Монументальное издание

Когда в 1956 году большой знаток русской литературы профессор Андре Мазон приехал в Москву, первый его вопрос, обращенный к советским коллегам, был о Полном собрании сочинении Л. Н. Толстого. Передав французскому ученому только что вышедший тогда 37-й том с произведениями Толстого последних лет и давно выпущенный 86-й том с письмами Толстого к В. Черткову, мы с огорчением должны были сказать, что остальные тома, которых нет в Парижской библиотеке, еще не изданы. Ныне мы с удовлетворением отмечаем, что Полное собрание сочинений Толстого завершено: вышли в свет все девяносто томов.

Девяносто томов – это более 450 произведений с относящимися к ним черновыми редакциями и вариантами; тринадцать томов дневников, открывающихся первой дневниковой записью, сделанной юношей Толстым 17 марта 1847 года, и завершающихся последними словами, внесенными в дневник умирающим писателем 3 ноября 1910 года; тридцать один том писем, где напечатано более девяти тысяч писем Толстого к разным лицам.

Осуществлен грандиозный замысел – издан весь Толстой. Тридцатилетний труд, порою подвиг нескольких поколений советских текстологов, комментаторов, архивистов, издательских работников вложен в это монументальное издание.

Первый том издания вышел в свет в юбилейном 1928 году, когда отмечалось столетие со дня рождения Толстого. Отсюда обозначенное на суперобложке и широко вошедшее в литературный и научный обиход название этого издания: «Юбилейное». Завершающий 90-й том, куда включены произведения, записи я письма, обнаруженные в последнее время или не попавшие по разным причинам в предшествующие тома, издан в 1958 году. Тридцать лет «для такого фундаментального издания, конечно, не слишком много, тем более что в годы войны был значительный перерыв в работе над ним. В 1935 году, выражая опасение, что издание может растянуться на сорок лет, В. Шкловский заявил: «Я не согласен умереть, не дочитав Толстого». Так же думал всякий литератор, понимавший, что нельзя по-настоящему знать Толстого без полного издания и что знание Толстого неизмеримо расширяет жизненный и литературный кругозор, обогащает профессиональное мастерство. Творческая лаборатория Толстого-художника лишь после опубликования черновиков его произведений, дневников и записных книжек стала полностью доступной всем современным литераторам школой художественного мастерства.

Но издание Полного собрания сочинений важно не только для литератора. Издание всего Толстого – событие огромного, поистине всеобщего и всемирного культурного и научного значения. Девяностотомным собранием сочинений заложен прочный фундамент для последующих изданий Толстого массовыми тиражами, отдельными сборниками и т. д. Без учета этого издания немыслима ни одна сколько-нибудь серьезная исследовательская работа о Толстом. Вместе с тем богатейшие материалы издания стимулируют дальнейшее изучение Толстого, делают возможным это изучение в любом уголке мира, вдали от московской «стальной комнаты», где хранятся рукописи великого писателя. Уже появляются и, конечно, будут еще появляться работы, по-новому осмысляющие материалы, напечатанные в издании.

По своей основательности девяностотомное издание Толстого найдет немного соперников. По типу оно приближается к академическому, хотя и не является им, поскольку не включает всех черновых вариантов, в частности вариантов публицистических произведений. Однако изданы, за редким исключением, все варианты художественных произведений, представляющие интерес в смысловом или стилистическом отношении, и все существенные отрывки черновых редакций публицистических работ Толстого.

Издание каждого полного собрания сочинений обязательно предполагает наличие двух предварительных условий: готовность, и необходимость издать действительно полное собрание, научную возможность осуществить его. Для издания Толстого первое условие было обеспечено победой социалистической революции в России, снявшей цензурный запрет со всех его сочинений. Постановление Совета Народных Комиссаров от 24 июня 1925 года о государственном издании Полного собрания сочинений Л. Н. Толстого предполагало включение в издание именно всего написанного Толстым. Вопрос этот был возбужден по личной инициативе В. И. Ленина еще в 1918 году¹. Как свидетельствует В. Бонч-Бруевич, Ленин «сам лично вырабатывал программу издания полного собрания сочинений Л. Н. Толстого» ².

С другой стороны, возможность издания действительно полного собрания сочинений была обеспечена тем, что к началу его в основном уже были собраны рукописи Толстого – усилиями С. А. Толстой, передавшей еще до Октябрьской революции рукописи, сохранявшиеся в Ясной Поляне, в тогдашний Румянцевский музей, и В. Черткова, в личном распоряжении которого находились многие рукописи, в особенности позднего периода деятельности Толстого, и который затем передал их в Государственный музей Л. Н. Толстого. Правительственное постановление 1939 года о концентрации всех рукописей Толстого в отделе рукописей Государственного музея Л. Н. Толстого еще более содействовало сосредоточению рукописей в одном месте. Организационные шаги редакторского комитета издания во главе с В. Чертковым, обращавшегося через прессу ко всем лицам, имеющим рукописи Толстого, с просьбой предоставить их для опубликования, также сыграли свою роль. Множество писем Толстого в копиях и подлинниках поступило от разных лиц и было опубликовано в изданий.

Без этого долголетнего собирания рукописей, а также без предварительного изучения творчества Толстого было бы немыслимо столь фундаментальное издание³.

Обращение к рукописям Толстого для опубликования еще неизвестных произведений, дневников и писем и для научной критики текстов, печатавшихся при жизни писателя и после его смерти, в столь всеобъемлющих размерах впервые было проведено при подготовке этого издания. Крупные советские текстологи отдали много лет напряженному и увлекательнейшему труду – разбору и прочтению рукописей Л. Толстого. Первым среди них по праву следует назвать имя Н. Гудзия, особенно много сделавшего для подготовки текстов «Анны Карениной» (т. 18 – 20), «Воскресения» (т. 32 – 33), «Власти тьмы» (т. 26), «Плодов просвещения» (т. 27), «Крейцеровой сонаты» (т. 27) и др. Для подготовки томов с теоретическими, публицистическими работами Толстого много потрудились Н. Гусев, Б. Серебровская, Н. Горбачев. Следует также назвать имена таких выдающихся советских ученых-текстологов, как М. Цявловский, В. Срезневский, А. Грузинский, Б. Эйхенбаум, В. Саводник, В. Спиридонов, А, Сергеенко, А. Никифоров. В подготовке дневников и записных книжек большое участие приняли А. Петровский, К. Шохор-Троцкий, Н. Родионов. В подготовке писем – А. Петровский, В. Мишин, В. А. Жданов. Девяностотомное издание не только первое действительно полное, но и первое научное издание Толстого. В этом отношении оно оставляет далеко позади все предшествующие издания. Разумеется, оно не свободно от ошибок – текстологических и комментаторских. Относиться к изданию критически необходимо хотя бы потому, что оно отражает уровень изучения Толстого, который был достигнут ко времени выхода в свет того или иного тома и который постоянно изменяется по мере дальнейших исследований. Кроме того, поспешность в подготовке отдельных томов и недостаточная квалифицированность некоторых участников привели к ряду серьезных ошибок и упущений.

2

Девяностотомное издание Толстого основано на изучении и использовании огромного печатного и рукописного материала и, таким образом, связано с решением наиболее сложных текстологических вопросов. По нему можно изучать историю советской текстологии с ее достижениями и ошибками.

Достижения этого издания представляют ценный вклад в разработку принципов научной текстологии; отдельные недостатки и ошибки объясняются не только промахами некоторых текстологов, но и с поисками верной методологии, неизбежными при этом заблуждениями и просчетами.

Главным завоеванием издания является то, что для большинства произведений Толстого здесь установлен канонический текст, то есть подлинно авторский текст в его последней редакции. Именно установлен – путем тщательного исследования всех источников текста и освобождения текстов Толстого от многочисленных искажений, которым подвергались они в прежних изданиях по вине цензуры, редакторов, друзей, переписчиков и наборщиков.

Общая методология издания является достижением всей советской текстологии, полагающей для себя незыблемым лишь один принцип – ненарушимость творческой воли автора. В издании мы находим блестящие образцы решения головоломных текстологических задач. Такова, например, работа над текстами романа «Воскресение», повести «Хаджи-Мурат», статьи «О голоде», трактатов «Что такое искусство?», «Так что же нам делать?» и «Царство божие внутри вас».

Для произведений, печатавшихся при жизни Толстого, в Юбилейном издании за основу текста бралось, как правило, последнее авторизованное издание. Ио порою в ходе текстологического исследования выяснялось, что в печатный текст после просмотра автором последних корректур вносились исправления (цензорами и редакторами) против воли автора и помимо него, и тогда в качестве основного текста избирались последние авторские корректуры, а не напечатанный текст («Воскресение»). Если становилось известно, что авторская работа прекращалась на подготовке текста к печати, а правка корректур производилась без ведома Толстого, в этом случае за основу текста брался сохранившийся оригинал набора, а из поправок в печатном тексте принимались лишь те, которые были санкционированы специальными указаниями автора или устраняли явные погрешности текста, принятого за основной («Анна Каренина»). Если обнаруживалось, что в процессе печатания текст был так искажен вмешательством цензуры, что избирать его в качестве основного не представлялось возможным, то произведение в Юбилейном издании печаталось по авторской рукописи («Севастополь в мае»).

В издании было принято незыблемое правило, на котором строится научная критика текста: если в тексте произведения обнаруживалась посторонняя правка, не санкционированная автором, она устранялась совершенно независимо от того, кем она была произведена.

Порою печатная судьба произведения оказывалась столь сложной, что выбор текста представлял исключительные трудности, преодолеть которые редакторам Юбилейного издания удавалось не сразу. Так случилось, в частности, с центральным произведением Толстого – романом «Война и мир».

Первое и второе авторизованные издания романа вышли в 1868 – 1869 годах. В первых четырех томах для второго издания Толстой произвел в корректурах стилистическую правку текста; два последние тома печатались в обоих изданиях с одного набора. В 1873 году, при подготовке третьего издания своих сочинений, Толстой внес существенные изменения в текст романа. Вместо шести стало четыре тома; философско-исторические рассуждения частично были исключены, частично вынесены в отдельное приложение в конец романа под названием «Статьи о кампании 12-го года»; французские диалоги заменены русскими.

Разделение на четыре тома вместо шести придало роману большую композиционную стройность и четкость. Что касается других исправлений, они были вызваны, очевидно, критическими замечаниями первых рецензентов романа, замечаниями, которые в 1868 году Толстой блестяще разбил в статье «Несколько слов по поводу книги «Война и мир», но с которыми в 1873 году счел нужным посчитаться. Издание 1873 года было повторено, без участия Толстого, в 1880 году. Однако в 1886 году в пятом издании (С. А. Толстой), делавшемся не без ведома Толстого, произошел возврат к тексту первого издания 1868 – 1869 годов, хотя и было сохранено разделение на четыре тома.

Таким образом, для редакторов Юбилейного издания, готовивших к публикации роман, вопрос, по какому тексту печатать «Войну и мир», был чрезвычайно сложным. Редакторский комитет сначала вынес решение, что основным текстом «Войны и мира» следует считать текст пятого издания 1886 года. В соответствии с этим решением в 1932 – 1934 годах были выпущены 9 – 12-й тома, воспроизводившие в основном текст 1886 года с учетом значительной части стилистических исправлений 1873 года.

Однако позднее это решение было вполне резонно оспорено, ибо оно канонизировало в сущности первопечатный текст романа, отбрасывая авторскую работу во втором издании 1868 – 1869 годов и третьем издании 1873 года. В результате в 1937 – 1940 годах был выпущен дополнительный тираж 9 – 12-го томов, где за основу текста взято второе издание 1868 – 1869 годов с внесением в него стилистических авторских исправлений 1873 года и сохранением принятого в этом издании и всех последующих разделения на четыре тома.

Такое реконструирование канонического текста «Войны и мира» по двум изданиям не является контаминацией, то есть произвольным редакторским объединением нескольких редакций, поскольку основано на следовании творческой воле автора, представленной в данном случае двумя изданиями. При этом основным текстом романа считается, конечно, текст второго издания 1868 – 1869 годов. Издание 1873 года остается авторским экспериментом, в котором непреложными являются лишь разделение на четыре тома и художественная, стилистическая правка.

Выделение историко-философских рассуждений в отдельное приложение и частичное устранение их, произведенное в 1873 году с помощью Н. Страхова, по существу разрушало естественную композицию эпопеи, в которой художественное изображение и обобщающее его авторское рассуждение переплетались в тесном идейно-художественном единстве. Проведя в издании 1873 года такое разделение, Толстой должен был убедиться, что по всем законам художественной композиции «приложение» либо нужно отсечь совсем, либо восстановить в тексте. Первое решение противоречило бы общим принципам писательской манеры Толстого, который, по его собственному признанию, любил «приставать к читателю» с различными повторениями и разъяснениями. Поэтому в 1886 году и произошел возврат к первоначальной композиции романа.

Что касается замены французских фраз русскими, то этот эксперимент издания 1873″года также не был художественно оправдан. Французский язык в русской дворянской среде начала прошлого века характерная особенность эпохи, и его устранение вело к обеднению художественных средств, с помощью которых воссоздается исторический дух времени. Кроме того, французская речь – важный художественный прием в обрисовке персонажей романа. Механическая ее замена русским переводом, не сопровожденная изменениями в авторской характеристике персонажей, вела к обеднению стиля романа. Сам Толстой писал, что «уничтожение французского» ему «было жалко».

Издание 1873 года остается, таким образом, боковой редакцией произведения. Эта редакция представляет, конечно, большой интерес для исследования творческих поисков Толстого и может перепечатываться в специальных изданиях, но канонизировать ее нет никаких оснований.

Стилистическая же правка текста в издании 1873 года очень важна. Абсолютно не связанная с композиционными переменами и (за вычетом нескольких случаев) с заменой французского текста русским, она была учтена до Юбилейного издания лишь в силу некомпетентности дореволюционных издателей в текстологических вопросах, а также и потому, что оставалось не до конца ясным ее происхождение. После опубликования в 62-м томе неизвестных ранее писем Толстого к Н. Страхову стало достоверно известно, что исправлял текст сам Толстой, а не Страхов и что автор с величайшим вниманием относился к стилистической правке романа.

Итак, решение о выборе основного текста «Войны и мира», принятое во втором выпуске 9 – 12-го томов Юбилейного издания, и о внесении в него правки по изданию 1873 года представляется нам вполне обоснованным.

Правда, вопрос о каноническом тексте романа остается не решенным до конца, поскольку стилистическая правка издания 1873 года оказалась учтенной не полностью, а главное, не была проведена научная критика текста по рукописям. Эта работа должна быть осуществлена в новом научном издании сочинений Толстого – нет никакого смысла переносить из одного издания в другое все ошибки переписчиков и наборщиков, не замеченные в свое время Толстым. Вполне убедительны примеры необходимых исправлений по рукописям, которые приводит Э. Зайденшнур в опубликованной недавно статье «По поводу текста «Войны и мира» («Новый мир», 1959, N 6).

Однако нужен максимум осторожности’ при исправлении «ошибок» печатного текста по рукописям, в особенности когда речь идет о таком классическом создании, как «Война и мир». В этой связи приходится заметить, что некоторые исправления текста «Войны и мира» по рукописям, предложенные в статье Н. Гудзия и В. А. Жданова, напечатанной в 1953 году («Новый мир», N 3), никак не могут быть приняты, так как основаны на соблюдении лишь единственного условия – непосредственного перехода из одной рукописи в другую⁴.

Справедливости ради следует сказать, что методология, защищаемая в этой статье, хотя и построена в значительной мере на анализе текстов Толстого, не адекватна принципам текстологической работы в Юбилейном издании, в том числе и принципам самого Н. Гудзия, который в собственной текстологической практике всегда был несравненно шире механистической теории, освобождающей текстолога от необходимости «субъективно» исследовать и думать. Разнообразные средства текстологического, историко-литературного, филологического анализа были привлечены Н. Гудзием при установлении канонического текста и «Власти тьмы», и «Плодов просвещения», и «Воскресения».

Теория механической реставрации текста, предполагающая, что все различия между рукописями при непосредственном переходе из одной в другую объясняются лишь ошибками переписчика, исключающая возможность устных распоряжений, диктовки, устного согласования между автором и копиистом, опровергается документальными данными. Многочисленным декларациям относительно того, что «Софья Андреевна не заметила», «Софья Андреевна не разобрала», «Софья Андреевна исказила», можно противопоставить следующее свидетельство из ее автобиографии «Моя жизнь»: «…придешь с готовой, переписанной работой к Льву Николаевичу, укажешь ему поставленные мной кое-где, в маржах знаки вопроса и спросишь его, нельзя ли такое-то слово поставить вместо другого или выкинуть частые повторения того же слова или еще что-нибудь. Лев Николаевич объяснял мне, почему нельзя иначе, иногда слушал меня, даже как будто обрадуется моему замечанию; а когда не в духе, то рассердится и скажет, что это мелочи, не то важно, важно общее и т. д.» ⁵.

Опыт Юбилейного издания подтвердил, как необходима критика текста, принятого за основной, по всем печатным и рукописным источникам. Одновременно опыт издания показал, к какой порче текста порой приводит необоснованное предпочтение первопечатного текста последним авторизованным изданиям, автографа печатному тексту.

Известно, каким блестящим и несравненным средством художественной выразительности является язык драмы «Власть тьмы». Но далеко не полным было бы наше представление о подлинном богатстве языка «Власти тьмы», если бы в издании не была осуществлена критическая сверка печатного текста этой драмы со всеми рукописями. Переписчики и наборщики, не знавшие часто тех метких и характерных словечек, а также диалектизмов, которые употреблял Толстой, то здесь, то там заменяли их привычными словами и оборотами, нивелируя и обедняя стиль произведения: «жисть» заменялась на «жизнь», «куфарках»- на «кухарках», «доживат» – на «доживет», «накошлял» – на «накашлял», «ответ произвесть»- на «ответ произнесть», «вчерась»- на «вчера», «помирает» – на «умирает», «милослевый» – на «милостивый», «мотри» – на «смотри», «робеночек» – на «ребеночек» и т. д.

Обращение к рукописям дало особенно большие результаты при подготовке текста произведений, опубликованных. впервые после смерти Толстого («Живой труп», «Отец Сергий», «Дьявол» и др.).

Однако в текстологии Юбилейного издания могут быть отмечены и существенные недочеты. Они сводятся в основном к следующему: 1) прямые ошибки и промахи, нуждающиеся в скорейшем исправлении и частично уже исправленные в последующих изданиях Толстого; 2) сомнительные решения в спорных случаях; 3) неверные текстологические решения, обусловленные неверной общей позицией текстолога; 4) незавершенность текстологической работы по ряду произведений, вызванная разными причинами;

1. См. А. В. Луначарский, По поводу юбилейного издания сочинений Л. Н. Толстого, «Известия», 10 февраля 1928 года.[↩]
2. В. Д. Бонч-Бруевич, Ленин и культура, «Литературная газета», 1939 года, N 4.[↩]
3. Подробнее об организации издания см. статью Н. С. Родионова «Первое полное собрание сочинений Л. Н. Толстого» – сб. «Лев Толстой. Материалы и публикации», Тула, 1958.[↩]
4. См. нашу статью в сб. «Вопросы текстологии», М., 1957, Изд. АН СССР, стр. 274 – 276.[↩]
5. С. А. Толстая, Моя жизнь, ч. II, стр. 57 – 58 (рукопись хранится в отделе рукописей Государственного музея Л. Н. Толстого).[↩]