«…Не в ладах и с адом, и с раем, и с богами, и с людьми» Воланд и граф Монте-Кристо

Сюжет о дьяволе к моменту написания «Мастера и Маргариты» был далеко не нов для русской и европейской литературы. В Европе образ Сатаны — падшего ангела — одним из первых использовал Д. Милтон в поэме «Потерянный рай». Заложенная им традиция была развита поэтами-романтиками, в частности Д. Байроном, оказавшим значительное влияние на русскую литературу «золотого века». О персонаже, который несет в себе черты антигероя ввиду своего темного прошлого, рассуждал в комментариях к «Евгению Онегину» В. Набоков, называя его символом странствий и скитаний байронического героя, «находящегося не в ладах и с раем, и с адом, и с богами, и с людьми» [Набоков 1998: 307]. Во второй половине XIX — начале XX века образ дьявола используют Ф. Достоевский, Ф. Сологуб, В. Брюсов, Л. Андреев и другие авторы, причем образ этот зачастую приобретает положительные оттенки: дьявол помогает другим действующим лицам произведений. К этой же традиции относятся и «Дьяволиада» самого Булгакова, и «Сожженный роман» Я. Голосовкера, работа над которым велась автором параллельно с работой Булгакова над «Мастером и Маргаритой» [Лесскис 1999].

Роман «Мастер и Маргарита» не только включает в себя аллюзии на более ранние произведения отечественной и зарубежной литературы, но и является плодом переосмысления русской и европейской литературных традиций. Исследователи творчества Булгакова неоднократно указывали на связь романа с библейскими сюжетами, доказана связь с «Фаустом» И. В. Гете, особенно в том, что касается описания Воланда [Чудакова 1988]. Некоторые ученые отмечают содержащиеся в тексте аллюзии на произведения Н. Гоголя [Кондакова 2001].

В статье Е. Хилькевич были высказаны интересные замечания о сходстве «Мастера и Маргариты» с романом А. Дюма-отца «Граф Монте-Кристо» [Хилькевич 2004]. По нашим сведениям, это единственная работа, в которой предпринимается попытка показать связь романа Булгакова с французской литературой, однако ни сам текст статьи, ни дальнейшее изучение вопроса не были представлены автором в печатных изданиях. Мы видим свою задачу в том, чтобы провести расширенный сопоставительный анализ обоих текстов и ответить на вопрос, случайны ли совпадения — сюжетные и образные — в романах. Работа осложняется тем, что в отечественном литературоведении практически нет исследований, посвященных творчеству Дюма-отца.

Следует сказать, что в случае с «Графом Монте-Кристо» мы имеем дело с законченным после трех лет работы текстом (1844–1846); «Мастер и Маргарита» был окончен автором только вчерне [Яновская 1983] и впоследствии отредактирован вдовой писателя Е. Булгаковой. Отметим, что в дневниках, письмах и записках самого Булгакова и его жены не содержится упоминаний о романе «Граф Монте-Кристо» и о творчестве Дюма [Дневник… 1990]. Впрочем, это не значит, что Булгаков не был с ним знаком. Перевод «Графа Монте-Кристо» на русский язык высоко ценил еще Белинский [Белинский 1845], но в 1931 году он был отредактирован (по некоторым данным не­удачно) Л. Олавской [Галь 1997]. В 1929 году появился новый перевод М. Лозинского.

Если для романа Дюма мы не можем проследить эволюцию сюжета (не считая того, что сам сюжет восходит к уголовным делам А. Аллю и Ф. Пико), то «Мастеру и Маргарите» предшествовали черновые варианты, получившие названия «Князь тьмы», «Черный маг», «Копыто инженера», «Великий канц­лер», главным действующим лицом которых был Сатана (см.: [Булгаков 2021]). «Могущество главного героя <…> вырисовывалось как условие, совершенно необходимое для булгаковского художественного видения современности» [Чудакова 1988: 385]. Иными словами, автору необходим был герой, который будет сильнее любой властной структуры, включая «одно московское учреждение», где служил барон Майгель.

В равной степени всемогущество характерно и для героя Дюма — графа Монте-Кристо, который появляется в Париже примерно спустя десять лет после Июльской революции. О революционных событиях не говорится ни слова, однако оба автора считают знания о них читательской пресуппозицией. Внешность незнакомца, имя которого Дюма до поры до времени не сообщает, примечательна:

…лет сорока, в тунисском костюме, то есть в красной шапочке с голубой шелковой кисточкой, в черной суконной, сплошь расшитой золотом куртке, в широких ярко-красных шароварах, такого же цвета гетрах, расшитых, как и куртка, золотом, и в желтых туфлях; поясом ему служила богатая кашемировая шаль, за которую был заткнут маленький кривой кинжал.

Несмотря на мертвенную бледность, лицо его поражало красотой; глаза были живые и пронзительные; прямая линия носа, почти сливающаяся со лбом, напоминала о чистоте греческого типа; а зубы, белые, как жемчуг, в обрамлении черных, как смоль, усов, ослепительно сверкали. Но бледность этого лица была неестественна; словно этот человек долгие годы провел в могиле, и краски жизни уже не могли вернуться к нему.

Он был не очень высок ростом, но хорошо сложен, и, как у всех южан, руки и ноги у него были маленькие.

Всадник был священник, в черной сутане и треугольной шляпе, несмотря на палящий зной полуденного солнца <…>

У дверей трактира священник остановился <…> он три раза постучал о порог кованым концом трости, которую держал в руке.

Тотчас же большая черная собака встала и сделала несколько шагов, заливаясь лаем и скаля свои белые острые зубы.

…человек лет тридцати, в василькового цвета фраке, нанковых панталонах и белом жилете, по осанке и выговору чистокровный англичанин.¹

Обращает на себя внимание отрывок, где упоминаются черная собака и трость, которые у Булгакова служат атрибутами Воланда. Противоречия, сопутствующие описанию графа (возраст, акцент, внешний вид), свойственны и Воланду, которого все описывают по-разному. Оба героя на тех, с кем встречаются, производят нехорошее впечатление — кажутся иностранцами, чужаками: «шпион», «эмигрант, перебравшийся к нам» (Иван Бездомный), «сумасшедший немец» (Берлиоз), «сам лорд Рутвен во плоти» (графиня о Монте-Кристо). Интересно отметить, что лорд Рутвен, образ которого в XIX веке приписывали Байрону, также является представителем могущественной потусторонней силы.

Всемогущество Монте-Кристо основано на его богатстве и знании о прошлом тех людей, с которыми он сталкивается, в то время как у Воланда оно является природным свойством. При сопоставлении этих героев нельзя забывать о неизменности сущности Воланда и о тех изменениях, которые произошли с героем Дюма: моряк Эдмон Дантес, безымянный узник, разбогател и стал графом Монте-Кристо. Иными словами, сравнение героев Булгакова и Дюма правомерно вести только с того момента, когда в тексте возникает не Дантес, а Монте-Кристо.

Воланд как Сатана, то есть падший ангел, если и имеет собственную волю, все же не может самостоятельно совершать поступки — для их воплощения в жизнь ему требуется свита². Напротив, граф Монте-Кристо выступает не только как инициа­тор поступков, он самостоятельно реализует месть персонажам, из-за которых некогда попал в тюрьму Дантес. При этом необходимо подчеркнуть, что граф убивает собственноручно только одного человека, который, вероятно, был меньше всех повинен в его злоключениях, — Кадрусса. В остальных случаях он лишь устраивает обстоятельства таким образом, что его обидчики оказываются в безвыходном положении и осуждаются обществом: Данглар разорен, де Морсер заканчивает жизнь самоубийством, де Вильфор сходит с ума. Общество отворачивается от этих людей и их семей; возлюбленная графа Мерседес со своим сыном уезжают в провинцию.

Аналогично действует и Воланд: от его рук не гибнет ни один персонаж, он только подстраивает ситуацию таким образом, что на какое-то время (и это важное отличие от романа Дюма) нарушается их modus vivendi: Иван Бездомный, Степа Лиходеев, Римский и Жорж Бенгальский помещены в психлечебницу, но впоследствии выпущены, Никанор Босой арестован и выпущен, Варенуха и председатель зрелищной комиссии Прохор Петрович превращены в нечистую силу, а затем им возвращают человеческий облик. Некоторые персонажи даже получают новые назначения: если в случае Лиходеева (директор магазина в Ростове) и Семплеярова (ответственный за грибозаготовку в Брянской области) речь идет о понижении, то Алоизий Могарыч занимает должность финдиректора Варьете. Погибают двое — Берлиоз, которому Воланд предсказывает судьбу, и барон Майгель, которого убивают Азазелло и Абадонна на балу. Если в первом случае можно провести параллель с гибелью Кадрусса от рук Монте-Кристо, то второй случай коррелирует с желанием Монте-Кристо наказать доносчиков («Злые языки уже уронили слово — наушник и шпион»).

Граф Монте-Кристо творит не только возмездие, он помогает соединению Валентины де Вильфор и Максимилиана Морреля. Чтобы спасти Валентину, граф Монте-Кристо прибегает к использованию яда и противоядия, то есть сначала он убивает Валентину, а затем оживляет ее. Это напоминает ритуальную имитацию смерти, которая практиковалась у многих народов [Пропп 1969]. Цель ритуала заключается в том, чтобы человек «умер» и воскрес в другом, новом образе. Возможно, по замыслу автора, и Валентина, «дочь проклятого рода», должна переродиться, чтобы быть достойной Максимилиана Морреля. Сюжет с отравлением и последующим воскрешением используется и Булгаковым: Азазелло отравляет Маргариту и Мастера, чтобы затем воскресить их. Их земные сущности умерли; Воланд дарует им покой, забирая с собой.

Вместе с тем было бы слишком наивно полагать, что Булгаков просто обращается к роману Дюма в поисках всемогущего персонажа.

1. Здесь и далее роман «Граф Монте-Кристо» цитируется по изданию [Дюма 1955].[↩]
2. Об этом пишут деятели церкви, см., например: [Кураев 2004]. Сатана дерзнул отрешиться от Бога, но самостоятельно действовать он по-прежнему не в силах. Граф Монте-Кристо как раз может действовать сам, но, поскольку он не обладает внеземной природой, Дюма снабжает его «инструментарием» — помощниками. Наличие помощников сближает Воланда и Монте-Кристо, хотя причина, по которой они необходимы, разная.[↩]