№8, 1971/Мастерство писателя

«Наброски и роману»

  1. ПЕРЕД НОВОЙ КНИГОЙ

Позвонили из газеты: – У нас вводится рубрика «Перед новой книгой». Напишите странички две.

– Но моей новой книгой будет книга стихотворений. Это не то, что роман, который уже «на ходу», пишется, и его автор может рассказать, о чем он будет, кто главные герои, когда происходят описываемые события. Я говорю об этом столь уверенно, потому что сам пишу и прозу и знаю, что это именно так. А книга стихов – совсем другое дело, здесь все гораздо сложнее, многообразнее…

– Вот и напишите.

Я отговорился недосугом и повесил трубку, но неожиданно уже назавтра вспомнил об этом разговоре. «Перед новой книгой»!.. Что это значит? Что книга выйдет через неделю или что ты сидишь перед чистым листом? Ио ведь стихи пишутся не за столом. Удобный свет, привычная бумага, перо и т. д. не могут «завести» поэта.

Перед новой книгой – это, пожалуй, когда книга уже ушла не только в издательство, но в типографию, в машину, и вдруг – новое стихотворение. Хочется» и его туда же, чтобы оно обязательно догнало книгу, как отставший от эшелона солдат. А иначе куда же ему? А может быть, лучше, если он станет первым в новой команде?

Нельзя сказать: – Я пишу книгу стихов.

Даже: – Я пишу стихи, – говорят редко.

Стихи пишутся.

– Пишется тебе? – спрашивает собрат по перу.

Здесь это ощущение – перед каждым новым стихотворением. Несправедливо, когда принимают в Союз писателей за роман и не принимают за одну книгу стихов, – ведь в ней несколько десятков отдельных произведений. Написал – и все сначала, ты чист и неискушен, как начинающий.

Когда-то, еще учась в Литературном институте, я поднял в коридоре оброненную кем-то записную книжку. Хозяин не обнаруживался, и, надеясь узнать, кто же он, я перелистал ее. Первое, на что я наткнулся, был список «тем» для стихов. По порядку, под номерами шли темы: 1) о встрече с фронтовым другом, 2) о корейском студенте, живущем в московском общежитии, 3) о девушке – машинисте метрополитена и т. д. – всего тем пятнадцать. Бери любую и пиши. Я впервые столкнулся с таким угрюмым и практичным рационализмом и просто не мог поверить своим глазам. У меня стихи всегда начинались с самого стиха, со строки.

Вот и недавно прочитал ответы одного поэта:

«Задумал цикл стихов о том-то и о том-то».

Я все же надеюсь, что это казусы интервью. Правда, иногда, написав удачное стихотворение на ту или иную определенную тему, автор воодушевляется и решает перенести удачу на всю книгу, написать еще целый ряд, цикл, или, как сейчас стало модным говорить, «группу стихотворений». Обычно первое стихотворение и остается лучшим, иногда – единственным.

Книги стихов не пишутся, а составляются из стихотворений, стихи собираются в книги. Хотя, разумеется, могут «идти» стихи одной темы, направленности, тональности, – но и только.

Многие отличные поэты пропали потому, что заставляли себя писать стихи, проявляли «волевое решение». Поэты, ярко сказавшие не что и дальше уже прокручивающие то же самое, с каждым оборотом все слабее. Отсюда вымученные, натужные поэмы, циклы. Отсюда сближение весьма далеких по манере и степени дарования поэтов, ставших в результате поэтами-очеркистами. Темой не возьмешь. «Тематические» поэты меркнут, испытывают кризис, круг тем исчерпался даже у самых богатых фантазией.

Работа, требовательность – не только в поисках слова, рифмы, выборе эпитета и т. д., но и в умении отказаться от неточного начала, от неудачного, ненастоящего, неединственного, в умении понять это вовремя, суметь отличить или просто остановиться, переждать, отложить, когда «не идет».

…Вот и я сейчас перед новой книгой. Ушла в набор «Станция». Можно было бы сказать, что вижу ее как бы из окна вагона, удаляющейся, благо название подходит, – да неохота.

А может быть, вот это, что я пишу сейчас, будет моей новой книгой?

  1. ПЕРЕВОДЫ И ПЕРЕВОДЧИКИ

Одно из волнующих таинств искусства – перевод с языка на язык, и в особенности перевод стихов. Знаменито утверждение, что переводчик прозы раб, а переводчик поэзии – соперник оригинала. В какой-то степени это верно. Но основной и постоянный соперник переводчика – другой переводчик, переведший то же самое произведение раньше, а еще более опасный – тот, что будет переводить его после тебя. Перевод и оригинал не соперники, они живут слишком разной жизнью, ведь актер не соперник драматургу, он скорей уж соавтор, продолжатель. Главное – как звучат стихи на языке переводчика. А для самого автора его стихи на другом языке, если он его знает, переведенные даже очень поэтично и точно, приятны ему, интересны, но все равно не его, а словно лишь похожи на что-то знакомое и дорогое (особенно при переводе на язык далекий, с иной системой стихосложения). А в тех, своих стихах он знает все, каждую черточку, родимое пятнышко и шрам, невидимые постороннему глазу.

Маршак соперник не Бернсу, а, скажем, Багрицкому или Щепкиной-Куперник или тому новому переводчику, которого еще нет.

Перевод одних и тех же стихов разными переводчиками примерно в одно и то же время – не слишком частое явление. Это как бы не по-хозяйски, не экономно – так расходовать талант и бумагу. Хотя и сейчас изредка проводятся конкурсы на лучший перевод уже многократно переводившегося – обычно в связи с какой-либо датой, юбилеем («Мерани» Бараташвили). Настоящий, природный переводчик сам бросает перчатку признанным авторитетам и образцам.

Нужно обладать большой дерзостью, чтобы вновь, по-своему» переводить вещи, перевод которых уже считается классическим. Это именно та сфера, где нет предела совершенству. Существуют прекрасные переводы, но всегда могут появиться новые, не такие, но еще прекраснее. Это похоже на исполнительскую или дирижерскую трактовку произведения и его особенностей, индивидуальность прочтения.

Даже переводя различные вещи, различных поэтов, переводчики поэзии неизменно соревнуются между собой.

Так, новые переводы из Ю. Словацкого соперничают со старыми переводами из А. Мицкевича. Каким образом? Мицкевича переводили еще при его жизни, и не только Пушкин. Другой великий польский поэт XIX века впервые переведен у нас в середине нынешнего (среди его переводчиков А. Ахматова и Б. Пастернак). Естественна повышенная современность его звучания.

Мы часто сетуем, что наши стихи переводятся на Западе верлибром. Теряется, конечно, очень многое, и все же это лучше, чем вымученный, но обязательно рифмованный перевод. К слову, нередки случаи, когда работяга-подстрочник сильнее, непосредственнее выполненного с него же перевода. Говоря это, ничуть не хочу бросить тень на наших искусных поэтов-переводчиков, работающих с подстрочником. Только благодаря их подвижничеству и мастерству многие стихи братских поэтов столь блистательно звучат на русском, да и на другие языки они перелагаются уже с русского, – как по ретрансляции.

…И все-таки жаль, что у нас редко издаются сборники, где давались бы в нескольких различных переводах отдельные прославленные стихотворения. Чтобы лишний раз показать или напомнить, как это интересно и поучительно, приведу полностью два перевода знаменитого стихотворения Вильяма Блейка «Тигр».

Перевод К. Бальмонта:

Тигр, тигр, жгучий страх,

Ты горишь в ночных лесах.

Чей бессмертный взор, любя,

Создал страшного тебя?

 

В небесах иль средь зыбей

Вспыхнул блеск твоих очей?

Как дерзал он так парить?

Кто посмел огонь схватить?

 

Кто скрутил и для чего

Нервы сердца твоего?

Чьею страшною рукой

Ты был выкован – такой?

 

Чей был молот, цепи чьи,

Чтоб скрепить мечты твои?

Кто взметнул твой быстрый взмах,

Ухватил смертельный страх?

 

В тот великий час, когда

Воззвала к звезде звезда,

В час, как небо все зажглось

Влажным блеском звездных слез, –

 

Он, создание любя,

Улыбнулся ль на тебя?

Тот же ль он тебя создал,

Кто рожденье агнцу дал?

Перевод, безусловно, очень выразительный и передает мощь этого замечательного стихотворения, хотя в сравнении с переводом Маршака он иногда чуть коряв и чересчур наивен. У Маршака (тоже двустишия, но на строфу больше – за счет почти полного повтора в конце) все-таки гораздо сильнее, резче, отточеннее.

Итак, перевод С. Маршака:

Тигр, о тигр, светло горящий

В глубине полночной чащи!

Кем задуман огневой

Соразмерный образ твой?

 

В небесах или глубинах

Тлел огонь очей звериных?

Где таился он века?

Чья нашла его рука?

 

 

Что за мастер, полный силы,

Свил твои тугие жилы

И почувствовал меж рук

Сердца первый тяжкий стук?

 

Что за горн пред ним пылал?

Что за млат тебя ковал?

Кто впервые сжал клещами

Гневный мозг, метавший пламя?

 

А когда весь купол звездный

Оросился влагой слезной, –

Улыбнулся ль, наконец,

Делу рук своих творец?

 

Неужели та же сила,

Та же мощная ладонь

И ягненка сотворила

И тебя, ночной огонь?

 

Тигр, о тигр, светло горящий

В глубине полночной чащи!

Чьей бессмертною рукой

Создан грозный образ твой?

Оставляя читателям возможность подробно сравнивать эти незаурядные переводы, хочу сказать только, что Маршак не зря вступал в спор. Не случайно Самуил Яковлевич особо гордился этим переводом.

Или, скажем, программное стихотворение Поля Вердена «Искусство поэзии». Я впервые прочитал его в переводе И. Тхоржевского в маленькой книжечке Вердена, выпущенной еще в 1915 году книгоиздательством «Польза». Самой книжечке был предпослан эпиграф – откровенно неуклюжий перевод из этого стихотворения (перевел П. Петровский):

Во-первых, музыки! она важней всего.

Не краски, лишь оттенки, больше ничего!

 

А у Тхоржевского эта первая строка звучала легко, изящно (как, впрочем, и остальное):

Музыки, музыки прежде всего!

 

Потом я читал эти стихи в переводах Б. Пастернака и В. Левина. Само собой разумеется, уровень их был высок. У обоих переведено четырехстопным ямбом. Для сравнения – первая строка у Пастернака:

За музыкою только дело.

 

У Левика:

Сначала – музыку созвучий!

 

Но признаюсь, что и после этих переводов у меня в душе верленовский шедевр так и остался в переводе Тхоржевского. Слитком длинно было бы цитировать все целиком. Приведу в заключение лишь последнюю – ударную – строку стихотворения, У Б. Пастернака:

Все прочее – литература.

 

У В. Левика:

Все прочее – литература!

Цитировать

Ваншенкин, К. «Наброски и роману» / К. Ваншенкин // Вопросы литературы. - 1971 - №8. - C. 129-145
Копировать