Мультатули – борец против колониализма
На родине Эдварда Дауэса Деккера, известного всему миру под псевдонимом Мультатули («многострадальный»), до сих пор еще нет подлинно научной биографии выдающегося голландского писателя XIX века. Этот прискорбный факт вынуждена признать даже благомыслящая буржуазная критика. Во всех жизнеописаниях Мультатули неверно передаются факты его личной жизни, нередко подтасовываются даты, его письма печатаются с купюрами: выброшена особо страшная «крамола». Опубликованная в 1968 году критико-биографическая монография Известного голландского литературоведа Герарда Брома «Мультатули» 1 не явилась счастливым исключением из общего правила.
Соблюдая внешнюю видимость объективного изложения фактов жизни и творчества, автор монографии на деле дает неверное представление о мотивах поведения Мультатули, об идейно-политической направленности его творчества.
Так, если верить Г. Брому, то оказывается, что Деккер в бытность свою в Индонезии подал в отставку не потому, что не мог оставаться бесстрастным очевидцем чудовищных издевательств над яванскими крестьянами, а потому что он якобы испугался, не постигнет ли и его трагическая участь его предшественника, отравленного местными властями. Итак, трусость, обычная трусость, свойственная малодушным людям, побудила ассистент-резидента Деккера выйти в отставку и обречь тем самым себя и свою семью на многие годы полунищенского существования!
При этом Г. Бром «забыл», что колониальные власти посылали Деккера, отличавшегося исключительным мужеством, в самые отдаленные, мятежные районы страны, куда другие «сотрудники голландской администрации боялись ступить ногой.
Респектабельный критик даже не пытается скрыть свое возмущение. Эдвард Деккер, способный чиновник с блестящей карьерой, вдруг становится бунтарем, писателем, богемой! Зачем понадобился ему весь этот скандал? Зачем он «клевещет на свой народ», «оплевывает свое правительство»? Бром пытается по-своему это объяснить. «Высокопарный» тон Мультатули – так характеризует он гневные инвективы Мультатули по адресу голландских империалистов – критик объясняет личной ненавистью Деккера к генерал-губернатору Индонезии Дюмайеру ван Твисту, который принял его отставку.
Общеизвестно, что, изверившись в возможности помочь яванскому народу в качестве чиновника голландской колониальной администрации, Деккер взялся за перо и за несколько месяцев в нетопленной мансарде, полуголодный написал в 1860 году свой ставший всемирно известным обличительный роман «Макс Хавелар, или Кофейные аукционы нидерландского торгового общества». Но, по мнению Г. Брома, «Макс Хавелар» появился в результате желания Деккера оправдаться в глазах нидерландского общества, дать выход чувству личной обиды по поводу своей; отставки.
Что же касается «Любовных писем», своеобразных эссе, в которые: входят известные притчи о власти, блестящие очерки о социальном не устройстве, о взаимоотношении художника и общества, то они, сообщает нам Г. Бром, сводятся к любовным излияниям Мультатули, переживавшего в те годы пылкую страсть к своей молоденькой племяннице Оитске.
Социальный пафос, эмоциональность многих произведений Мультатули Г. Бром пытается обосновать, темпераментом азартного игрока, будто бы присущим писателю.
Особое раздражение критика вызывает семитомный труд Мультатули – его «Идеи», обнимающие философские, нравственные, политические и эстетические проблемы эпохи.
«В «Идеях», – писала Анна ван Хох Каульбах, известная голландская писательница и общественный деятель, – проявляются все стороны, характера Мультатули, борца за права человека, за общественную справедливость, вольнодумца, педагога, мечтателя, проявляется все богатство его эмоциональной натуры. Он выразил в «Идеях» все, о чем мечтал, что он чувствовал в то время» 2.
Многообразие поставленных в «Идеях» проблем, широта охвата в них социальной действительности затрудняет для Г. Брома возможность применить для их анализа – столь «удобный» биографический метод. Поэтому критик прибегает к друтому приему: художника он противопоставляет публицисту.
Бросая Мультатули упрек в чрезмерном злоупотреблении публицистичностью, Г. Бром ссылается… на слова самого писателя: «Я не писатель. Писательство это разврат. Я же не продаю своей души. Литература занимает последнее место в моей жизни» (стр. 103).
Эти слова писателя, полные полемического задора, Г. Бром приводит в доказательство того, что Мультатули якобы полностью отказался от искусства, предпочтя ему чистую публицистику. Критик упрекает Мультатули в том, что он «орудует своими произведениями, как могущественными, красноречивыми прокламациями» (стр. 156).
Да, действительно, Мультатули мог бы сказать о себе словами Бернарда Шоу о том, что для «чистого» искусства он бы не написал ни единой строчки, но ведь именно в этом сочетании художественности с высокой социальной патетикой и заключается неповторимое обаяние творчества Мультатули.
Резкая оценка современной ему голландской буржуазной литературы объясняется тем, что Мультатули видел ее узость, бескрылость, что ему претило ее ханжество. Замечательный художник-гуманист понимал, что застойное состояние нидерландской колониальной державы наложило неизгладимый отпечаток на ее культуру, литературу. В современной Мультатули «кофейной» Голландии, где революция произошла два столетия тому назад, не было почвы для появления боевой, насыщенной революционными идеями реалистической литературы. «Наши стихи, наши чувствительные романы, наши назидания и поучения – все это лишь жалкая имитация искусства!» – восклицал Мультатули. На каждом шагу выражал он презрение к братьям-писателям с юс символом веры в бога, короля и отечество. Не случайно Мультатули так часто упоминает имя поэта-романтика В. Бильдердейка, чьи трескучие ура-патриотические драмы («Граф Флорис Пятый» и др.) стали для него олицетворением реакции, косности, идейного убожества, политического сервилизма.
Но, быть может, осуждая Мультатули как публициста, Г. Бром воздает ему должное как художнику? Действительно, отдельные фразы о «блестящем мастерстве», о «поэтичности» творчества Мультатули рассыпаны по всей книге. В книге Г. Брома есть даже глава под названием «Стиль», но в ней анализ художественной манеры писателя подменяется перечнем риторических восклицаний, метафор, сравнений, встречающихся в произведениях Мультатули; в книге есть глава о традициях, но проблема традиций сводится к утверждению эпигонства Мультатули, проблема влияния – к механическому подражанию.
Особое место в монографии Г. Брома занимает глава об отношении Мультатули к Ницше. Автор далеко не оригинален в этом сопоставлении. Вопрос о ницшеанстве Мультатули стал общим местом в буржуазном литературоведении. Критики хором называли его «голландским Ницше», сводя, таким образом, на нет революционно-демократический пафос его творчества. Плывя по течению, Г. Бром повторяет вслед за Дю Перроном, Тер-Брааком, Грюйтером избитые аргументы в пользу пресловутого ницшеанства Мультатули.
Главным доказательством идейного родства голландского писателя с реакционным немецким философом Г. Бром считает высказывание Мультатули: «Мое внутреннее убеждение подсказывает мне, что одного лишь страстного желания вряд ли достаточно, чтобы оно стало практическим оружием для преобразования общества. Чтобы это осуществить, нужна сила». Г. Бром отмечает, что эти слова напоминают ему рассуждения Ницше о морали господ. Несостоятельность подобной аналогии очевидна. Мультатули неоднократно писал и говорил, что насилие, власть – это единственные средства, с помощью которых можно достичь всеобщего блага. Искать в этих словах отражение диктаторских устремлений самого писателя может только тот, кто сознательно не хочет быть объективным. Не о власти для себя мечтал Мультатули, а о народном представительстве, о подлинной демократии, которую можно достичь только при помощи революционного насилия.
В книге прогрессивного критика Ф. В. Дриссена «Мультатули. Обвинитель. Бореи. Реалист» 3, о которой дальше пойдет речь, подчеркивается скептическое отношение Мультатули к буржуазной демократии, к парламентской системе. На глазах Мультатули произошел крах либерального министерства Торбеке, он был очевидцем голодных бунтов голландских рабочих, восстаний туземцев в нидерландских колониях. «Бедняков никто и нигде не представляет, – писал он в «Идеях». – Что же, отныне я буду представителем от партии бедняков. Мы хотим жить, наслаждаться, быть счастливыми. Вот та первая, очень непарламентская речь, с которой я выступаю против правительства Нидерландов от имени бедняков, рабочих и большей части бюргерства» 4.
Сравнивая положение рабочего в метрополии с положением яванского крестьянина на плантациях, Мультатули приходит к выводу, что им обоим очень плохо. «Народное представительство до тех пор будет сновидением, пока народные массы будут находиться на такой низкой ступени, как у нас в Нидерландах».
Уже эти немногие примеры показывают, что Мультатули вовсе не мечтал о могуществе диктатора, о власти для себя лично, но он неоднократно и настойчиво ставил вопрос о необходимости насильственного изменения существующего строя во имя установления общественной, социальной справедливости. Это не значит, что Мультатули полностью избежал влияния Ницше. Подобно многим своим современникам, он не остался безучастным к демагогическим выпадам Ницше против лживой буржуазной морали. Провозглашенную немецким реакционным философом неограниченную свободу для сверхчеловека Мультатули наивно понимал как подлинную социальную свободу личности. Но в то же время эгоистический аморализм Ницше, его антигуманистический культ белокурой бестии не имеет ничего общего с романтическим бунтом голландского художника-демократа против мелких, корыстных людишек, которым он противопоставляет сильную и гордую личность, чуждую низменным расчетам. Если проповедь насилия у Ницше логически вытекала из его антинародных устремлений, то призыв к насилию у Мультатули связан с его протестом против капиталистического варварства во имя освобождения угнетенных классов метрополии и колоний.
Мы бы не стали так подробно останавливаться на мифе о ницшеанских взглядах Мультатули, если бы Г. Бром не проделал затем головокружительного скачка. По мнений критика, обличительные выступления Мультатули против современного ему нидерландского общества объясняются тем, что голландский писатель не был объективен в оценке окружающей его социальной действительности, которую он, как утверждает Г. Бром, рассматривал пристрастно. В этом отсутствии объективного критерия Г. Бром усматривает сходство между Мультатули и… Гитлером, поскольку, дескать, «им обоим присуща ориентация на интуицию, для них обоих характерна нетерпимость к критике» (стр. 65).
От ницшеанства к гитлеризму, вот к чему приводит Г. Бром великого сына голландского народа! Вряд ли целесообразно оспаривать эту нелепую и чудовищную концепцию. Напомним, что Мультатули отдал всю свою жизнь борьбе за утверждение тех человеческих идеалов, которые Гитлер безуспешно пытался уничтожить.
Совсем в ином духе написана книга «Мультатули. Обвинитель. Борец. Реалисте, на которую мы уже ссылались.
Автор книги – общественный деятель-антифашист Ф. В. Дриссен, в прошлом активный борец за освобождение рабочего класса Нидерландов, участник движения Сопротивления. Схваченный в 1941 году гестапо, он был заключен в концлагерь и только благодаря самоотверженной помощи своих товарищей смог перенести ужасы Бухенвальда.
После окончания войны Дриссен, несмотря на подорванное здоровье, продолжал вести энергичную борьбу за разоблачение империалистической, фашистской агрессии, и только смерть (он скончался в 1967 году) прервала его мужественную деятельность. В послевоенные годы возникает его книга о Мультатули.
Буржуазные критики пишут, что Мультатули устарел. Дриссен доказывает, что это неправда, что Мультатули глубоко, современен. Книгу о жизни и творчестве голландского художника он считает могучим оружием против современного колониализма и фашистского варварства; не случайно в заключительной главе он пишет, что посвящает свой труд «борцам за свободу и независимость Индонезии».
Полемизируя с буржуазными фальсификаторами творчества Мультатули, Дриссен начисто отметает клеветнические измышления о мнимом карьеризме, малодушии, трусости Деккера. Опровергая грубую ложь апологетов голландского капитализма о том, что «дело яванца» выдумано чиновником Декхером для своего прославления, Дриссен показывает, какие почти нечеловеческие усилия прилагал писатель-гуманист, чтобы возбудить в обществе сострадание к угнетенным народам колониальных стран, чтобы доказать всему человечеству, что «яванца угнетают».
Большой заслугой автора монографии является и то, что он извлек из архивов много интересных документов (дневники, письма, заметки), проливающих свет на отношение к важнейшим политическим и экономическим проблемам современности.
Книга Ф. В. Дриссена написана острополемично, она злободневна я лучшем смысле этого слова, и в этом ее сила. Дриссен страстно защищает Мультатули как человека, как мыслителя, как демократа. Слабее книга в анализе художественных особенностей творчества Мультатули; Дриссен сводит анализ к пересказу содержания, определение эстетического значения образов его произведений нередко подменяет цитатами из них.
Дряссен ставит знак равенства между событиями личной жизни Деккера и фабулой романа «Макс Хавелар»: мятежный чиновник Деккер входит в роман и продолжает жить в нем под именем Хавелара и Ваутерса Питерса. Автор книги ищет прототипы в конкретной жизненной среде, окружавшей будущего знаменитого писателя, и этим ограничивает свою задачу художественного анализа.
Книга Дриссена дает многое для воссоздания портрета замечательного голландского писателя – революционного демократа. Автор не во всем сумел показать Мультатули как оригинального, смелого художника, творца произведений, поражающих своим жанровым своеобразием, необычайно сложной композицией, причудливым, неповторимым сочетанием романтической мечты и остро злободневного содержания. Но все же монография Дриссена является важным этапом в развитии современного голландского литературоведения.