Некоторые замечания

В статье «Природа жанра, функция сюжета» («Вопросы литературы», 1966, N 8) Ф. Светов обращается к еще недостаточно изученному теоретическому вопросу об обусловленности сюжета романа его жанром* Отмечая существующие в литературе разноречивые суждения, Ф, Светов стремится установить «принципиальное различие функций сюжета в прозе ив так называемых произведениях фабульных или авантюрных», сравнивая сюжеты «Преступления и наказания» Достоевского и незаконченного романа Диккенса «Тайна Эдвина Друда». Ф. Светов останавливается на роли сюжета в детективном романе и у Достоевского. Ссылаясь на авторитетных исследователей Достоевского, Ф. Светов справедливо утверждает, что занимательность в «Преступлении и наказании» подчинена идее романа, что сюжет «ставит героя в… исключительные обстоятельства» и это «дает возможность испытать идею, способствует пониманию мысли», что «мысль романа развивалась вместе с развитием его сюжета». Ф. Светов говорит о тесной связи сюжета с характером, внутренним миром и поступками Раскольникова («сюжет, развивающийся на наших глазах» приводит к «единственно возможному для героя выходу»), о проверке идеи романа в диалогах героев и т. д. Интересна мысль критика о значении детали для сюжета детективного романа, что удачно иллюстрируется примером из «Тайны Эдвина Друда». Закономерно и сопоставление Диккенса и Достоевского, уже освященное многолетней традицией. Следует приветствовать обращение к теоретической проблеме, разработку ее на историко-литературном материале.
Однако некоторые выводы интересно задуманной статьи Ф. Светова в ряде случаев не подтверждаются теми фактами, на которые опирается исследователь, противоречат им, что вызывает необходимость известного уточнения.
1. Посчитав «Тайну Эдвина Друда» произведением чисто фабульным, игнорируя планы и замыслы Диккенса (что особенно важно, когда речь идет о незаконченной книге), Ф. Светов противопоставил Диккенса Достоевскому. «…В «Тайне Эдвина Друда» автора интересовали именно сюжет, «игра» в разгадывание тайны, анализ тайны преступления, а не исследование жизни». «Уже знакомство с историей создания романа Достоевского «Преступление и наказание»… задачами, которые он перед собой ставил… дает возможность соприкоснуться с принципиально иной по сравнению с «Тайной Эдвина Друда» творческой стихией». Далее Ф. Светов приводит определение самим Достоевским замысла будущего романа: «психологический отчет одного преступления» – и так резюмирует свое исследование: «…Мы рассмотрели две непохожие, даже далекие друг от друга функции сюжета, выражающие и два разных отношения авторов к задачам и целям своего труда. Так сказать, «прикладная» функция сюжета у Диккенса в «Тайне Эдвина Друда», позволившая ему увлечь и «заморочить» читателя, и вполне исповедальная – у Достоевского».
На самом деле основная поставленная Диккенсом задача была не принципиально иной по сравнению с намерениями Достоевского, а сходной.
Диккенса и Достоевского роднит постоянный и неослабевающий интерес к изучению причин и природы преступления, его социологии, и психологии. Недаром так велик авторитет обоих писателей у криминалистов.
В письме от 6 августа 1869 года Диккенс сообщает своему другу, литературному консультанту и будущему биографу Форстеру, о возникновении «любопытного и нового замысла» будущей книги. Вскоре Форстер узнает от Диккенса, что это будет «история… убийства племянника дядей; новизна ее должна была заключаться в размышлениях убийцы о содеянном в самом конце, когда преступник переживает свою жизнь как бы со стороны, смотрит на нее глазами другого человека. Последние главы были бы написаны в камере смертников, куда преступника привела его вина, которую он раскрывает так обстоятельно, как будто о ней рассказывает другой» ¹.
По свидетельству дочери писателя, самое главное и необычное в последней книге ее отца заключалось не в разгадке тайны, но в том, «что можно определить как психологическое раскрытие самим убийцей его характера, душевного состояния и причины преступления, как будто бы это сделал кто-нибудь со стороны…». И хотя сюжет романа «крепко захватил воображение» Диккенса, «он с увлечением и страстью изучал не только мрачное преступление, которое дало книге ее заглавие, но и самого преступника Джаспера…» ## Ст. Kate Perugini, Edwin Drood and Dickens’ s Last Days, «Pall Mall Gazette», June 1906. Цит. покн.: R. M. Baker, The Drood Murder Case, Berkeley and Los Angeles, Univ. of California Press, 1951, p.

1. J. Forster, The Life of Ch. Dickens, L. Chapm. and Hall, 1892, p. 408.[↩]