Medieval Shakespeare: Pasts and Presents

Medieval Shakespeare: Pasts and Presents / Ed. by Ruth Morse, Helen Cooper and Peter Holland. Cambridge: Cambridge U. P., 2013. 263 p.

Английское название этого сборника — дословно «Средневековый Шекспир» — может быть понято по-разному. Идет ли речь о наследии средневекового театра и, шире, средневековой культурной традиции в пьесах Шекспира? Или о средневековой тематике у Шекспира? Или о том, что ренессансность Шекспира переоценена и его следует рассматривать как средневекового автора?

Состав сборника показывает, что каждый из авторов трактует постановку вопроса по-своему; более того, когда Хелен Купер выступает одновременно в двух амплуа — редактора сборника и автора статьи «The Afterlife of Personification», — ее позиции оказываются принципиально различными. Как автор она пишет вполне традиционное исследование о пережитках средневековой аллегории у Шекспира. Как редактор она сосредотачивается на разоблачении идеологемы «ренессансного Шекспира» и подчеркивании его «средневековости» (в предисловии).

К сожалению, этот посыл не только сильно запоздал со своим пафосом эпатажа (который уместнее смотрелся бы где-нибудь в начале 1990-х, когда теория «долгого Средневековья» еще была в новинку), но и сильно повредил книге, поскольку некоторые авторы поняли задачу книги — «доказать средневековость творчества Шекспира любой ценой». А поскольку многие из них не занимались профессионально медиевистикой, то результаты порой печальны. Наиболее характерный пример, на наш взгляд, — статья Маргреты де Грациа «King Lear in B.C. Albion» («Король Лир» вообще почему-то пользуется популярностью у авторов сборника, хотя действие пьесы происходит отнюдь не в Средние века). «Средневековость» пьесы автор доказывает тем, что она апеллирует к христианским ценностям (?). Одним из главных аргументов становится сходство позы Лира с Корделией на руках и религиозной композиции «Пьета», обильно проиллюстрированное соответствующими статуями и фресками. Беда — для концепции «средневекового Шекспира» — в том, что композиция «Пьета» с Христом на руках Марии как раз характерна именно для эпохи Ренессанса. Она нетипична для искусства ранее XV века (что подтверждается и иллюстрациями в статье — все примеры датируются XV-XVI веками). Наблюдение, которое могло бы послужить поводом для размышлений о специфике эпохи Шекспира, оказывается средством подгонки материала под заранее заданную концепцию.

Подобное сужение поля зрения мешает и проработке понятийного аппарата. Целый ряд авторов пытается ответить на вопрос, знал ли Шекспир понятие «Средневековье» и не является ли оно анахронизмом для его эпохи (приводимые ими датировки первого употребления этого слова в английском языке сильно расходятся) (Cooper: 1-2; Smith: 22; van Es: 43-44 etc.); Хелен Купер даже утверждает, что «понятие Средневековья не существовало в XVI в.» (Cooper: 1). Между тем известно, что если не устойчивый термин, то по крайней мере представление о промежуточном периоде между античностью и современностью было разработано итальянскими гуманистами еще во второй половине XV века. Но ни один автор сборника об этом не упоминает. Широкий европейский контекст вообще отсутствует в работах, опубликованных в сборнике. Думается, это упущение — прямое следствие поставленной задачи разорвать связь между Шекспиром и Ренессансом. Продуктивность такой постановки задачи вызывает сомнения.

В иных случаях исследования, профессиональные сами по себе, слабо связаны с темой, заявленной в заглавии сборника. Таковы, например, статья Питера Холланда «Performing the Middle Ages» — о репрезентациях Средневековья в современных постановках шекспировских хроник, — и в еще больше степени статья Джонатана Хоупа «Not Know My Voice? Shakespeare Corrected; English Perfected — Theories of Language from the Middle Ages to Modernity». В последнем случае выводы автора о том, что Шекспир ориентировался на устное слово, несомненно важны, но помещение этого сюжета в контекст «средневековости» кажется искусственным. Столь же неясно, какое отношение к этой теме имеет работа Тома Бишопа «The Art of Playing», содержащая весьма ценные наблюдения о скрытых режиссерских ремарках у Шекспира, — разве что для сравнения привлечено несколько мистерий и моралите (почему именно они?).

Как результат — большинство авторов, добросовестно взявшихся за тему «средневекового Шекспира», толкуют «средневековость» предельно широко. «Средневековостью» объявляется любой элемент традиционности или консерватизма, характерного для литературы доромантических эпох. Эвристическая ценность категории «средневекового», понятой таким образом, внушает скепсис.

На этом фоне выгодно выделяются две статьи: «Blood Begetting Blood: Shakespeare and the Mysteries» Майкла О’Коннелла; «From Scaffold to Discovery-Space: Change and Continuity» Джанетт Диллон. Первая исследует использование крови на сцене, остроумно привлекая документы о театральных постановках ремесленных гильдий для реконструкции сценических решений насилия у Шекспира. Во второй рассматривается история сценического пространства и различные прообразы кулис. Таким образом, предметная постановка вопроса и умелая работа с источниками — универсальный залог успеха, как бы тривиально это ни звучало.

М. ЕЛИФЁРОВА