На новом этапе

ЧИТАЯ И ОБДУМЫВАЯ «БИТВУ В ПУТИ»

На каждом новом этапе своего развития советская литература приобретает, естественно, новые качественные отличия, и вместе с тем качественно иными в той или иной мере становятся и задачи, встающие перед писательской мыслью. Этим не отменяются, понятно, ни унаследованные от прошлого изобразительные средства, ни те идейно-художественные принципы, которые разрабатывались нашими писателями на протяжении сорока с лишним лет. Наоборот, они сохраняют всю свою животворную силу. Но, разумеется, достигнутое и найденное на предшествующих этапах литературного развития не может быть использовано без творческого углубления и обновления, не может быть попросту приложено к новым темам, к новым сюжетам, характерам и типам, которые приносит с собой быстро изменяющаяся действительность. Как говорил еще Гейне, «новые времена – новые птицы, новые птицы – новые песни».

Сейчас литература наша вступила в новую фазу своего существования, отмеченную особенно острым интересом к современности. Этот творческий интерес вызвал к жизни ряд талантливых произведений, в короткий срок завоевавших большую популярность и свидетельствующих, с одной стороны, о первых крупных успехах наших писателей в овладении темой (и проблематикой!) современности, с другой – о серьезных трудностях, для преодоления которых необходимо затратить немало творческих усилий.

Из произведений на современные темы роман Галины Николаевой «Битва в пути», как мне кажется, объект чрезвычайно благодарный и поучительный для критического исследования. Он активно будит мысль читателя широтой и богатством жизненных наблюдений, многосторонностью и интенсивностью художественного поиска. Но, говоря так, я вовсе, конечно, не собираюсь утверждать.

будто роман Г. Николаевой можно рассматривать как своего рода эталон произведения о современности. Нет, в романе этом имеется довольно много погрешностей, довольно много существенных, бросающихся в глаза недостатков. Однако, на мой взгляд, даже самые его недостатки являются весьма показательными, наталкивающими подчас на плодотворные раздумья. При всех тех оговорках и критических замечаниях, которые вызывают те или иные образы или сюжетные линии «Битвы в пути», книге этой, несомненно, должно быть отведено заметное место не только в писательской биографии Г. Николаевой, но и в литературном процессе последних лет.

ЧАСТЬ КОЛЛЕКТИВНОЙ РАБОТЫ

Писатель, когда он изображает действительность, не только «отображает» ее, не только фиксирует средствами образного выражения те или иные жизненные факты, – он вместе с тем осмысливает эту действительность, и не только осмысливает, а сплошь и рядом и переосмысливает. Ведь явления, изображаемые писателем, не существуют сами по себе, как некая вне человека находящаяся данность; они, если можно так выразиться, опосредствованы – опосредствованы тем, как воспринимают их люди, и притом самые разные, опосредствованы их суждениями и эмоциями, их интересами, потребностями, пристрастиями. И писатель, когда он берется за изображение определенных жизненных явлений, как правило, не может пройти мимо всего этого. То понимание и те оценки определенных сторон жизни, которые высказаны его предшественниками и современниками, особенно в художественной форме, обязательно так или иначе им учитываются, обязательно принимаются им «в соображение». Оттого между разными художественными произведениями нередки своего рода переклички. Можно говорить о родственности многих литературных героев, объясняющейся не только тем, что создатели их облюбовали один и тот же жизненный материал, отталкиваются от сходных прототипов. Дело тут в том, что обычно в таких случаях один художественный образ либо продолжает и развивает другой художественный образ, обнаруживая в нем нечто новое, ранее не замеченное или вновь возникшее, либо отвергает – полностью или частично – сделанное другим художником, полемически «опрокидывает» его трактовку образа. Понятно, в литературе (вернее, около литературы) имеет место и простое повторение уже известного, эпигонская жвачка, «холодная штамповка» персонажей и ситуаций. Но не об этом сейчас разговор.

При чтении «Битвы в пути» Г. Николаевой припоминается ряд произведений нашей литературы. Назову из них только три – «Кружилиху» В. Пановой, «Районные будни» В. Овечкина и «Не хлебом единым» В. Дудинцева. Со всеми этими произведениями «Битва в пути» определенным образом соотнесена, хотя, конечно, в каждом отдельном случае совершенно по-разному.

Не знаю, думала ли Г. Николаева о Листопаде, когда создавала образ Вальгана. По всей вероятности, думала; во всяком случае в 1954 году в своей речи на Втором всесоюзном съезде писателей она В. Панову критиковала, заявляя, что та, «несмотря на свой огромный талант… в производственной тематике работает с меньшим успехом, чем Кочетов» (имеются в виду «Журбины»). Впрочем, не стоит заниматься догадками; целесообразнее будет обратиться к сопоставлению Листопада и Вальгана.

Эти директоры заводов в генеральской шинели во многих отношениях близки друг другу. Оба они люди с огоньком, инициальные, энергичные, напористые. Оба они отличные организаторы, их тех, что не только сами хорошо работают, но и умеют заставить работать других. В то же время оба они люди крайне честолюбивые, не только властные, но в какой-то мере и опьяненные властью и подчас настолько занятые своим большим делом, что » рядовом, «маленьком» человеке им и подумать некогда. Во время войны, когда надо было на голом месте, в условиях эвакуации воздвигать огромные заводы и давать продукцию фронту, такого рода хозяйственники были на месте. Так, по крайней мере, казалось многим.

В. Панова в «Кружилихе» испытывает явную симпатию к своему герою, несмотря на все его антидемократические замашки. Он для нее действительно герой. Любопытный разговор ведет о Листопаде в романе парторг завода Рябухин с предзавкома Уздечкиным: «Ценный человек. Человек для жизни, для созидания. II надо ради больших душевных качеств прощать людям мелкие недостатки». – «Это у него мелкие недостатки?» – поднял угрюмые глаза Уздечкин. – «Правда твоя: у него мелкого ничего нету. Ну, такому можно простить и крупные недостатки и жить с ним в мире». Рябухин, несомненно, выражает здесь и авторскую точку зрения.

Покойный В. Александров в своей талантливой статье «В книге и в жизни», по справедливости высоко оценивая «Кружилиху», вместе с тем отмечает в ней «примирительные тенденции автора». Мне кажется, о Г. Николаевой мы вправе сказать, что к людям индивидуалистического склада, с антидемократическими замашками она относится беспощадно.

Конечно, Вальган – это не Листопад, при всей своей схожести это разные типы, – и примирительные тенденции Пановой по отношению к Листопаду в конце концов объяснимы, хотя я, так же как и В. Александров, согласиться с ними никак не могу. Г. Николаева, которая писала свою «Битву в пути» через десять лет после «Кружилихи», понятно, не собиралась вступать в прямой спор с В. Пановой, – что уместно в критическом выступлении, то не уместно в романе. Но, вглядываясь в тех хозяйственников-администраторов, которых имела в виду В. Панова, и учитывая опыт прошедшего десятилетия, писательница выделила и подчеркнула отрицательные черты, свойственные некоторым наименее устойчивым из этих работников. Головокружение от успехов, зазнайство, антидемократические привычки, пренебрежение интересами рядовых людей – все это может повести и ведет сплошь и рядом к отрыву от народа, к полному перерождению человека, к моральному его падению. В этом искренне убеждена Г. Николаева, это и помогло ей так увидеть Вальгана и так расшифровать его истинную сущность.

Еще один персонаж из «Битвы в пути» заставляет вспомнить о «Кружилихе». Люда Игорева очень напоминает Лиду Еремину, – гораздо больше, чем Вальган Листопада. Но и тут сказалась особая взыскательность, я бы сказал, жестокость Г. Николаевой в отношении к людям с изъяном в душе. Если В. Панова верит, что Лида сможет преодолеть свою душевную черствость, если она надеется, что сознание ответственности за судьбу влюбленного Саши Коневского изменит эту своенравную девушку к лучшему, то Г. Николаевой, когда она имеет дело с аналогичным персонажем, подобные надежды кажутся неоправданными. Люда Игорева – хорошая производственница, но общественница она сомнительная, а в личном, человеческом плане писательница характеризует ее резко отрицательно.

Думается, использован Г. Николаевой для «Битвы в пути» и опыт В. Овечкина в «Районных буднях». Речь идет, конечно, прежде всего о Бликине. Относительно партийных и советских работников – хороших и плохих, проявляющих щедрую инициативу и действующих с оглядкой на бумажку, исходящих из интересов народа и заботящихся о собственной карьере, – относительно двух типов этих работников и неизбежной борьбы между ними литература наша пишет давно. В. Овечкин раскрыл в образе Борзова суть тех порочных методов руководства, которые получили широкое хождение в первые послевоенные годы, и одновременно вскрыл психологическую основу «борзовщины». Фигурой Бликина Г. Николаева продолжает начатое В. Овечкиным, но не только продолжает, а и развивает. Ей удалось до конца обнажить корни такого явления, как горе-руководитель Бликин.

Я думаю, художественная удача В. Овечкина в немалой мере объясняется тем, что, ярко обрисовав Борзова, он не менее ярко и убедительно обрисовал Мартынова. Что касается Г. Николаевой, то ей Гринин, призванный сменить Бликина, к сожалению, почти совсем не удался. Он – носитель определенной сюжетной функции в романе, но не живой, самобытный характер. Конечно, Гринин не занимает в «Битве в пути» такого места, какое в «Районных буднях» занимает Мартынов, однако ощущение недоработанное™ в важном звене романа у читателя остается.

… Итак, решая свои задачи, Г. Николаева обращается к художественным открытиям и В. Пановой и В. Овечкина, хотя собственные ее поиски, в изменившейся обстановке, идут в несколько ином направлении, чем у этих писателей. Иначе обстоит дело с В. Дудинцевым: с его «Не хлебом единым» в подтексте «Битвы в пути» ведется упорная, принципиальная полемика. Потому именно о романе В. Дудинцева и приходится еще раз здесь вспоминать.

Дмитрий Алексеевич Бахирев у Г. Николаевой явно противопоставлен Дмитрию Алексеевичу Лопаткину. И если имя и отчество героев совпадают, возможно, случайно, то, несомненно, связывает их то обстоятельство, что на их примере авторы стремятся разрешить проблему одиночества новатора, человека, идущего впереди.

Но существует ли у нас вообще такая проблема и как ее следует трактовать?

В романе «Не хлебом единым» Дроздов иронически называет Лопаткина героем-одиночкой и на этом основании признает его явлением устаревшим. Автор романа с такой оценкой своего героя не согласен. Конечно, и В. Дудинцев и Лопаткин понимают, что само по себе одиночество новатора – это вовсе не плюс, а минус. Недаром В. Дудинцев заставляет Лопаткина «завистливыми глазами» смотреть на спаянную группу сотрудников некоего научно-исследовательского института, которых соединял «какой-то крепчайший цемент». Но встреча с этими людьми происходит мимоходом, на концерте, никаких последствий она не имеет, и выглядит вся эта сценка простой отговоркой, назначение которой – показать, что «умом» писатель вполне разумеет, какая это хорошая вещь – коллектив. Однако об этом свидетельствует вся эмоциональная атмосфера произведения, – типичным случаем В. Дудинцев считает случай Лопаткина, позицию которого – позицию героя-одиночки – он безоговорочно защищает, как не только вынужденную, но и правильную, способную, если герой-одиночка достаточно настойчив, привести к успеху, пусть неполному и не очень прочному.

Бахирев у Г. Николаевой, пока он одиночка, действительным героем стать не может. На первых порах, когда он еще только примеривается, только обдумывает свои новшества, одиночество его в какой-то мере не только понятно, но и оправдано. Однако допустимо оно лишь как известный момент в развитии новатора, когда техническая идея его только созревает. То же обстоятельство, что он не улавливает, когда ему необходимо пойти к людям, обратиться к коллективу, ставит его под удар, хотя технически его установки в основе своей верны.

Об этом говорится уже в журнальной редакции романа, но особенно четко и ясно в отдельном издании книги. Вот строки, появившиеся лишь в книге: «Он был в тупике одиночества и отчетливо понял это сегодня. Прозвучала в памяти «прописная истина» парторга: «Производство перестроят не приказы, а люди». Но ни эти слова, ни чувство одиночества не повлияли бы на Бахирева. Его перевернуло другое: он измышлял свои планы максимум-минимум во имя действия. И вот наступило долгожданное время действовать… Медлить нельзя… Но собственные планы уже не казались ему столь совершенными, как в дни их рождения. Он уже видел ряд изъянов, а новые варианты уже мелькали в уме. С кем обговорить и с кем выверить? Кто поможет создать самый совершенный из вариантов? И кто будет осуществлять? В короткий срок проделать огромную и сложную работу могут лишь люди, увлеченные ею не меньше, чем Бахирев! Но где они? По особенностям своего характера он сближался с людьми медленно. Он был сосредоточен и самолюбив, он не мог и не хотел нарочито и сознательно ускорять сближение с нужными ему людьми. Он наделал на заводе немало ошибок, оттолкнувших от него заводчан. Повиниться перед ними? Он с трудом сознавался в своих ошибках даже самому себе. Но потребность в долгожданном действии пересиливала, все… Надо было немедленно выходить из тупика, в который он зашел. Дело потребовало поступков, несвойственных его характеру, значит – надо ломать свой характер! Надо идти к людям, виниться перед ними, искать их помощи…»

Разумеется, не сразу и не просто дается Бахиреву путь единения с коллективом, но именно на этом пути Бахирев и его многочисленные единомышленники (а таких единомышленников, чем дальше, у него становится все больше) одерживают победу над Вальганом. И это настоящая, бесспорная победа в отличие от победы Лопаткина над Дроздовым и ему подобными, в сущности весьма и весьма сомнительной.

Работа писателя по формам своим является индивидуальной, – писатель сам должен все решить и сам отвечает за сделанное. Но по существу своему она часть коллективной работы – большой и сложной работы по художественному освоению мира. Если бы этого не было, понятие «литературный процесс» было бы только голой абстракцией. На примере «Битвы в пути» видно, как идет эта работа, – постепенно, не без срывов и издержек, но и с серьезными успехами.

ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ГЕРОЯ

Недавно я поймал себя на том, что совершенно не помню, кем работал на фабрике Павел Власов. Пришлось обратиться к тексту «Матери». И вот оказалось, что об отце Павла, Михаиле Власове, мельком сказано, что он слесарь; относительно же профессии самого Павла в повести нет ни единого слова. Что делают на фабрике, описанной в «Матери», какое там производство, так же совершенно неясно. «Каторга труда» изображена Горьким чрезвычайно выразительно, образы рабочих даны им с огромной художественной силой, однако конкретные формы, какие принимал в старой России подневольный труд людей, в этом произведении писателем обойдены. И сделано это, разумеется, преднамеренно. Не на этом ставится ударение, не это существенно.

Иначе, как правило, рисуется труд в книгах современных советских писателей. Иным стал труд, иное к нему отношение, по-иному воспроизводится он в литературе. Наши художники слова идут при этом по пути Горького, провозгласившего: «Основным героем наших книг мы должны избрать труд, то есть человека, организуемого процессами труда, который у нас вооружен всей мшимо современной техники, – человека в свою очередь организующего труд более легким, продуктивным, возводя его на степень. искусства».

Художественная литература, понятно, при всех условиях была и остается человековедением. Но поскольку труд человека становится важнейшей формой его жизнедеятельности, постольку образ человека – и образ коллектива, частицей которого он является, – невозможно нарисовать, отвлекаясь от той конкретной производственно-технической обстановки, что его окружает и им создается.

И зять, к примеру, такие произведения, как «Танкер «Дербент» Ю. Климова, «Далеко от Москвы» В. Ажаева, «Донбасс» Б. Горбатова. «Искатели» Д. Гранина. Во всех этих романах выбор профессии героя, определение производственных коллизий и конфликтов, непосредственным образом влияют на обрисовку характеров, на развертывание сюжета, на весь образный инструментарий, применяемый писателями. Все это, показывает опыт, эстетически значимо.

Н. Добин, ссылаясь на письмо к нему В. Ажаева, рассказывает » своей книге «Жизненный материал и художественный сюжет» о том, как автор «Далеко от Москвы», человек, великолепно знающий производственную жизнь, долго и упорно искал, что же должны строить герои его романа? Может быть, аэродром, мост, завод? В конце концов, как известно, он остановился на нефтепроводе. Почему же, задает вопрос Е. Добин, В. Ажаев отказался от аэродрома, моста и завода? «Потому, – отвечает он, – что последние варианты не давали достаточно длительного протяжения во времени. А это необходимо было для темы «Далеко от Москвы» точно так же, как В. Катаеву во «Время, вперед!» оказалось, наоборот, необходимым сжать до одного дня временные рамки повествования».

Бахирев в романе Г. Николаевой «Битва в пути» – главный инженер тракторного завода. До этого он работал в танкостроительной промышленности. Чем же обусловлена такая профессиональная характеристика героя?