Моя тема – итальянская интеллигенция

Более тридцати лет мне приходится заниматься проблемами Италии. Слово проблема итальянцы употребляют постоянно, оно имеет поистине универсальный характер. Как составить очередное коалиционное правительство; кому присудить престижную литературную премию, если качество предлагаемого «товара» более или менее равнозначно; каким образом легче выпутаться из неудачной любовной истории; как поделить наследство, избежав при этом грандиозного скандала (это, кстати, никогда не удается); как отказаться от приглашения на ужин; как определить степень виновности подсудимых во время громкого уголовного процесса. Говорят: проблема, будто нельзя хоть немного разнообразить лексикон.

Девяносто лет тому назад Фридрих Энгельс, очень любивший Италию, жаловался шутливо в письмах к друзьям, что итальянцы начинают приводить его в ужас¹. Немного больше девяноста лет, если говорить точно. Но за это время положение настолько усложнилось, что сегодня итальянцы, говоря о своих делах, употребляют совсем не парламентские выражения, которые мы не рискуем воспроизводить. Средства массовой информации внесли свой вклад, определяя проблемы вульгарно-упрощеино. Добавим национальный темперамент.

В общем, разбираться в итальянских проблемах и понять, что, собственно, происходит в Риме, Милане или Палермо, исходя из обычного здравого смысла, почти невозможно. Логики оказывается недостаточно, приходится надеяться на опыт и на интуицию, а то и на подсознание. Маленькая средиземноморская страна, отлично знающая, как ее любят во всем мире, привыкла предлагать современникам ребусы, которые нелегко разгадывать. Все там у них так перепутано, что не всем итальянистам удается составлять планы своих работ, спокойно анализировать, иногда отваживаться на прогнозы. Иначе говоря, работать в традиционном ключе. Постепенно сложилсяпограничный жанр, имеющий некоторые особенности.

Общеизвестно, что в нашу эпоху стремительно возрастают взаимозависимость и взаимодействие между различными дисциплинами. Почему человек, занимающийся вопросами культуры и идеологии, должен связывать себя жесткими перегородками? Любые ограничения неизбежно засушивают текст. Пограничный жанр дает автору некоторые возможности, связанные с риском, но все-таки заманчивые. Конечно, все очень индивидуально. Сознаешь, что работа в традиционном ключе, по всей вероятности, более плодотворна, но риск тоже привлекателен. Маяковский когда-то объяснял маленьким детям, что такое хорошо и что такое плохо. Взрослые люди делают свой выбор, одновременно – думается – профессиональный и нравственный.

Попробую рассказать о личном выборе, о том, какими мне представляются права и обязанности автора, его взаимоотношения с читателями и с персонажами, о которых он пишет. А также вообще о методе работы, может быть во многом нецелесообразном, но для меня единственно возможном. Прежде всего – о теме. Тема одна на протяжении всех тридцати лет: итальянская интеллигенция. Но в каждой новой статье или книге преобладает определенный аспект. Например: католическая культура, или роль печати и других средств массовой информации, или позиция интеллектуалов во время «черного двадцатилетия» фашизма. Или политический терроризм всех мастей и его идеологи. Или еще что-либо, незачем перечислять.

Мало-помалу у меня сложилось убеждение, что изучать историю идей отвлеченно, не представляя себе тех, кто является или являлся носителями этих идей, трудно. Конечно, это не составляет труда для тех, кто обладает философским складом ума, кого не смущают абстракции, но для других трудно. Таким образом, возникла формула «Судьбы людей и теорий», и вся работа подчинена ей. Итальянская интеллигенция – главный, почти единственный коллективный герой (или антигерой), но, как уже сказано, есть грани, и этих граней много. И вот как получается на деле, реально.

Возникает (неизменно в рамках формулы «Судьбы людей и теорий») новая тема. Почему именно эта, когда есть десятки других, не вполне понятно.

1. К. Маркс и Ф. Энгельс, Полн. собр. соч., т. 39, с. 252.[↩]