буткевич, стремились в точности следовать его воле. А в этом издании «Пролог» выведен за пределы «Первой части» и напечатан перед нею.

Следует оговориться: мы не являемся сторонниками тех, кто в последнее время пытается подвергнуть пересмотру установившийся в советских изданиях порядок частей поэмы. Наоборот, считаем эти попытки напрасными, ибо установившийся порядок частей представляется единственно возможным и правильным. Но ведь в рассматриваемом предложении речь идет не об изменении порядка частей, а о выносе «Пролога» за пределы «Первой части». Оно, на наш взгляд, заслуживает внимания и изучения.

Одной из лучших в сборнике является статья Е. Дубровиной «О судьбе диалектизмов в поэзии Н. А. Некрасова». Заглавие ее не вполне точно: автора интересует судьба использованных Некрасовым диалектных слов не в его поэзии, а в современном русском литературном языке. Собрав и систематизировав большой материал, исследовательница приходит к выводу, что среди некрасовских диалектизмов, наряду со словами, по разным причинам вышедшими из употребления или оставшимися в диалектах, есть и такие, которые вошли в наш литературный язык, а это дает возможность «показать роль Некрасова в обогащении современного русского литературного языка за счет местных (территориальных) диалектов» (стр. 136).

В состав второго раздела сборника «Некрасовские традиции» входят две статьи: «Традиции Некрасова в русской поэзии XX века (дооктябрьский период)» Г. Ременика и «Маяковский о Некрасове» В. Рымашевского. Первая связана с важным и малоисследованным вопросом. У нас имеются работы о традициях Некрасова в творчестве того или иного поэта, в советской литературе в целом, но развитие некрасовских традиций в дооктябрьской поэзии до сих пор не подвергалось специальному исследованию. Автор стремится выявить традиции музы «мести и печали» в творчестве пролетарских поэтов (Л. Радин, А. Гмырев и другие), Демьяна Бедного, поэтов-символистов, Маяковского (разумеется, в пределах дооктябрьского периода). При этом ему иногда удается сделать верные наблюдения. Однако стремление охватить довольно большой и разнообразный круг явлений в небольшой по объему статье не могло не привести к известной поверхностности. Увлекаясь сопоставлениями, автор иногда забывает о другой стороне вопроса, о специфических особенностях и своеобразии поэтов, развивавших традиции Некрасова. А это важно, ибо смысл такого рода работ заключается именно в том, чтобы выяснить, как и в каком направлении развиваются традиции, как они преломляются в творчестве того или иного поэта, и в чем он пошел дальше своего великого предшественника. Только при таком подходе мы будем не просто протягивать нити от одного поэта к другому, но способствовать осмыслению историко-литературного процесса.

Говоря о Маяковском и Некрасове, автор касается главным образом тех вопросов, которые уже по» лучили освещение в литературе. В поэзии Демьяна Бедного он обращает внимание преимущественно на повесть в стихах «Про землю, про волю, про рабочую долю», особенно выделяя нарочито стилизованное под Некрасова «Письмо Якима Нагого», но ведь это, так сказать, лежит на поверхности и не раз отмечалось критикой. Для обоснования вывода о плодотворности развития традиций Некрасова Д. Бедным необходим более глубокий анализ всего предреволюционного творчества последнего.

В главке о Блоке автор во многом повторяет появившуюся более 10 лет тому назад статью В. Орлова «Александр Блок и Некрасов», ² однако почти никаких ссылок на предшественников и источники нет ни в этом, ни в других разделах работы (правда, она сопровождается редакционным примечанием о том, что использованная литература не указана «по техническим причинам», стр. 204).

Г. Ременик касается почти неизученного вопроса о традициях Некрасова в творчестве Андрея Белого. Автору не удалось преодолеть некоторую односторонность освещения вопроса, показать, в какой степени плодотворным для самого А. Белого было его обращение к Некрасову. Не говорим о других пробелах, о том, что в разделе о символистах невозможно обойтись без Брюсова, посвятившего Некрасову интересные статьи (кстати, теоретические выступления А. Белого, его анализ стиля поэмы «Мороз, Красный нос» в книге «Символизм» также не учитываются). В целом же, статья эта, при всех своих недостатках, все-таки заслуживает внимания. Полезно уже то, что поставлен вопрос о необходимости изучения некрасовских традиций в предоктябрьской поэзии.

Весьма странное впечатление производит статья В. Рымашевского «Маяковский о Некрасове» с подзаголовком: «Из истории одной литературной Анкеты». Имеется в виду анкета об отношении к Некрасову, проведенная в свое время среди писателей К. Чуковским³. В. Рымашевский задался целью прокомментировать ответы Маяковского на вопросы анкеты, сопоставляя их с ответами других писателей. Такого рода работа могла быть полезной, поскольку анкета – любопытный документ своего времени. Но автор статьи позволяет себе такие выводы, на которые анкета его явно не уполномачивает. На вопрос: «Как вы относились к Некрасову в детстве?», Маяковский отвечает: «Пробовал читать во 2-м классе на вечере «Размышления». Классный наставник Филатов не позволил». Из этих слов В. Рымашевский умудряется извлечь такое умозаключение: «Правомерно предположить, что из всей прочитанной в гимназические годы классики, наибольшее впечатление произвели на Маяковского стихи Некрасова» (стр. 215). Анкета была предложена Маяковскому в годы гражданской войны. Слишком занятый другими, более злободневными делами, он не столько серьезно отвечал на поставленные вопросы, сколько отшучивался от них. Все его ответы выдержаны в шутливо-ироническом тоне, причем ирония его имеет в виду не Некрасова, а самый вопрос об отношении к Некрасову, который в данный момент не представлялся ему важным и актуальным. Шутливый характер ответов Маяковского ускользнул от автора статьи об анкете. Почти невероятно, но он толкует их всерьез, в точном соответствии с буквальным смыслом. На вопрос – «Как вы относитесь к распространенному мнению, будто Некрасов был безнравственный человек?» (существовала тогда и такая «проблема»!) – Маяковский отвечает: «Очень интересовался одно время вопросом, не был ли он шулером. По недостатку материалов дело прекратил». Современный исследователь комментирует эти слова так: «Ответ Маяковского прям и ясен: да, он очень интересовался одно время «безнравственностью» Некрасова. И что же? «По недостатку материалов дело прекратил». Это сказано твердо, категорически и не оставляет места для кривотолков» (стр. 222). Мы тоже были убеждены, что шутливые ответы Маяковского не оставляют места для кривотолков, но, прочитав комментарии В. Рымашевского, усомнились в этом.

В очерке А. Попова «Деревня Грешнево-Некрасово», открывающем третий раздел сборника – «Некрасов и местный край» – рассказывается главным образом о том, какие помещики владели этой деревней, прежде чем она перешла к отцу Некрасова. Впрочем даже и эта статья содержит любопытные факты о том, как проходила реформа 1861 года в имении отца Некрасова, и вызывает предположение о вероятности их использования в поэме «Кому на Руси жить хорошо».

Важный вопрос о необходимости более глубокого изучения связей Некрасова с реальной действительностью его времени ставит статья К. Яковлева «От конкретных фактов – к художественному обобщению».

Завершающий книгу четвертый раздел – «Критика и библиография» состоит из одной рецензии М. Боржек, в которой обстоятельно анализируется монография о Некрасове французского исследователя Шарля Корбе, опубликованная в Париже в 1948 году, но до сих пор не подвергавшаяся обсуждению в нашей критике.

Из всего сказанного читатель может сделать вывод, что материалы рецензируемого сборника весьма неравноценны. Многие статьи, при всех своих недочетах, заслуживают внимания и несомненно принесут пользу изучающим творчество великого поэта (особенно работы Е. Дубровиной, Л. Розановой, Г. Краснова, К. Яковлева, Н. Боржек). Редакция в своем предисловии обещает и впредь периодически издавать подобные сборники с тем, чтобы создать на родине Некрасова один из центров изучения его творчества. В Ярославле, где за послевоенные годы создан хороший музей Некрасова, есть все условия и возможности для того, чтобы осуществить это доброе дело. Необходимо только повысить требования к публикуемым материалам.

г. Петрозаводск

1. Принадлежность этой рецензии Некрасову была указана еще В. Горленко («Отечественные записки», 1878, N 12, стр. 163), включена она и в список, составленный Н. Выводцевым (Н. А. Некрасов, Собр. соч., т. III, М. – Л. 1930, стр. 370).[↩]
2. »Научный бюллетень Ленинградского государственного университета», N 18 – 17, Л. 1947. [↩]
3. Начата была в 1919 году, опубликована полностью в кн. К. И. Чуковский, Некрасов. Статьи и материалы, Л. 1926, стр. 388 – 394.[↩]